Тамплиер. На Святой земле
Шрифт:
– Ну-ка, снимите труп, – распорядился Александр. – Вроде стонал кто-то?
– Мне тоже послышалось, – подтвердил один из оруженосцев.
Сняли убитого, Саша потрогал оба женских тела. Одна – тёплая, жива, но одежда в крови. Ранена? Времени разбираться нет, и так Огюст уже поторапливал. До темноты надо успеть довести конвой до посёлка. Там вода, крыша над головой. Уложили трупы, сверху на них женщину. Молодая, лет двадцати двух – двадцати пяти, европейского вида, нательный крестик есть. И платье на ней европейское, почти до пят. Если выживет, значит, судьба, суждено.
Часть пеших паломников усадили на облучки в повозках. Кто-то же должен управлять мулами. И пешим хорошо, ехать куда удобнее, чем сбивать ноги на неровной каменистой дороге. Обоз тронулся, значительно увеличившись. Повозки с мёртвыми ехали замыкающими. Паломники переговаривались. Такая же участь могла постигнуть и их. Молились, чтобы добраться без происшествий до Акры. Там город, крепость, порт, там безопасно. Всё же задержка в пути сказалась, в посёлок въехали, когда уже опускалась ночь. По-южному ярко светили звёзды. Прибывшие столпились у колодца, в первую очередь хотелось утолить жажду. Пока столпотворение у колодца не рассосалось, Саша пошёл к повозке, где лежала раненая. Жива ли? Да и езда по жаре, на тряской повозке уменьшала шансы выжить.
Он откинул полог, потрогал руку. Тёплая. Снял женщину с повозки. Нечего ей находиться среди мёртвых, скверное соседство. Кто она? Зачем направлялась в Иерусалим? Уложил её на каменную лавку, сбегал к колодцу, принёс воды во фляжке. Смочив тряпку, обтёр лицо. Платье женщины в крови, надо хотя бы узнать, куда ранена, насколько опасно ранение. От ощущения воды на лице женщина пришла в себя, застонала, открыла глаза. Несколько секунд пыталась понять, что с ней, где она. Видимо, Александр её испугал. В шлеме, лицо пыльное, чумазое. В пути потел, смахивал пот ладонью, размазывая пыль, не умывался ещё, только и успел несколько глотков воды сделать.
Женщина вскрикнула, ладонью прикрыла лицо. Неужели за мамлюка приняла?
– Я христианин, из ордена тамплиеров, не бойся, ты жива. Скажи, как звать тебя и где ранена?
– А где Луиза?
Голос у девушки хрипловатый. Саша приложил фляжку к её губам, приподнял голову. Женщина припала к горлышку, жадно пила. Саша не торопил, зная уже, что такое жажда в этих жарких краях, где глоток воды – ценность.
– Вынужден тебя огорчить. Не знаю, кто она тебе, но она мертва.
По щекам женщины потекли слёзы.
– Она моя хозяйка, я нанялась служанкой. Меня звать Франсуаза, я из Тулона.
После того как женщина попила, голос её изменился, стал мелодичным, без хрипотцы.
– Где рана, где болит? Ты вся в крови.
– Голова. Сзади, на затылке, и сильно.
Женщина медленно села на лавке, Саша помог, подержал за лопатки.
– Я посмотрю.
У женщины волосы густые, длинные, сзади слиплись от крови. Саша осторожно прощупал голову. Шишка большая, небольшая ранка, уже подсохшая.
– Заживёт. Руки-ноги целы?
Женщина подвигала конечностями.
– Не больно.
– Вот и хорошо. Ты голодна?
– Меня тошнит, о еде думать не могу.
Похоже, сотрясение головного мозга. Саша не врач, и познания в медицине мизерные, но по телевизору передачи и фильмы видел, кое-что запомнил. Главное в таких случаях – постельный режим.
– Чем я могу помочь?
– Иди, рыцарь, у тебя свои дела.
Дела – это верно. Коня расседлать, задать корма, самому поесть. Оказалось – оруженосцы коня его расседлали, в кормушку овса насыпали. Саша поел чечевичной похлёбки с лепёшкой, спать улёгся. Впереди ещё три дня перехода, надо отдохнуть. После завтрака коня подготовил. Паломники тоже поторапливались. Вновь явленные возничие уже на облучках. Он Франсуазу увидел. Стоит в сторонке, явно не зная, что делать. Саша подбежал:
– У тебя знакомые, родня в Иерусалиме были?
– Нет.
– Тогда быстро на повозку, мы выезжаем в Акру. Пойдём, посажу.
На облучке повозки двоим тесно, паломник возмущаться стал. Саша схватил его за локоть, сдёрнул с повозки.
– Не хочешь ехать в тесноте, иди пешком.
Подсадил Франсуазу на облучок.
– Держи вожжи. И не отставай. Мул сам пойдёт, будет отставать – похлёстывай.
Женщина сегодня выглядела лучше. Видимо, ночью, когда все отдыхали, вымыла волосы. Крови на голове, теле уже видно не было, только платье в пятнах. Разговаривать некогда, первая шеренга рыцарей уже выезжала из селения. Саша добежал до лошади, тронул, занял своё место в строю. Около полудня остановка – передохнуть, попить. Огюст заметил:
– Как появилась юбка, ты от неё не отходишь.
Саша смутился. У него в мыслях ничего такого не было. Женщина одна, с травмой, растеряна, он хотел просто помочь. Но времена другие, жестокие, помогать человеку чужому принято не было. Да и в Библии сказано – помоги ближнему своему. И не написано, что незнакомцу. Хотя, после того как женщина вымыла волосы и лицо, оказалась хорошенькой. А Огюст подбадривает:
– Ты не теряйся. Обет безбрачия не давал, не рыцарь. Да и не в брак же ты собрался, а побаловаться – грех невелик. Отмолишь или индульгенцию купишь, если денежки заведутся.
Откуда им завестись, если Саша уже который месяц в ордене, а монеты видел только в чужих руках. Кормёжка, оружие – за счёт ордена, вроде как деньги не нужны, если только на выпивку в таверне. Так он не большой любитель, если и выпивал немного, так кто-то из рыцарей платил. Некоторые из них имели имения, родню богатую. Саша сам видел, как один из рыцарей получил изрядный кожаный кошель серебра от прибывшего с кораблём паломника, расписку в получении написал. Родня передала с оказией, как часто бывало. Официальной почты не существовало. Богатые во французских замках письма передавали с гонцами, бедные – с оказией, через попутчиков. Да и редко родственники в отдалении жили, чаще в одном городе или селе, так проще поддерживать друг друга.
До Акры добрались за три дня. Франсуаза от травмы головы отошла. На последней ночёвке перед Акрой она сама нашла Сашу:
– Ты разрешишь забрать из одежды моей хозяйки кое-что? У меня в повозке узелок с запасным платьем, расчёска.
– Конечно. Я помогу.
Тело её хозяйки – под трупами в три уровня. Трупы в жарком климате уже разлагаться стали, подванивать. Саша трупы в повозке на облучок передвинул, благо толстых и тяжёлых не было, освободив одну сторону повозки. Узелок с одеждой нашёлся в самом углу. Франсуаза обрадовалась: