Тамо-рус Маклай
Шрифт:
Каравая Маклая вступил в Пекан, столицу большого государства Паханг. Город стоял у лимана реки, впадающей в Китайское море. Пеканский бандахара, вассал Сиама, ежегодно посылал королю Чулалконгорну золотой сосуд и розу из серебра. Грамота короля произвела большое впечатление. Бандахара ввел Маклая в свой дворец и дал ему людей для продолжения путешествия.
Маклай двинулся прямо к сердцу королевства Куантан, где до него не бывал еще никто из европейцев. К северу от реки Паханг он увидел величественные горы – самые высокие на всем Малайском полуострове – и открыл венчающую их вершину Гуну-Тахан. Караван брел между гранитных скал и глыб песчаника, в джунглях, где хрипели вепри и ревели тигры.
Малакка – страна без горизонтов. Они скрыты горами и лесами. Можно идти сутками, не видя края и конца
На верхнем течении Паханга, в горных ущельях, между странами Паханг, Трингау, Куантан, Маклай нашел жемчужину своего океанского ожерелья. Пробираясь сквозь горные леса, он спугнул первых встреченных им людей леса. Это были пугливые низкорослые смуглые существа, проводившие ночи на деревьях. Сердце великого друга обездоленных племен сжималось при виде этих людей, бедных, как птицы. У них не было никакого имущества, кроме тряпья на бедрах и ножа. Они скитались по лесам, добывая камфару.
Эти люди были самыми чистыми меланезийцами. Старики еще знали язык папуасов, и наречие Меланезии считалось здесь колдовским. Только знание языка предков помогало охотнику добыть зверя и найти богатые заросли камфарных деревьев. Иначе зверь убегал от ловца, а дерево исчезало с глаз, когда человек леса протягивал к нему руку. Так верили простые дети природы. И только благодаря вере в волшебство слова они сохранили древний язык.
Сомнений не было – ораны не были похожи на малайцев. Люди леса своим карликовым ростом напоминали скорее негритосов Филиппин, а в остальном были похожи на папуасов Новой Гвинеи. Курчавость волос, цвет кожи, строение тела, множество других признаков указывали на принадлежность оранов к меланезийцам.
Лесные кочевники не имеют постоянных жилищ. У них есть только лесные стойбища в местах промыслов. Люди леса умеют добывать сок каучукового дерева, слоновую кость, камфару. Малайцы дают им за это соль, ножи и табак. Но малайцы занимаются и другим промыслом: они подкрадываются к таборам лесных людей, хватают, как диких зверенышей, детей оранов, уводят и продают их в рабство. Насилия малайцев заставляют оранов держать всегда наготове свое страшное оружие – ствол бамбука. Маленький лесной человечек подносит к губам бамбуковый ствол на поларшина длинней своего роста и с силой дует в отверстие ствола. И малаец падает на землю в корчах; через десять минут он умирает от пропитанной ядом тонкой и легкой стрелы, выпущенной из ствола. Маклай добыл и стрелы, и трубки из бамбука. Оказалось, что яд для стрел добывается оранами из сока дерева «упас», к нему добавляется еще яд змеи.
Лесные люди поровну делят между собой добычу, не обделяя своих жен и детей. У них существуют свадебные обычаи. Женщина орана может даже унаследовать власть вождя племени.
Маклай зарисовывал оранов, вел дневник, чертил карты похода, собирал утварь оранов – ножи, большие луки «лойдс» и бамбуковые трубки. Он переходил от одного стойбища к другому. Робкие карлики переставали бояться русского, и он узнал об их жизни все, что было в его силах.
Они действительно кочевники; лесные шалаши служат им лишь как убежища для отдыха во время блуждания по сырым лесам. Людей леса можно разделить на два племени. Оран-утан-дина – ручные лесные люди – не боятся малайцев и продают им дары леса. Но человек из племени оран-утан-лиар горд и независим. Он не хочет даже знаться с малайцами, ни за что не выйдет навстречу им из своей лесной трущобы. Если жизнь заставляет оран-утан-лиара идти на торговые сношения с малайцами, он просит ручных людей выменивать товары у негоцианта. Лесные люди бродят в лиановых зарослях целыми ордами и считают себя счастливыми. В поселках более оседлых ручных людей наш путешественник бывал не раз. Там он засыпал под звуки больших бамбуковых флейт – эоловых арф, качавшихся на ветру. Ручные люди жевали бетель. Женщины продевали через нос иглу дикобраза. У них, как и у папуасов, были общественные хижины. Племенем управлял старшина – батин. Колдуны – блианы – молились духам Ханшу, били в барабаны, обтянутые змеиной кожей. Ручные люди любили пальмовое вино, пили его из бамбуковых кувшинов. Курчавые, подобно папуасам, ораны Малакки сохраняли меланезийский тип. Маклай решил, что на «малаккском языке», выпяченном далеко в море, когда-то обитали чистокровные меланезийцы и что они занимали все пространство Джохора.
Этнографов и медиков должен особым образом заинтересовать один случай из жизни Маклая на Малакке. Однажды он зашел в хижину оранов, где сидели женщины и дети. Одна из женщин припала к ногам пришельца, как бы умоляя не трогать ее. Маклай ласково сказал женщине по-малайски, чтобы она не боялась. Женщина, как эхо, повторила слова Маклая, в точности воспроизводя и тон, каким они были сказаны. Она не знала малайского языка. Тогда Маклай сказал эти слова по-английски и по-русски. Малаккская женщина в точности повторила их. Биографы Маклая Аренский и Водовозов дружно объясняют этот случай «удивительным примером действия страха». Но тут скрыто другое. Известно, что среди русских и туземных женщин Якутии издавна существует нервное заболевание: «меряченье» – так называют его. «Мерячки» не только повторяют с точностью фонографа чужую речь на совершенно незнакомом языке, но и подражают движениям человека, который чем-либо поразил их. Путешественник Дионео в своей книге «На крайнем северо-востоке Сибири» пишет о подобном случае так:
«...Возвращались мы из Нижнеколымска и остановились ночевать в юрте якутов. Когда мы разделись, вошел необыкновенно высокий, высохший, как мумия, старик якут с застывшими, как из бронзы вылитыми, чертами лица... Мне припомнился старик из поэмы Лонгфелло, и я прочел товарищу:
With hooked fingersIron – pointed hooked fingersWent draur is nets at morningSalmon trout he fond a hundred...Велико было мое удивление, когда я услышал в углу те же стихи. Это была мерячка. Здоровая якутка не повторит вам двух слов на каком-либо другом языке...»
«Меряченьем» болеют чаще всего женщины. Значит, Маклай просто встретил в дебрях Малакки женщину-орана, страдавшую той же болезнью, что и ее якутские сестры. Обычно думают, что «меряченье» наблюдается только в Якутии. Но Маклай на Малаккском полуострове нашел самую настоящую «мерячку», со всеми признаками этой странной нервной болезни.
Сто семьдесят шесть дней пробыл Маклай на Малакке. От оранов он прошел по владениям семи малайских князей и вступил в город Патани на восточном берегу полуострова. От Патани Маклай двинулся к северу и вскоре подошел к хижинам сиамского города Сонгоро. Он побывал в пяти малайских государствах, семи княжествах, в пяти сиамских областях. Из Сонгоро Маклай проехал на слоне в страну Кедах на западном берегу полуострова.
В стране Кедах Маклай услышал, что в городе Малакке, прорезанном каналами, живут еще представители рода оранов. Но оказалось, что оран-мантра были смешаны с малайцами, говорили на их языке, носили малайскую одежду. Маклай осмотрел Малакку, его поразило величие гор, которые подходили к самому городу с северо-запада. В их цепи высилась мощная вершина Офир. В городе стояла полуразрушенная голландская крепость. Но самое ценное, что было в нем, – это великолепная библиотека «Англо-китайского коллегиума».
Два года жизни отдал Маклай на открытие страны оранов.
МЕЛАНЕЗИЙСКАЯ ЖЕМЧУЖИНА
На холме Бейтензорга Маклай снова принялся за литературную работу. Он написал три статьи – о джохорском походе, который скромно называл экскурсией, и о своих скитаниях среди оранов Малакки. В Батавии и Бейтензорге «тамо-рус» узнал новости из Европы. Его учитель Геккель уже два года тому назад выпустил свою «Антропогению» и не уставал бороться за пропаганду учения Дарвина. Фрегат «Челленджер» бродит в пространствах Океании, делает глубоководные промеры, съемку островов, люди «Челленджера» изучают природу и население Полинезии.