Танцор. Дилогия
Шрифт:
– Слушай, Крадус, а зачем я тебе вообще понадобился? Неужели только для того, чтобы нажать эти чертовы три клавиши?
– Ты меня удивляешь! – нараспев произнес попугай. – Пораскинь мозгами. Во-первых, ты – единственный, кто понимал мой перекрученный ретранслятор. Где бы я еще второго такого нашел? Во-вторых, ты сам меня обнаружил и освободил от дурно пахнущего субъекта. А в-третьих, чем-то ты мне понравился. Может, своим длинным носом?
– Ну, если сравнивать с твоим кривым, то любой нос покажется большим, – поспешил на защиту своей выдающейся части лица Игорь.
– По правде говоря, сначала дело действительно
Желудок человека издал жалобное урчание.
– Надеюсь, трансмутированный мозг вспомнит, чем тут можно подкрепиться? Не знаю, насколько калорийным был биоконг, но сейчас у меня живот прилип к позвоночнику.
– Если я не ошибаюсь, мы находимся на полуострове Мрыд. Не самое удачное место для путешественников без денег, но выбирать не приходится. Хотя, с другой стороны, бывают места и хуже. Вот если бы нас занесло в пустыню…
– Радар, или ты показываешь, что тут можно съесть, или я за себя не отвечаю.
– Какую пищу предпочитаете? Растительного или животного происхождения, сухопутную или морскую? – на полном серьезе спросил попугай.
– А как насчет дичи? – ехидно поинтересовался вконец оголодавший Магин.
– Насколько я помню, дичь означает свежеприготовленную неодомашненную птицу. Так вот, довожу до сведения некоторых оглоедов, что я под эту категорию не подхожу! Во-первых, я являюсь не совсем птицей, а во-вторых, точно не дикой.
– А в-третьих, настолько маленькой, что после зажарки мне и на один зуб не хватит, – закончил ученую речь Магин.
– Вот, вот! Когда ты начинаешь мыслить логически, с тобой даже приятно беседовать.
– Нет, пожалуй, я скорее умру не от голода, а от нудных речей одной знакомой мне жертвы собственных экспериментов.
Пока великий ученый соображал, о ком идет речь, Игорь встал и направился к едва различимым в темноте зарослям.
– Ты куда?
– Пойду хоть травки пощиплю.
– Не думал, что ты вегетарианец. Иди, пощипли, а я лучше моллюсков попробую. Их по ночам много на берег выбрасывает, – сказал попугай и тотчас приземлился на одну из двустворчатых раковин.
«Вот прохвост, – подумал Магин. – Тут под ногами деликатесы валяются, а он мне зубы заговаривает».
До этого Игорь устриц не пробовал ни разу, и ему трудно было сравнить с чем-либо вкус желеобразной массы, извлекаемой из раковин. В данный момент он вообще не ставил перед собой цель определить качество местных морепродуктов. Главное, что его сейчас заботило, – размеры и количество моллюсков. И того и другого хотелось побольше.
– Будем считать вопрос с ужином закрытым, – произнес Игорь, похлопывая себя по наполнившемуся животу. – Надеюсь, что все поглощенное было съедобным или, по крайней мере, не ядовитым.
– Из тысячи моллюсков, выброшенных на берег, лишь один является опасным для здоровья человека, но его легко отличить по ярко-зеленой окраске.
– А остальные какого цвета?
– В основном коричневые, с небольшими светлыми прожилками.
– Нет, я ел только коричневые, точнее, в освещении
Легко сказать: «спать». Человек улегся на прогретый дневным солнцем песок, который, в отличие от земного, не торопился отдавать свое тепло, и попытался осуществить задуманное. Затея оказалась трудновыполнимой. Хоровод тяжелых мыслей, словно стая голодных собак, набросился на сознание. Одно дело – мечтать побывать хоть когда-нибудь на другой обитаемой планете, повстречаться с братьями по разуму, и совсем другое – оказаться у черта на куличках и в полной мере вкусить все прелести несбыточной мечты.
В детстве Игорь представлял себя крутым покорителем внеземных пространств. А по-другому и быть не могло: не зря же его родной город считается колыбелью космонавтики. Он даже специальность себе после школы избрал соответствующую – ракетная техника.
И вот, пожалуйста, поимейте все, что заказывали. Через неделю его кинутся искать на работе, через две начнут беспокоить родителей в Калуге. Еще подумают – не вынес коварства бывшей подружки. «Только этого недоставало. Нет, душу из попугая вытрясу, но заставлю домой отправить. Хоть на „кукурузнике“. Хватит с меня и говорящего попугая, и ходячих растений».
Авос сидел в машине «скорой помощи» возле служебного входа в медицинский отсек и откровенно нервничал. И зачем он согласился на эту авантюру?! Знал же, что опять ничего путного не выгорит. Но соблазн-то какой: за одну поездку получить полугодовое жалованье да еще аванс двадцать пять процентов. Наличными.
С тех пор как парень приехал в Миргад из тихой деревушки неподалеку, все у него шло не так. Карьера посудомойщика не задалась, поскольку в первую же ночь повар что-то не поделил с барменом, и они не нашли лучшего места для выяснения отношений, чем кухня. В результате разборок Авос очутился сначала в огромной раковине вместе с горой грязной посуды, половину из которой он раздавил при падении, а на следующий день – без работы и почти без денег. Хозяин кафе взыскал сумму за разбитые тарелки и выбросил парня на улицу. Дворником Авос проработал целых три дня и уже собирался доложить родителям о том, что хорошо устроился в городе, как на его голову свалилось очередное несчастье. При загрузке отходов в транспортник нашелся лихач, который протаранил мусоровоз на полном ходу, и все отходы, собранные с трех кварталов, распределились на территории деревенского парня. «Стрелочником» назначили дворника, так как к контрольному сроку территория мало отличалась от загородной свалки с неработающим утилизатором.
Другой бы на месте Авоса все бросил и вернулся в деревню, но юноша упорно продолжал нелегкий путь в городскую жизнь. Работа на «скорой помощи» была тринадцатой по счету с момента его прибытия в Миргад.
Машина, которую выдали Авосу, была даже не прошлого, а позапрошлого века. Среди городских жителей вряд ли нашелся бы второй такой водитель, как Авос. Он не только умел водить древнейшую машину, но и разбирался в двигателе внутреннего сгорания. Для деревенского парня из бедной семьи, где приблизительно такая же колымага стояла во дворе дома, эта техника была понятнее и проще, чем современные антигравы, начисто лишенные колес.