Танцы на снегу. Геном. Калеки
Шрифт:
– Предупреждали… – прошептал я.
Он сгреб меня с пола, усадил себе на колени, разжал рот и ткнул в зубы горлышко металлической фляжки:
– Пей! Истерику тут устраиваешь, словно визгливая баба…
Я глотнул обжигающую жидкость. Закашлялся.
– Это коньяк, – объяснил старпом. – И что ты собирался делать на этой планете, Тиккирей?
– Жить… – прошептал я.
– Жить? Как?
– У меня же есть имперское гражданство…
– Что с того? Ты думаешь, легко человеку выжить в незнакомом мире? Тем более – подростку?
Он резко толкнул меня:
– Вон та дверь… умойся.
И, повернувшись к экрану, зло процедил:
– Служебный доступ. Аннулировать контракт расчетного модуля Тиккирея. Оформление страховки не производить.
Я смотрел на него, размазывая слезы.
– Не оформляли мы на тебя страховой полис. – Старпом сидел ко мне спиной, и только побагровевший коротко стриженный затылок выражал его эмоции. – Понятно было, для чего ты нанялся. Только Антон на тебя ставил, был уверен, что ты отработаешь пять лет и сохранишь волю…
– Значит, вы нарушили закон! – воскликнул я.
– Тебе-то какое дело? Что ты стоишь? Умывайся и уходи!
– Куда?
– Куда? – Вот теперь старпом по-настоящему заорал: – А куда ты хотел? На планету! Новый Кувейт, имперская колония, стандартный законодательный ряд, ускоренная процедура получения вида на жительство, уровень комфортности среды – сто четыре процента! Мы тебя отключили только через два скачка, и знаешь почему? Потому что были уверены: ты хочешь сойти на первой же планете! Даже не узнав, что это за планета! А там, куда мы отвозим руду, клоака похуже вашей каторги!
– Почему каторги?.. – прошептал я.
– Потому что Карьер развивался как каторжная планета. Обитатели куполов – потомки охранников. Умойся и проваливай!
Я умылся. Я долго плескал в лицо холодной водой, стараясь не растирать покрасневшие глаза. Вытерся и вышел. Старпом сидел за экраном и играл в шахматы. Очень быстро, через шунт, фигуры так и прыгали по экрану.
– Вот твои деньги, – сказал он. – Четыреста тридцать четыре кредита.
На столе лежали семь бумажек и четыре монетки.
– Я… мог бы выдержать пять лет? – спросил я.
– Никто не может выдержать пять лет без потерь, Антон – наивный оптимист! Лет десять после этого ты учился бы принимать решения. Даже выбор из трех сортов… лимонада… стал бы для тебя мучительной проблемой. Бери деньги, потом зайди к Антону и убирайся вон! Медицинский сектор на два яруса ниже, указатели стандартные.
Он так и не обернулся.
Мне хотелось сказать ему «спасибо». Или обнять и разреветься снова, потому что еще никто и никогда не давал мне такого полезного урока.
Но мне было слишком стыдно. Даже для того, чтобы сказать «спасибо». Я взял со стола деньги, подхватил чемоданчик, отошел к двери и, уже выскальзывая в коридор, прошептал:
– Простите меня…
Я даже не знал, услышал он или нет.
В коридоре было пусто и тихо. Каковы здесь «стандартные указатели», я не знал, старпом переоценивал мои знания о космосе. Наверное, из-за удачной фразы о «маршевых двигателях». Вот что, например, значит синяя стрелка, перечеркнутая красным зигзагом? Или фигурка человека с раскинутыми руками в желтом круге?
Конечно, я мог войти в лифт, спуститься на два яруса и поискать медицинский сектор. Вот только смотреть в глаза Антону, единственному, кто посчитал меня честным простаком, а не глупым обманщиком, не хотелось.
И я торопливо пошел к шлюзу. Если уровень комфортности планеты больше пятидесяти процентов, значит, на поверхности можно выжить без специальных средств защиты, это я помнил с уроков естествознания. А здесь – сто четыре процента. Значит, Новый Кувейт даже лучше Земли.
Лифтовая площадка оказалась наверху. Я вошел, коснулся сенсора с обращенной вниз стрелкой, и лифт начал спускаться.
Моя третья планета – ведь та, где меня не разбудили, тоже считается, пусть я и не выходил из корабля, а пролежал в потоковом режиме – ждала меня.
Глава 3
Несколько минут я просто стоял под брюхом корабля, глядя в небо. Так, чтобы корабль немножко меня от него закрывал. Было чуть-чуть не по себе.
Здесь не было купола. И у меня не было респиратора на лице. Я мог дышать и смотреть в небо просто так.
Небо оказалось густо-синего цвета, солнце – желтое. Наверное, ночью в нем будут тысячи звезд, как в фильмах про Землю. Воздух пах словно в оранжерее – и это при том, что вокруг не было никаких деревьев, только бетонные плиты и стоящие на них корабли. И грузовые, и поменьше, и военные корабли. Кажется, даже несколько чужих кораблей, но они стояли так далеко, что я не был уверен.
Километрах в трех золотились здания космопорта. Красивые купола, башни, все из золотистого металла, прозрачного стекла, белого камня. Не так, как у нас, где все здания были похожими, из стандартных блоков.
Я смотрел на космопорт и потихоньку начинал забывать свой позор.
Да, мне повезло. Потому что люди все-таки в большинстве своем добрые. И у нас, и на других планетах. А еще у меня в кармане деньги, карточка имперского паспорта, а на Новом Кувейте упрощенная процедура получения вида на жительство.
Перехватив чемоданчик поудобнее, я двинулся напрямик к космопорту.
Идти было легко, казалось, что земля упруго подталкивает меня в подошвы. Наверное, здесь гравитация земная или даже меньше. А у нас, на Карьере, – одна целая две десятые стандартной единицы.
Временами я даже начинал бежать. От восторга. Проехал мимо огромный, больше карьерного самосвала, контейнеровоз. Смуглый длинноволосый парень, высунувшись из кабины водителя, что-то крикнул мне.
Я помахал ему рукой.