…А по стыкам минут все гремят и гремят поездаОт бессонниц, разлук и фантомного запаха моря,Рассекая июль сумасшествием: "Либе, когда?",Как попало сшивая обратно: "Не знаю. Не скоро."А по венам — ментоловый яд забродивших ночей,Про тебя, для тебя, о тебе ненаписанных строчек.Принимаю парад неизменных моих палачей:Расстояний и порванных фото, заклеенных скотчем.Это нежность и боль перелиты в высокий стакан,Это взгляд вполкасанья — безжалостный скальпель под кожу,Это ангел-хранитель привычным неверием пьян,Это
хор одиночеств уже без меня невозможен.Я на палец — витками — дороги железную нитьНамотаю бездумно до буквы твоей наудачу.Мне уже предлагали — ты знаешь? — тебя не любить.Это было, ей-богу, смешно. Почему же я плачу?
Бумажный самолетик
Слышишь, черт побери? Я хочу тебе сниться,Прикасаться сухими губами к запястью,Пить с ладони туман с ароматом корицы,От дрожания век рассыпаться на части.Извини за письмо, это я ненарочно.Перепутали пальцы и время, и место,Собирая бессонницы в смутный подстрочникК неизвестно зачем зарифмованным текстам.Те, кто лечит мне душу, по-своему правы,Но — причем здесь любовь? И звучит-то нелепо.Это просто… не знаю — как выпить отравы,Проводив брудершафтом сгоревшее лето.Ночь — подкрашенный шарик пустого плацебо,И коньяк не спасает от странной болезни.Самолетик бумажный в эмалевом небеПрочь уносит мои нерожденные песниО тебе.
Без подтекста
Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил. (с)
Ты знаешь, а у нас сегодня дождь.Обычный дождь — без смысла, без подтекста,И вечер с неожиданным кокетствомСебе на плащ прикалывает брошь —Давным-давно полученный в наследствоЛатунный диск обломанной луны.Мои слова, увы, обреченыВпадать в маразм, в патетику и в детство,И, стало быть, нам не нужны слова —Сухой гербарий слез и междометий.А ты опять ложишься на рассвете,Когда будильник мне кричит: "Вставай!"И, причащаясь первой сигарете,Я буду думать… нет, не о тебе —О смысле жизни, о хромой судьбе —И чувствовать: ты за меня в ответе.
Хлебнуть чернил и плакать от тоски
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
На том конце замедленного жеста.
Б.Ахмадуллина
Хлебнуть чернил — и плакать от тоски,И угольком водить по горизонту,Дразнить гусей, не брать с собою зонтик,И жить не здесь, не так, не по-людски.Чесать за ушком серого кота —Пускай он вымурлыкивает блюзы;Гонять чаи с крупинками иллюзийИ верить в то, что смерть не навсегда.У зеркала, под веки спрятав страх,Тренировать чеширскую улыбку,Купить на рынке золотую рыбку —И с ней поговорить о пустяках.Да просто — быть! На плоскости одной,На том конце замедленного жеста,Но знать — всегда — что есть на свете место,Где дышишь ты в созвучии со мной.
Городской кардиографик
Городской кардиографик
Городом, городом, спазмами, клочьями,через сплошную — и к черту обочины,воют клаксоны анафему улицам,боги асфальта насмешливо щурятся,черные, черные — стены исчерчены —линии смерти свиваются смерчами,пляшут фракталами, кардиографиком,прямо по горлу веревочным шарфиком,холодно, холодно, пальцы неловкие,мысли — не смыслами, а заголовками,не успеваю — к тебе или выспаться?Взгляд твой заряжен единственным выстрелом,выше прицел — наугад или кнопками?Наше "сегодня" у жизни за скобками,время отныне и присно по-местному,и ненавистное "если бы… если бы…"
Тот, кто меня не ждет
Мне бы сегодня — прочь через черный ход,Слушать охрипший рэп водосточных труб.Рядом присядет тот, кто
меня не ждет,Выбросив в урну вялый цветочный труп.Руки в карманы, плечи нахохлив — шагВ звездную крошку, гравий небесных сфер.Он мне подарит синий воздушный шар,Я ему — тайну мертвых богов и вер.Будем искать гнездовье озябших лун,Прыгать с разбега в пропасть — не надо ржи!Хлопают шкоты ветреных яхт и шхун,Встанешь к штурвалу? Нет? Значит — будешь жить.Утро на крыше мявом встречает кот,Вниз по наклонной катится шарик-мир.В завтра уходит тот, кто меня не ждет,Я остаюсь в сегодня, где были — "мы".
Вчерашние боги
На обочине лунной дорогиПод мигание звезд-фонарейПляшут джигу вчерашние боги,Уходя от своих алтарей.Забывая — поспешно и жадно —Заунывных молебнов мотив,Боги хлещут вино по парадным —Незатейливый паллиатив.Их квартирки тесны и убоги —На задворках больших городовБезработные бывшие богиОтдыхают от тяжких трудов:Спозаранку дымя сигаретойПо кофейням над чашкой латте,Вслух читают друг другу газетыИ в чужие глядят декольте.Не покрыты пером и двуноги —День за днем, без особых затей —Отслужившие старые богиПревращаются в старых людей.
Черновик
Молча жжешь мои страницы,Растираешь пепел в пальцах.Если хочется напиться —Можно больше не стесняться.Если хочется заплакать…Дым в глаза? Должно быть, едкий.Одурманивает мякотьНа ночь принятой таблетки.Если хочется скандала —Больше не с кем. Рад, я верю.Знаешь, как она рыдала,Оставляя ключ под дверью?В недрах огненного раяТрупы строк покорно тлеют,Я на свечке догораюНеожившей Галатеей.Души слов выходят стономСквозь обугленные раны…Черновик ночей бессонныхНерожденного романа.
Этот город
Ты не знаешь, но этот город безумно стар —Все холмы, на которых стоял он, сошли на нет.Он успел позабыть свой язык и молчать устал,Здесь часы отстают на четыреста тысяч лет.Ты не видишь, но этот город давно ослеп,Хоть таращит оконные бельма тебе в лицо.Он на ощупь обрубками улиц найдет твой след,Загоняя в ловушку отживших свое дворцов.Ты же чувствуешь — этот город пронзает дрожь,Он бессмысленно жаден до эха твоих шагов.Как и я, он боится, что ты навсегда уйдешьВ пантеон не сходящих на землю чужих богов.Что останется — строчки стертых до дыр молитвИ века по маршруту: святилище — дом — кабак?Этот город, конечно, дождется, он терпелив.Ты прости меня, либе, но я не умею — так.
Оле Лукойе
Каждый вечер — задернуты шторы,Чай заварен, открыто вино.Скоро детские страхи, как воры,Потихоньку полезут в окно.Будут свечи гореть до рассвета,Создавая нехитрый уют.Страхи курят мои сигареты —Хорошо, хоть стаканы не бьют.Я кормлю их стихами с ладони —Непросохшие строчки горчат,И окурки ростками агонийМне впиваются в кожу плеча.Боль навылет серебряной спицей…Гости, кажется, снова пьяны.Значит, к детям слетят на ресницыТолько самые сладкие сны.Утро смоет отметины с кожи,Манит призраком счастья кровать.Нам со страхами вместе, похоже,Не одну еще ночь коротать.
