Танцы мертвых волков
Шрифт:
— Ты где? — послышался в трубке недовольный, встревоженный голос матери. Она как всегда забыла поздороваться, что происходило в момент душевного волнения.
— А где "здравствуй, кровиночка"? — невнятно поинтересовалась я, спешно пережевывая пищу.
— Ты почему не дома, кровиночка? — поинтересовалась мать уже мягче. — Твой заезжал полчаса назад, думал ты у нас.
— Значит, заезжал? Чего говорил?
— Да ничего. Даже в дом не стал проходить. Я тебе на работу позвонила, но Вильма сказала, что ты только что ушла. Поругались что ли?
— Вроде того, — вздохнула я. — Странно, что он не позвонил.
— Так ты где? — спросила
— Мама, не переживай. Квартиру сняла тут, рядом с работой.
— Зачем? Если ты не хочешь жить дома, могла бы придти к нам… Что, у тебя денег много лишних?
— Мама! — прервала я быстрый поток материнских излияний, — если бы я пришла к вам, он бы меня сразу нашел. Ну, не стали бы мы перед вами сцену устраивать. А я не в состоянии сейчас ничего обсуждать.
Мама помолчала. То, что в семье дочери не все благополучно, она узнавала впервые, но в моих интонациях безошибочно уловила звуки далекой грозы, соваться в которую не стоило.
— Я же теперь буду переживать, — вкрадчиво попыталась она вернуть блудную дочь в стойло. — Сидишь черт знает где, да еще поди голодная… Ну, пришла бы, хоть поела, я плов сделала твой любимый, с лисичками…
— Мама, у меня тут все есть, — прервала я. — Я, кстати, сейчас ужинаю, а потом пойду спать. Мне с утра надо ехать на интервью к черту на рога. Не факт еще, что машина будет. В общем, я усталая, злая и, если честно, совершенно не хочу разговаривать.
— А потом что? — осторожно поинтересовалась мать. — Ты хоть скажи в чем дело…
— Да шашни у Валерки на стороне похоже, с лахудрой одной из городской администрации. Ему кровь из носа надо участок один выбить, а архитектурный отдела чего-то там быкует. Ну, он и искал какие-то обходные пути. Вот и нашел на мою голову…
— Ладно, — вдруг сдалась мама. — На ночь глядя, действительно, не стоит об этом говорить. Ты только скажи: сколько собираешься по чужим углам шататься?
— Валерка через два дня уедет, тогда домой и вернусь. Мне просто надо подумать.
— Если что, приходи к нам.
— Хорошо… мам, у меня тут курица стынет. Я завтра позвоню, хорошо?
— Ладно, — смилостивилась она, — иди, ужинай. Позвони завтра, как приедешь…
Я раздраженно швырнула телефон на стол. Значит, заезжал… Очень интересно. Почему же не позвонил?
Теоретически, Валера рассуждал правильно. Деваться мне особо было некуда. Если не вернулась домой с работы, на которой торчала весь день, значит, ушла к родителям. Я действительно не любила обременять родных своими проблемами, хотя казаться сильной женщиной иной раз было невыносимо, и под сенью маминого крыла было тепло и уютно. Желание поделиться растущими как снежный ком проблемами было невероятным, но не заставлять же переживать еще и мать? Она, прямая и неспособная к обходным маневрам при первой же встрече выложит зятю все, что о нем думает. Валерий, конечно, с тещей ругаться не будет, но потом ноги его не будет у моих родителей как минимум год. Заманить его туда будет впоследствии непросто и потребует длительного умасливания и уговоров.
Аппетит пропал. Курица мгновенно потеряла свою привлекательность. Я решительно открыла холодильник и вытащила бутылку, цена на которую была заботливо указана в прейскуранте, приколотым к стене портновской булавкой. Вино было скверным, цена — беспредельно завышенной, но сейчас мне хотелось выпить. Точнее, выпить красиво, со свечами, хрустальными бокалами, джазом в колонках, и внимательным мачо на другом конце стола, с томным мутноватым
Я набулькала себе полный бокал вина, подошла к окну и, прижавшись к стеклу, мрачно уставилась вниз, на освещенную улицу, мелькавшую светлячками автомобильных фар. На город падала ночь, сырая и неприятная, после недавнего дождя, великая путаница тоскующих женщин, выходящих в такое время на охоту. После променадов по темным улицам, искательницы приключений, как правило, просыпаются в постели с посторонним мужчиной и, сожалея о содеянном, бегут к родному очагу, зализывая раны, нанесенные самобичеванием. Впрочем, хватает и охотниц, для которых случайные связи с брутальными лишь во мраке самцами — дело обыденное, осуществляемое по принципу "всем козлам назло". Ночные кошки приходят к миске с подогретым молоком, когда заблагорассудится, и совершенно не думают о том, что хозяин, возможно, всю ночь дежурил на балконе и дергался от каждого шороха. Ночь — время свободных от предрассудков женщин и гулящих самцов…Ночь — пора обиженных жен, жаждущих реванша… Сколько случайных романов завязывалось в эти минуты? Сколько браков рушилось карточными домиками? Сколько особей обоего пола поджимая хвост возвращалось на привычную подстилку, чтобы потом, месяцами покорно снося тычки и издевательства, вновь сбежать в ночь на безумную охоту, пышущую сексом и свободой?
Телевизор бубнил и хохотал. Раздраженно оторвавшись от стекла, я направилась в комнату и нажала на кнопку пульта. Телевизор захлебнулся хохотом и смолк. Тишина вползла в квартиру змеиными кольцами. Больше всего, мне хотелось что-то разбить, сломать… словом, наполнить этот мир синих обоев звуками. Схватив мобильный, я торопливо надавила на несколько клавиш, заставив динамики тоненькой "Нокьи" страдать вместе с солисткой готической рок-группы…
Мир кажется другим,
Хотя я знаю, что он не изменился, -
Это всё у меня в голове…
Я не могу оставить это в прошлом,
Но я должна выстоять, должна быть сильнее…
Вино грелось в бокале, но больше пить не хотелось. Слезы наворачивались на глаза. Я упала в кровать и, свернувшись в клубочек, расплакалась. Певица рыдала вместе со мной, словно сочувствуя извечной женской трагедии. Брак летит в тартарары, провинившийся муж даже не позвонил, в итоге приходится утешать себя вином и готической музыкой.
Я должна освободиться
От своих мыслей…
Располагая тем временем, что у меня есть,
Я не успею попрощаться…
Но я должна всё исправить,
Должна бороться, ведь я знаю,
Что, в конце концов, это того стоит:
Боль, которую я чувствую, медленно пройдёт,
И всё будет в порядке…
Я прослушала эту песню трижды, а потом, включив на мобильном будильник, заснула в непривычной кровати. Еще несколько минут, прежде чем провалиться в благодатную страну Морфея, я с обидой думала о муже, так и не отважившимся позвонить. Телефон лежал на прикроватной тумбочке, пульсируя зеленой лампочкой через равные промежутки времени, и тоже делал вид, что спит. Внутри методически отчитывал секунды будильник.