Танцор
Шрифт:
– Если получится – наведаемся, – ответил Игорь с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал.
– Тогда уговорили – остаюсь.
– Вот и хорошо. До города идем вместе, потом – в разные стороны.
Привал закончился на грустной ноте, и поэтому дальнейший путь продолжили в напряженной тишине. Занятые каждый своими мыслями, они неожиданно наткнулись на худощавого старичка в клетчатой майке, шортах и ярко-желтой накидке, наброшенной на плечи. Вид у него был несколько карикатурный.
– День добрый, путники. Куда путь держите?
– Здравствуйте, – поздоровался за всех Магин. – Идем в город, не подскажете, далеко еще?
– И рад бы, да не могу, касатики, – криво усмехнулся старик.
Его улыбка Игорю не понравилась.
– Это почему же?
– А все, ваша дорожка кончилась здесь. Про деда Никитуса небось слыхивали?
– Пока не довелось.
– Странно, – старичок был искренне удивлен. – Ну да ладно, я и сам поведать могу. Дед Никитус – страшный человек. Двадцать лет назад его шибко обидели. За пустяк. Подумаешь, девицу случайно прирезал. Так зачем было орать во все горло, когда тебя грабят? Не насилуют же, в самом деле. Смертный приговор ему вынесли, всенародный. Да только привести его в действие не сподобились. Убег он от палачей, – рассказчик упивался своим повествованием, делая огромные паузы между предложениями. – В лесу Тербунском обосновался. Теперь сам и суд вершит, и приговор выносит, точно такой, какой ему был предназначен. Всем, кого в своем лесу повстречает.
– Интересная у вас история, прямо заслушаешься. Хоть бери – и роман пиши. Жаль, некогда нам, спешим. – Дедок все меньше нравился Игорю, но марать об него руки как-то не хотелось, да и не привык он драться со стариками.
– Какие же вы непонятливые, – старый хрыч поднял руку, и на поляне появилось человек двадцать бродяг, один краше другого. – Сразу видать – не местные. Лес этот называется Тербунским, а дед Никитус перед вами. Прошу любить и жаловать.
Старик поднялся с пенька, театрально выполнил легкий реверанс под гогот лесного сброда. Затем с таким же позерством вытащил из-за спины тесак с широким длинным лезвием.
– Суд деда Никитуса приговаривает сих двух мужчин к немедленной смерти, а девицу к временному заключению с последующим уточнением приговора, – похотливый взгляд так и сверлил женщину.
Магин почувствовал знакомый прилив сил, вызванный вскипающей злостью. «Не стоит эта сволочь того», – мысленно сказал он своей ярости, припоминая последнюю стычку на Ако. Не хотелось терять контроль и превращаться из-за такого ничтожества в зверя.
– Может, обойдемся без кровопролития? – больше для проформы спросил Игорь.
– Не могу – таков у меня закон. А законы нарушать нельзя.
– Интересно, почему ты не вспомнил об этом двадцать лет назад, когда грабил девушку? А впрочем, как хочешь, – ответил землянин на дерзость старикашки, приблизясь к нему на опасно близкое расстояние.
Никитус оказался слишком легким снарядом для кулаков Магина. Дряхлое тело набрало приличную скорость, прежде чем налетело на ватагу шаромыжников. Часть из них повалились на землю. Остальные с рогатинами, дубинами и кольями бросились на путешественников.
В руках Равоса появился райтс, Геренписа вооружилась отобранным у Стракуса «мышонком», однако максимальные потери отряд Никитуса понес от ударов Игоря, который снова… плясал. В его голове звучала мелодия танца с задорным названием «Кадриль», однако все кандидаты в партнерши Танцора получали мощный импульс и оказывались как минимум в бессознательном состоянии и на приличном расстоянии от Магина. Ритм в две четверти удачно вписывался в рисунок боя. Сейчас Игорь чувствовал, что полностью контролировал свои действия, а также телодвижения многочисленных противников, и еще успевал поглядывать в сторону друзей. «Неужели получается?!»
Физиономии нападавших вызывали у землянина сильное отвращение, поэтому он не старался уменьшать силу удара, хотя сейчас ощущал, что мог бы вести драку более экономно. Лесные воины, похоже, не ведали страха смерти. Их одурманенные глаза горели яростью. Живой поток желающих составить достойную партию не ослабевал, пока не закончился вовсе.
– Наркоманы, что ли?
– Очень на то похоже. Но не простые. Кто-то их здесь неплохо поддерживает. Двадцать лет хозяйничать в лесу – дело немыслимое. Да и убежать из заключения приговоренному к смертной казни без посторонней по-мощи невозможно, – ответила землянину Геренписа. – Слушай, а где ты так научился драться? Прямо не мордобой, а искусство.
– Это единственный стиль, который не превращает меня в то, что ты видела на Ако.
Блондинка посмотрела на парня, не скрывая восхищения:
– Ты молодец, горжусь знакомством.
Люди, умеющие побеждать собственные слабости, всегда вызывали уважение Геренписы. Насколько она успела понять, обращение человека во всесильного монстра в случае смертельной опасности являлось для землянина чем-то сверхъестественным, неподвластным его пониманию. И тем не менее он пытался бороться с самим собой и находил способы преодоления ужасного превращения.
– Эй, Радар, ты куда пропал? Опасность уже миновала, – Магин поискал глазами птичку.
– Да тут я, в разведку летал. Смотрел, нет ли еще засады поблизости. В том, что вы с этими разделаетесь, я не сомневался, но надо же смотреть и в перспективу.
– Ладно тебе прятаться за умными фразами. Никто от тебя не ждет ненужной храбрости. Твоя главная задача – беречь свою ученую голову, и пока ты с этим неплохо справляешься. Не видел, случайно, куда делся разговорчивый судья? Вроде я его не сильно стукнул.
– Да вон он валяется, – попугай смело уселся на желтую накидку.
Игорь действительно ударил слабо. Старичок схватил расхрабрившуюся птичку, вскочил на ноги и заявил:
– Значит, говоришь, птица для тебя ценная? Тогда всем стоять и не двигаться, иначе кто-то сейчас недосчитается ученой головы.
Никитус вытащил из кармана дитезер и быстро заговорил:
– Диармус, это Никитус. У меня тут объявились странные гости. Угробили мне весь личный состав. Ситуацию держу под контролем, пришли человечков с «пушками», мне с ними поквитаться следует.