Танцуй для меня
Шрифт:
— Доброе, — голос с хрипотой и карие глаза. Тимур подходит ближе ко мне и протягивает картонный стакан. — Кофе отвратительный, но другого не было.
— Ничего, — я беру стакан в руки и пытаюсь улыбнуться.
— Я разговаривал с врачами, сказали, что прогнозы хорошие. Полежит пару дней здесь, его прокапают антибиотиками и витаминами, и выпишут домой.
— Хорошо. Бабушка где?
— Пару часов назад отвез ее домой, пусть отдохнет, — мужчина пододвигает рядом стоящий стул ближе к кровати и присаживается на него. — Анна Александровна оказалась очень интересной
Черные, чуть взъерошенные волосы. Трехдневная жёсткая щетина. Небольшая синева под глазами из-за бессонной ночи. Две пуговицы неизменной черной рубашки расстегнуты, а рукава чуть подкатаны. Цепкие и жилистые мужские руки, сжимающие в ладонях хрупкий стаканчик кофе. Сосредоточенный взгляд, упорно пытающий поймать мои глаза.
— Да уж, она такая, — я улыбаюсь и подправляю одеяло младшего брата. Матвей сладко спит, немного посапывая. Сейчас его длинные ресницы кажутся особенно темными на фоне бледной нездоровой кожи. — Ты не представляешь, как я за него переживала. Когда увидела его бледное маленькое тело на этой старой каталке в коридоре, я впервые почувствовала такую сильную безысходность. Мне хотелось забрать у него всю боль. Я желала, чтобы на его месте оказалась я, а он продолжал шумно носиться по квартире с мячом, доставая соседей сверху.
Мой голос обрывается на последнем предложении, и я решаю замолчать, чтобы не дать волю накопившемся эмоциям. Раньше я смотрела на лицо Тимура и ничего, кроме ненависти оно не вызывало. Не понимала, как можно быть таким заносчивым нахалом. Но сейчас, я сама того не понимая, переступила черту, которая разделяла два совершенно противоположных полюса. На одном сконцентрировалась вся злоба, ненависть и пренебрежение, а на другом — трепет, легкость и доверие. И, кажется, эта черта, проведенная мною же, была абсолютна необоснованна.
— Понимаю. Но он сильный парень, справится, — на лице Тимура нет ни улыбки, ни теплоты во взгляде, но от его слов на душе становилось спокойнее. — Тебе тоже нужно отдохнуть.
— Я останусь с ним, как я могу его бросить.
Матвей начинает двигаться и сбрасывать с ног одеяло. Поворачивается на противоположный бок и лениво открывает глаза. Первое время смотрит на одну точку, долго восстанавливая сознание, а после начинает быстро хлопать ресницами.
— Привет. Как дела? Как ты себя чувствуешь? — я пододвигаюсь ближе и провожу рукой по светлым волосам.
— Хорошо, — Матвей начинает шевелить пересохшими бледно-розовыми губами. — Болит…рука.
Он поднимает правую руку, чтобы посмотреть, что же доставило ему такой дискомфорт. И, увидев залепленный пластырь на локтевом сгибе, проводит по нему указательным пальчиком.
— Это тебе ставили уколы, чтобы твоя голова больше не болела. Она же больше не болит?
— Нет, не болит, — Матвей поднимается на локтях, и садиться, немного сгорбив спину. Сонно потирает голову и впервые переводит взгляд на Тимура. — Здравствуйте.
— Это Тимур, помнишь его?
— Да. Этот дядя подарил мне робота и футбольный мяч, — немного шепелявя, протяжно произносит Матвей.
— Ну, здравствуй. Ты сильно напугал свою сестру
— Я не специально, просто голова сильно болела.
— Ты футболист значит, да?
— Да, я хожу играть с ребятами на стадион. У меня очень хороший тренер. Адель, получается, я теперь не смогу играть в футбол?
— Сначала тебе нужно выздороветь, — Тимур опережает меня. Кладет ладонь на маленькую ножку Матвея и чуть теребит ее. — Как только врачи скажут, что ты здоров, мы с тобой вместе поиграем в футбол.
— Правда? Я обещаю выздороветь, — в зеленых глазах Матвея вновь появляется неподдельный детский блеск.
— Мужчины должны сдерживать свои обещания. Ты же мужчина?
— Да.
Я только что стала свидетельницей невероятного случая: между Тимуром и Матвеем образовалась эмоциональная связь, которая не понятная даже мне. Они на каком-то подсознательном уровне понимают друг друга, и от этого первая встреча прошла на невероятно легкой ноте. Один уголок рта Тимура лезет вверх и на его лице появляется подобие улыбки.
Дверь палаты с тихим скрипом открывается и на пороге появляется знакомый сгорбленный силуэт.
— Бабушка! — Матвей собирается спрыгнуть с кровати, но я во время его пригвождаю к месту.
— Сыночек, как ты себя чувствуешь? — Тимур встает, освобождая место бабушке. Она подходит к кровати и целует Матвея в лоб. — Я принесла тебе вкусностей.
По наставлению бабушки и просьбам Тимура я решаюсь все-таки поехать домой и отдохнуть. Только ехать до нашего дома где-то час, учитывая пробки ранним утром, а квартира Тимура находится в центре города и в паре минутах на машине от этого места. Поэтому Тимур настаивал на том, чтобы я остановилась у него.
— Вот моя футболка или предпочитаешь спать в нижнем белье? — Тимур ухмыляется и бросает на меня многозначный взгляд.
— Твоя футболка идеально заменит мою пижаму, — я улыбаюсь и закатываю глаза.
Протираю еще раз влажные волосы сухим полотенцем и смотрю в зеркало. Принимать душ в ванной Тимура — одно удовольствие. Душевая кабина невероятно просторная, смеситель с множествами массажными режимами. Пока я мылась, в мою голову прокралась непозволительная мысль: я легко бы смогла привыкнуть к такому душу каждое утро. Но моментально среагировав, я сразу же ее спугнула, не давая себе напрасную надежду. То, что Тимур хорошо ко мне относится, а я смягчила свои шипы к нему, не говорит, что у нас есть будущее.
— Ты не останешься? — я сажусь на кровать, с которой в последний раз буквально выпрыгнула как ошпаренная. Матрас невероятно мягкий, а пастельное белье очень приятно прилегает к телу.
— Нет, дела не ждут, — Тимур подправляет края серого пиджака, который я раньше на нем не видела. Подходит к изножью кровати и упирается сильными руками об деревянные балки. — А ты хорошо смотришься в моей пастели.
Я ничего не отвечаю и лишь стыдливо прячу плечи под одеялом, замечая, как взгляд Тимур опустился с моего лица ниже и заигрался новыми оттенками. Кажется, я впервые при нем покраснела.