Танцовщица из Атлантиды
Шрифт:
«Вот оно что, — угрюмо подумал Рейд. — Нам никогда не позволят поговорить наедине».
Когда он сказал об этом Эриссе, она почему-то не огорчилась.
Погода стояла прекрасная, воздух был чист, солнце освещало золотую листву. Экипаж, запряженный мулами, действительно оказался удобным. Возница, молодой рослый воин по имени Пенелеос, держался с пассажирами вежливо, хоть и поглядывал настороженно. Рейд был уверен, что выбрали его не столько из-за физической силы, как из-за острого слуха да знания языка кефту.
— Куда? — спросил он, когда они покинули дворец.
— В тихое место, — опередила всех Эрисса. — В такое место, где никого бы не было, кроме нас.
— Хм, может, роща Перибеи? Доберемся туда к обеду. Если ты поклоняешься Богине, как я слышал, госпожа, то ты знаешь, как умилостивить нимфу рощи.
— Да. Превосходно. — Эрисса повернулась к Олегу. — Расскажи-ка мне про поместье Диора. Я же сидела как привязанная. О нет, я не жалуюсь: царица весьма великодушна. Но все же ахейцы живут не так, как критяне.
Рейд понял: она что-то задумала. Сердце забилось чаще. Вести разговоры на нейтральные темы было нетрудно: у всех было что порассказать о доме, о Греции. Но и без этого Эрисса справилась бы. Она не прибегала к женским уловкам. Она действительно влекла Олега, Ульдина и Пенелеоса, задавая им умные вопросы и делая умные замечания. («Если ваши корабли, Олег, такие прочные, что эти… норвежцы, так? — сумели переплыть Реку Океан, то почему? Ваша древесина прочнее? Или из-за металлических гвоздей? Или из-за снастей? В чем тут дело?»). Потом, склонив голову, выслушивала ответ. Невозможно было глаз оторвать от ее точеной фигуры, от меняющихся глаз, от губ, обнажавших белоснежные зубы, от стройной шеи. Солнечный свет играл на ее волосах, ветер играл ахейским платьем, обтягивая грудь и талию.
«Она знает мужчин, — подумал Рейд. — Ох, знает!».
Священная лавровая роща окружала небольшую поляну. Посередине поляны возвышался камень, посвященный полубогине Перибее. С одной стороны за рощей тянулся оливковый сад, с другой — поля, сжатые и пустые. На горизонте дремали на солнцепеке горы. Деревья негромко, успокоительно шумели, пожухлая трава была густой и теплой. Мир царил здесь.
Эрисса почтительно поклонилась, отломила хлеба и положила на камень — для птиц нимфы. Потом сказала:
— Нам разрешено остаться. Тащите из повозки еду и вино. Пенелеос, почему бы тебе не снять шлем и латы? Всякую опасность мы увидим издали, а во владениях женского божества негоже быть при оружии.
— Я попрошу ее простить меня, — сказал воин. Он был рад снять такую тяжесть и отдохнуть.
— Что ж, обсудим наши дела, — предложил Ульдин.
— Пока нет, — сказала Эрисса. — Я лучше придумала. Нимфа расположена к нам. Если мы ляжем и уснем, она может ниспослать нам вещий сон.
Пенелеос заерзал.
— Не хочу я спать, — сказал он. — К тому же мой долг…
— Конечно, твой долг перед царем — узнать как можно больше об этих странных делах. Верно?
— Ну… в общем, да.
— А вдруг ты понравишься нимфе больше, чем мы? Ведь ты на своей земле. Она будет рада, если ты обратишься к ней за советом. Пойдем, — Эрисса взяла его за руку. Он встал. — Вот сюда. На солнышко. Садись, откинься, ощути теплоту камня. А теперь… — она достала бронзовое зеркальце. — Смотри на эту святыню Богини, матери всех нимф.
Она склонилась к нему. Он непонимающе взглянул на нее, на сверкающий диск.
— Нет, — прошептала она. — Только на зеркало, Пенелеос. В нем ты увидишь то, что Она хочет сказать тебе, — и медленно стала вращать зеркало.
«О Господи!» — подумал Рейд и увлек Олега и Ульдина за большой камень.
— Что она делает? — с тревогой спросил русский.
— Тише, — прошептал Рейд. — Сидите и не шумите. Это священнодействие!
— Боюсь, что языческое, — сказал Олег и перекрестился. Но и он, и гунн подчинились.
Солнечный свет лился сквозь шелестящую листву. Навстречу ему поднимался сладкий запах сухой травы. Пчелы гудели в кустах шиповника. Эрисса негромко напевала.
Когда она зашла за камень, от утреннего оживления не осталось и следа. Она была серьезна.
— Тебе удалось? — Рейд встал.
Она кивнула.
— Он не проснется, пока я не прикажу. А потом будет думать, что дремал вместе со всеми, — она пристально взглянула на американца. — Не знала, что тебе знаком Сон.
— Это что за чары? — спросил Олег.
«Да гипноз, — мысленно ответил Рейд. — И она умеет делать это лучше любого врача моей эпохи. Впрочем, все дело в личности».
— Это Сон, — сказала Эрисса, — который я насылаю на больных и раненых, чтобы отогнать от них кошмары. Сон не всегда приходит по моему желанию. Но Пенелеос простой парень, а я по дороге приводила его в нужное состояние.
Ульдин кивнул.
— Однажды я видел, как это делал шаман, — заметил он. — Не бойся, Олег. Но никогда не думал, что встречу женщину-шамана.
— А теперь поговорим, — сказала Эрисса.
Решительность ее была подобна удару меча и показала Рейду, что перед ним не испуганная изгнанница в поисках убежища, не пылкая и тоскующая любовница, которую он знал. Все это рябь на поверхности глубокого моря. Она изменилась и по сравнению с той девушкой, о которой говорила — беглая рабыня, странница, выжившая среди варваров, глава крепкой семьи, которую она создала сама, целительница, ведьма, жрица и прорицательница. Внезапно он почувствовал благоговейный страх, словно сама триединая Богиня явилась сюда и вселилась в нее.