Танцующий в темноте

Мартин Т. Л.

— Это значит, что тебя отправят домой.

Он опускается и наклоняется ближе, его руки окутывают меня темными тенями, когда он сжимает подлокотники кресла.

— Потому что, если ты не сможешь переварить сегодняшнюю ночь, ты не протянешь и недели. Забавный факт: мои братья, похоже, не думают, что ты продержишься и десяти минут. Однако, — он наклоняет голову, пока его нос не оказывается на моей шее, и я вздрагиваю, когда он глубоко вдыхает, касаясь моей кожи, — что-то подсказывает мне, что ты их удивишь. Что-то подсказывает мне, что ты удивишь нас всех.

Когда он

опускается передо мной на колени и проводит своими большими руками по моим обнаженным бедрам, мои колени автоматически сжимаются. Он издает мрачный смешок.

— Расслабься. Все, что тебе нужно сделать, это расслабиться. Ты можешь сделать это для меня?

Расслабиться?

Его хватка усиливается, и моя спина напрягается. Я не хочу расслабляться. Не тогда, когда мои запястья связаны, в окружении темноты, и я понятия не имею, что Мэтьюзз приготовили для меня.

И все же, я чувствую странное… тепло? Мои глаза закрываются, когда новое чувство проникает внутрь. Его холодные ладони странно контрастируют с теплой лаской, успокаивающей мои конечности.

Тревожные звоночки проскакивают в глубине моего сознания.

Делая глубокий вдох, я снова открываю глаза и смотрю на фигуру передо мной. Сосредоточься, Эмми. Единственное, о чем мне нужно думать, это как обрести некое подобие контроля, находясь в этой токсичной комнате. Но что-то подсказывает мне, что Райф вовсе не даст мне этого.

Такому мужчине, как он, всегда нужно держать все под контролем. Или, может быть… может быть, ему просто нужно ощущать, что это так.

Я медленно выдыхаю воздух, который задерживала, затем смягчаю свой голос для него.

— Я могу сделать это для тебя.

— Превосходно.

Его большие пальцы проводят маленькими круговыми движениями по внутренней стороне моих бедер, как бы вознаграждая за мой отклик.

Это тонкое движение настолько искусно, что я уверена, другие женщины вздыхали из-за него, но мне приходится прилагать сознательные усилия, чтобы мое тело не напряглось.

Дверь снова открывается с громким стоном, и мы оба смотрим, чтобы увидеть Стеллу, входящую в комнату. Свет просачивается из коридора, освещая ее, как прекрасного светловолосого ангела. Она тиха, даже застенчива, когда опускает поднос с двумя зажженными свечами на землю, прямо у стены.

Когда она встает, то украдкой бросает взгляд на Райфа и задерживает его на мгновение. Я поворачиваюсь к нему, благодарная, что наконец-то могу разглядеть его резкие черты, даже если мы все еще в тени, и я удивлена, обнаружив, что он наблюдает за ней так же пристально. Не думаю, что видела такое выражение в его глазах, когда они были направлены на меня. Извращенное веселье, да. Вызов, любопытство и даже неприкрытый голод, да. Но никогда не было того чистого собственничества, которое сейчас омрачает его карие глаза.

— Это все, хозяин?

Хозяин? Блеск привлекает мой взгляд к его правому запястью, к блестящим часам, которых я раньше не замечала. Они золотые, совсем как шарф Стеллы.

— Пока, — бормочет он, его тон полон намека.

На ее щеках появляется

рубиновый румянец, и она одаривает меня небольшой, но дружелюбной улыбкой, прежде чем повернуться и закрыть за собой дверь.

Его большие пальцы продолжают свою ласку, когда он переводит свой взгляд обратно на меня. Вот так разгоряченное выражение исчезает, заменяясь странным, коварным любопытством, которое я узнаю. Я не уверена, должна ли я быть благодарна или сожалеть за едва заметное освещение свечей.

Я поднимаю подбородок, и он приподнимает бровь.

— Скажи мне кое-что, милая.

Его тон спокоен. Смертельно серьезен.

— Ты когда-нибудь задумывался, каково это — гореть?

Мурашки бегут по коже, которую он продолжает ласкать.

— Нет. Я не могу сказать, что думала об этом.

Я прочищаю горло от странного звука моего голоса, отдающегося в моих барабанных перепонках. Он приглушен, как будто я говорю из-под одеяла.

Райф убирает обе руки с моих ног, чтобы ослабить галстук. Его движения быстрые, торопливые, он дергает материал вниз и расстегивает верхние пуговицы рубашки.

Я открываю рот, чтобы спросить, что он задумал, когда он отворачивается. Он делает несколько шагов к свечам и поднимает поднос.

Оранжевый отсвет танцует вдоль резких линий его лица, когда он возвращается и встает передо мной. Игра света делает его бледную кожу почти оливковой, и это заставляет меня подумать об Адаме.

После того, как я отогнала непрошеный образ, мой взгляд устремляется вниз, к огню. Острый комок страха скручивается в животе. Райф на самом деле не обжег бы меня, не так ли? Когда я снова перевожу взгляд на его лицо, страх скручивается в узлы. Безумный огонек, который кажется каким-то личным, расцветает в его глазах, и он устремлен прямо на меня. Взгляд проникает сквозь кожу, переполненный желанием, которое я не могу постичь, и это пугающе похоже на то, как Грифф смотрел на меня ранее.

Я подавляю вздрагивание. Это невозможно, но у меня такое чувство, как будто я причинила ему зло, и он хочет отомстить. Толстый материал, удерживающий мои запястья в плену, кажется туже, чем когда-либо, обвиваясь вокруг, как змея, решившая задушить.

— Тсс, — воркует он, опускаясь, пока снова не встает на колени.

Поставив поднос себе на колено, он придерживает его одной рукой, а другой проводит пальцем по уголку моей челюсти. Его прикосновение холодное, и я дрожу.

— Не смотри так испуганно, милая. Это всего лишь маленький огонек.

Прохладный палец соскальзывает с моего лица, когда он наклоняет губы к свечам. С одним выдохом темнота снова окутывает нас. Тонкие струйки дыма коснулись моих ноздрей, сладкие токи ванили с примесью горькой специи.

Тепло покалывает кожу, от верхушки бедер до пальцев ног, и это ощущение заставляет мои ноги сжиматься вместе. Свеча никак не может вызвать такую физическую реакцию.

Низкий, понимающий смешок вибрирует прямо передо мной, и он отдается в ушах, прежде чем затихнуть эхом. Я зажмуриваю глаза, замечая, что ритм соответствует ощущению, внезапно зарождающемуся в груди. Что, черт возьми, со мной происходит?