Таможня дает добро
Шрифт:
— Объясни мне, сволочь, просто объясни! — Краев сорвался на крик. — Зачем ты убил Эберса?! Зачем это нужно было делать?! Он бы ввек не допер до смысла вашей комбинации! Он вам просто НЕ МЕ-ШАЛ!
— Если бы он не мешал… — Словно сожалея о чем-то, отвел в сторону взгляд Самойлов.
Краев, пошатываясь, ждал.
Самойлов наконец вытер рукавом кровь с лица и побрел к столику с бутылкой. Слив остатки в пузатую рюмку, он медленно, словно наслаждаясь каждой каплей, выпил.
Женю осенило. Глядя на двигающийся кадык Самойлова, он, то ли спрашивая, то ли утверждая, проронил:
— Он «пробил» тебя, Самойлов…
Бабинова никак не могла ударить молния соображения.
— Бля, да что здесь происходит?!
— Заткнись, урод! — рявкнул на него подельник. Внезапно смягчившись, он даже улыбнулся и бросил в его сторону насмешливый взгляд. — Я же тебе говорил… Мы отсюда не выберемся. Ни за что… Теперь я понимаю, откуда это предчувствие. Ты ведь тоже предчувствиями живешь, Краев? Можешь не отвечать. Значит, что-то ты у меня тогда все-таки взял…
— А Чибиса кто завалил? Или это был просто промах, а мишенью был я? Впрочем, о чем это я спрашиваю? Это Баба стрелял, больше некому! — Краев плюнул на пол сгустком крови. Слюна, оставшись на разбитой губе, ниткой повисла на подбородке. — Самойлов бы не промазал…
— Старый! — кинулся к нему Бабинов. — Берем товар и валим отсюда! Один он нам не помешает! Пойдем! Казалось, у него начиналась истерика.
— Успокойся, — отмахнулся от него, как от мухи, Самойлов. — Ты, Бабинов, скажи мне — ты под дурака только прихериваешься или у тебя на самом деле не все дома? У нас перед носом армия спецназа в кустах сидит и два батальона следователей из прокуратуры! Ставлю три к одному. Где у нас коньяк, Баба?..
И вышел из комнаты.
Но, перед тем как выйти, он остановился возле Краева и долго смотрел ему в глаза, пытаясь понять так и непонятое…
Он выйдет из комнаты и пройдет в кабинет. Вынет из шкафа бутылку арманьяка, поставит ее на стол и сядет рядом. Будет долго смотреть на замысловатый узор обоев напротив и, наконец, словно придя в себя, достанет из подмышечной кобуры «ТТ» и уверенно поднесет пистолет к голове.
Он выстрелит себе в висок за минуту до штурма…
Эпилог
В этот день ветер словно сходил с ума. Он рвал с деревьев листья и в ярости бросал их на землю, в стекла проезжающих машин. Задувал пыль в торговые палатки, грозя снести их с набережной и выбросить в реку. Небо, всю неделю баловавшее горожан ярким солнцем, затягивалось, как паутиной, идущими с востока тучами.
Будет дождь. Он смоет с парившего доселе асфальта усталость и пропитает живительной влагой газоны с уже отчаявшимися и потускневшими от жары цветами. Еще полдня после этого цветы будут стоять поникшими, ожидая, когда с их стеблей сбежит последняя тяжелая капля воды. И лишь к обеду, когда измотавшиеся за понедельник люди уже будут готовиться к проводам этого самого тяжелого дня недели, цветы оживут, распространяя вокруг себя чудесный, неповторимый аромат жизни…
А сейчас ветер сходил с ума. Краев стоял на мосту, упершись локтями в перила, и смотрел на темную воду, переваливающуюся через валуны у опор причудливыми формами. Сумев только с третьего раза прикурить на ветру, он поднял воротник куртки и продолжал ждать. Девушка придет на это место только через полчаса, так они договорились. Точнее, говорила она, а он лишь молчаливо пожимал плечами. И сразу после встречи Аля уедет к матери в Тулу, чтобы подыскать там новое место работы. Она будет тем, кем хотела быть всю свою жизнь — юристом. Случайность и встреча с хорошим парнем по фамилии Эберс отодвинули ее мечту.
Женя стоял и думал о том, что он скажет этой девушке. Что Игорь был убит, потому что мог помешать преступлению? Она и так это знает. Цепь? Он расскажет ей, что видел эту цепь ранее, двенадцать лет назад, на груди молодого лейтенанта-разведчика и только недавно узнал ее, увидев на своем мертвом друге? И как он состыковал эту цепь с Бабиновым и Самойловым, увидев в военкомате характеристику на одного, подписанную другим? Тогда как объяснить этой девчонке, что сумасшедший по своей натуре и ставивший предчувствия превыше логики Самойлов оставил цепь на шее Эберса лишь затем, чтобы тот унес в небытие его, Самойлова, прошлое? Поймет ли она это? Это же бред! Да кто в это поверит?! Кроме людей, живущих предчувствиями… И наконец, как объяснить ей, что подонок, убивший ее любимого, оставил деньги в его сумочке не для компромата, а для похорон? По меркам Старого, три тысячи долларов — это более чем достаточно на достойные проводы и слишком мало для жизни. Да кто в это поверит?! Кроме Краева, прожившего с Самойловым месяц в одной палатке среди таджикских песков…
Он не сможет ей всего этого объяснить. Она живет чувством, а не предчувствиями. А потому не сможет его понять. Тогда зачем эта встреча?
Женя выбросил в волну докуренную почти до фильтра сигарету и оттолкнулся от перил.
Придерживая вырываемый ветром воротник куртки у горла, он шел в отдел и думал о том, что наверняка хитрый лис Стеблов уже сидит в дежурке, пьет свой утренний кефир для ублажения язвы и ждет его, Краева. В ФБР работает темный народ. Они уже почти сорок лет корчатся в сомнениях по поводу того, кто же все-таки на самом деле «заказал» Кеннеди. Но темны они не поэтому. Они темны, потому что не знают единственного в мире сыщика, способного раскрывать преступления, не выходя из дежурной части райотдела. Это — почти пенсионер милиции Стеблов, который знает все, потому что знает всех. За бутылку пятизвездочного «Арарата» он бы команде дяде Гувера шепнул, где концы искать. А за две он бы и исполнителя вычислил.
Едва Женя шагнул в двери дежурки, как ему через оргалит перегородки махнул рукой Стеблов. Краев сменил маршрут и оказался возле лавочки. На ней сидел мужик в бежевом плаще и изучающим взглядом следил за действиями опера. Краев встревожился и тоже уперся глазами в сидящего. Плащ помят и в масляных пятнах, шляпа пробита в трех местах и, судя по характеру «ранений», — топором, на ногах — сандалии, надетые на грязные босые ноги. Между тем мужик закинул ногу на ногу и продолжал рассматривать Краева, как дедушка Павлов истекающую слюной собаку.
— Положительно, это он! — заявил «плащ» Стеблову и ткнул в опера пальцем человека, на руках вышедшего из забоя.
— Это что за диггер? — изумился Краев.
— Не обращай внимания. «ППС» из подвала дома доставил. «Маму потерял». Сейчас «психов» ждем… — Стеблов аккуратно взял Краева «под ручку» и отвел в сторону. — Так как, будешь старому коньяк ставить?
— За что, дед? — откровенно фальшиво удивился Женя.
— Как это за что? За колеса! Значит, так. На авторынке торгует «сваком» некто Бронислав Заслонкин. Он знает, кто у тебя «гиславеды» снял. Все, иди, мне некогда. За тобой «Арарат».
— Ладно! — усмехнулся Краев, выходя из дежурного помещения.
Он шел по коридору, не глядя на сидящих вдоль его стен людей. Едва он войдет в кабинет, как к нему постучится первый из них и расскажет о своей боли, причиненной каким-то подонком. Тот негодяй забрал у человека все, что у него было дорогого. И Краев будет искать. И он обязательно найдет. Если не это, дорогое, то хотя бы того, кто причинил боль. А человеку он объяснит, что нужно держаться, терпеть и продолжать жить.
Хотя это очень трудно — жить и терпеть боль. Краев это знает.