Танцы на быках
Шрифт:
– Ты уверена в том, что хочешь сдеать?
– он склонился над возлюбленной, вглядываясь в ее лицо с жадностью. Неужели ее вера настолько непогрешима, что она не боится поднять раскаленное железо, чтобы избавиться от немилого мужа?
Бранвен погладила его по щеке и кивнула так безмятежно, словно он спрашивал, пойдет ли она сегодня утром собирать примулы.
– Ты совсем ничего не боишься?
– Чего же мне бояться?
– спросила она удивленно.
– Я говорю правду, и яркое пламя это знает. Разве оно может наказать меня?
Сид пробурчал что-то, потирая ладони.
– Не беспокойся, - заверила его Бранвен, - я верю всем сердцем, а вера творит чудеса.
– Неужто? - не удержался от сарказма Эфриэл.
– Разве с нами не произошло сто чудес? Разве ты не видишь в этом небесной милости?
– Не вижу, - буркнул сид.
– Все будет хорошо, - она прижалась к нему, и хотя он не мог видеть ее лица, чувствовал, что она улыбается.
– Зато после этого лорд Освальд никогда не сможет предъявить на меня права. И я буду всецело с тобой... если ты захочешь.
Час миновал, и за ответчицей пришли. Когда загремели засовы, Бранвен пылко поцеловала Эфриэла, а он даже не успел ей ответить.
– Леди Бранвен из Роренброка, вы готовы к божественному суду?
– Готова, - ответила она просто, и в сопровождении гвардейцев вернулась в зал, где уже стояла жаровня, полная алых углей.
На углях лежал железный прут, раскаленный докрасна. Концы его отсвечивали желтым и белым, и казались прозрачными.
– Ты еще можешь остановиться, - сказал Эфриэл, но Бранвен покачала головой и приблизилась к жаровне.
Священник прочитал короткую благословляющую молитву, и дал ответчице приложиться к книге святых откровений. Бранвен набожно осенила себя знаком яркого пламени и улыбнулась слугам, которых ради такого события тоже впустили в зал суда, потому как божественная ордалия должна проводиться открыто, чтобы каждый, независимо от происхождения и положения, мог присутствовать и своими глазами видеть наказание грешника или милость к праведнику. Тильда плакала, утирая распухшее лицо передником, и молоденькие горничные испуганно пищали, глазея то на короля, то на бесстрашную леди, которая по доброй воле решила сунуть руку в пламя. Рядом с леди Дерборгиль стояли Тигриша и Киарана, поддерживая мать под локти. Лицо Киараны было бледным и печальным, а Тигриша, наоборот, разрумянилась и смотрела на сестру сияющими глазами.
– Пусть свершится небесная воля, - сказал священник, объявляя начало ордалии.
Бранвен показала присутствующим чистую ладонь, чтобы все убедились, что здесь нет колдовства или хитрых снадобий, и готова была взяться за железо, но Эфриэл удержал ее в последний момент.
– Подожди, - он схватил раскаленный прут и велел, стиснув зубы: - Возьми меня поверх руки.
Бранвен приоткрыла рот, готовая возразить, но Эфриэл повторил:
– Не спорь. Возьми. Это меньшее, что я могу сделать для тебя.
Словно во сне она положила ладонь поверх его руки, ощущая жар, исходящий от углей и раскаленного металла, а сид медленно поднял прут.
Несколько долгих минут, пока священник читал молитву три раза, они стояли плечом к плечу, и взгляд Бранвен, обращенный на сида, говорил больше слов. А Эфриэл подумал, что обожженная рука за такие прекрасные глаза - это совсем не дорого. Можно было бы стерпеть муки и пострашнее.
По истечении отведенного времени сид бросил прут на пол. Прут покатился к креслу короля, и тот непроизвольно подтянул ноги.
Бранвен подняла руку над головой, показывая ладонь, на которой не было ни одного ожога, и собравшиеся дружно ахнули, осеняя себя знаками яркого пламени. Матильда упала на колени и начала читать благодарственную молитву, а леди Дерборгиль снова упала в обморок, создав суматоху вокруг себя.
После того, как четыре священника самым внимательным образом осмотрели руку ответчицы, сам епископ приказал Бранвен подойти, и долго разглядывал ее ладонь с нетронутой розовой кожей.
Король не участвовал в осмотре - божественным судом занимается епископ, но лицо у правителя Эстландии совсем перекосило, а лорд Освальд с трудом скрывал ярость.
– Леди сказала правду, - объявил епископ.
– Прискорбно, что такая вера запятнана грехом, но яркое пламя показало свою волю. Отныне герцог Аллемада не имеет прав на эту женщину. Она возвращается под руку своей матери, графини Роренброк. Так как имело место измена жены, приданное остается у мужа.
Оскорбленный лорд Освальд выскочил из зала первым, не дожидаясь разрешения короля. Адельгерд тоже не стал задерживаться, не пожелав даже отобедать. А следователи не отказались от трапезы, и объели вдовствующую графиню с превеликим удовольствием.
Бранвен не появилась на трапезе, и не пожелала обниматься со счастливой Тильдой или говорить с Тигришей, которую так и распирало от восторга. Она удалилась в свою комнату и заперлась изнутри. Иногда из-за двери доносилось приглушенное бормотание. Подслушавшие это слуги благоговейно переглядывались - несомненно, леди Бранвен молилась. И весть о чуде, совершенном одной из барышень Роренброк поползла по округе, обрастая домыслами, фантазиями и откровенным враньем.
Ничего этого Бранвен не знала, и знать не хотела. Первым делом она осмотрела израненную руку сида. Ожоги выглядели ужасно, и Бранвен всплакнула от жалости, хотя сам Эфриэл уверял, что ему ничуть не больно.
Совершив вылазку, Бранвен удалось раздобыть нужные мази и корпию, не привлекая внимания родных и слуг. Она так бережно накладывала повязку и с таким благоговением завязывала бинты, словно священнодействовала у алтаря в главном соборе.
– Никогда не забуду того, что ты для меня сделал, - сказала она, осыпая сиды ласками и поцелуями.
– Я проклята, наверное, раз полюбила существо из другого мира, но разве возможно тебя не полюбить?
– Эй, полегче, полегче, - Эфриэл усадил ее к себе на колени и принялся поглаживать по спине здоровой рукой, - кто там пенял мне: много слов - мало верности? И знаешь что, Бранвен? После того, как я сейчас исчезну, призови меня сразу же. Сразу же, хорошо? Мне не по себе, что ты остаешься одна. К тому же, ты такая миленькая... после этого. Да и вообще, просто хочу быть рядом с тобой.