Таможня дает добро

Воронин Андрей Николаевич

Краснолицый таможенник покачал головой.

— Место тут топкое, копать неудобно.

— Где ж ты здесь сухое место найдешь? — осклабился Саванюк. — Нет в этой жизни легких дел, понял?

— Оттащим трупы подальше, — предложил второй таможенник, — там трясина такая, что за сто лет никто ничего не найдет.

— Смотрите, — покачал головой бывший полковник, — ни мне, ни вам лишние неприятности не нужны. Вы уже раз напортачили на речке, разговоры ненужные пошли.

— Кто ж знал, что так с контрабандистами получится? —

вздохнул латыш.

— А сейчас пусть каждый своим делом займется, — в голосе Саванюка почувствовались командные нотки, будто он стоял на плацу и отдавал приказ солдатам. — Вы двое к речке, все там подготовьте, осмотритесь, а ты, Раймонд, предупреди покупателя, чтобы деньги приготовил и нашел место, куда товар спрятать.

— Поняли.

Саванюк поднялся. Поднялись и таможенники. Лица у четверых мужчин стали напряженными. Так бывает, когда все уже готовы к делу, страшному, жестокому, и никому уже не дано повернуть назад.

Саванюк улыбнулся первым.

— Ну что приуныли? Не в первый же раз.

— Не в первый, — пробурчал Раймонд, — но мне уже, честно говоря, становится страшно.

— За вами столько, — засмеялся Саванюк, — что одним больше, другим меньше…

— Лучше уж молчи, — напомнил белорусский таможенник.

— Завтра, как договаривались. Место на карте запомнили?

— Место мы это знаем.

— Тогда пока, — и как-то уж очень легкомысленно бывший полковник махнул рукой, словно прощался с девушкой, а не с крутыми мужиками.

Он шагнул в ночь, и вскоре огни его «Жигулей» скрылись за поворотом.

— Выпить хочется, — сказал латыш, Потирая сухие ладони.

Он чувствовал, как похолодели его руки, хотя вроде и ночь была теплой, и печь в вагончике топилась.

— Дел много, — пробурчал его белорусский коллега, — выпьем лучше потом. Тебе, Раймонд, еще домой смотаться надо. Переговори с тем, кто товар обещал купить. А то куда мы его потом в Латвии денем? Если до рассвета фуры не спрячем, можем попасться.

— У меня все чики–чики, — дрожащим голосом отвечал латыш. — Мы — горячие латышские парни, все быстро делаем и если уж слово свое дали, то назад его никогда не берем, не то, что вы, славяне.

— Ты насчет славян особенно не вякай, — возмутился сержант таможенной службы, — мы все одним миром мазаны. Были бы разные, ты бы с нами на дело не пошел. А то, что паспорт у тебя другой и к фамилии дурацкий «ас» в конце приписан, так это дела не меняет. Жил бы я на той стороне, тоже бы латышом записался, не дурак. Дал бы сотку баксов кому надо, и мне бы все в лучшем виде выправили.

— Соткой у нас теперь не обойдешься, — резонно заметил Раймонд.

— Дал бы две. Да и штуку дал бы, лишь бы в таможню на службу взяли. Я уже иначе себе жизнь не представляю, привык богато жить.

— А с виду не скажешь, — заулыбался латыш, — ходишь в отрепьях, словно бомж какой-то.

— Это я на службе так хожу, да еще если в городе бываю. А видел

бы ты меня, когда я в Питер наезжаю или в Ригу отскакиваю оттянуться, не узнал бы. Все бабы мои!

— Дурак, если светишься, — мечтательно сказал сержант, поглаживая цевье автомата.

— Ну да ладно. Нам тут в лесу приготовить кое-что надо, а тебе за Двину плыть.

— За Даугаву, — поправил его Раймонд.

— Это как кому.

Таможенники неохотно поднялись, погасили свет. Им не хотелось выходить в прохладную ночь из теплого, хоть и накуренного вагончика. Но не будешь шевелиться, не станет и денег. Под лежачий камень вода не течет, но и катящийся камень мхом не обрастает. Эти истины таможенники усвоили твердо и поэтому практически никогда не спорили с Саванюком, когда тот предлагал им хоть и преступную, но выгодную сделку.

Без него бы они, возможно, пропали. Перебивались бы мелкими взятками, а тут дело такое, чем чаще берешь, тем больше шансов попасться. Лучше брать у надежных людей, редко и сразу помногу. А за три фуры они оторвут изрядный куш, Саванюк не поскупится.

* * *

Шоферы и бизнесмен Виктор Иванов промаялись целый день. Им было не по себе в опустевшем военном городке. Спать уже не хотелось, пить было нельзя. Они прекрасно помнили узкую, проложенную военными в лесу дорогу, на которой если зазеваешься, то окажешься в топкой грязи болота, а из нее без гусеничного трактора тяжелую фуру не вытащишь.

Времени же на пересечение границы у них была только ночь, до рассвета фуры должны исчезнуть на территории Латвии. Если же встретишь рассвет на чужом берегу, то жди неприятности: или полиция нагрянет, или вертолет пролетит, заметит.

Солнце уже коснулось поросшего низким кустарником болота, в низинах клубился туман, а Саванюка все не было. Иванов все глаза проглядел, пытаясь отыскать на дороге машину бывшего полковника — скромные «Жигули».

Саванюк же появился абсолютно неожиданно, непонятно откуда, просто взял и вышел из-за угла здания. Иванов даже вздрогнул, когда бывший полковник резко окликнул его.

— Что, заждались?

Послышался вздох облегчения, и Виктор Иванов радостно бросился к Саванюку:

— Я уж заждался, думал, сорвалось что-нибудь.

— Со мной всегда порядок будет, — засмеялся Саванюк, похлопывая Иванова по плечу.

Но глаза его, несмотря на улыбку, оставались холодными и, как показалось Виктору, даже колючими.

— Ты же знаешь, у тебя, как у бизнесмена, одна работа, а у меня — другая. Пришлось ребят объехать, предупредить, со всеми договориться. Пришлось посоветовать, чтобы на нашей дороге они лишний раз не появлялись.

— И как, удалось?

— Если бы не удалось, меня бы здесь не было. Так что пока все чики–чики. А раньше сумерек мне появляться тут ни к чему. Ребятам скажи, пусть машины выгоняют, минут через сорок тронемся. Вот только солнце сядет — и в путь.