Танцы с Арлекином
Шрифт:
Мать вздрогнула – им никто не звонил так… Забегавшие к Антошке Валерка и Верка стучались, соседи – люди тихие, спокойные, по большинству пенсионеры с того самого завода, жали на звонок деликатно, и он отзывался робкой трелью. Поэтому мать сразу же забеспокоилась и, чувствуя что-то неясное, приказала Антошке:
– Спрячься, сынок. Мало ли, кого принесло на ночь глядя. Спрячься и не показывайся.
Антошка быстро схватил со стола так и не съеденные шоколадки, прихватил любимую игрушку – убогого косорылого потрёпанного
А мать подошла к двери и спросила:
– Кто там?
Ответил ей незнакомый мужской голос, спросили что-то про отца, а когда мать ответила, что отец умер, мужчина за дверью потребовал открыть. Мать отказалась, мужчина выругался, и тут же раздался треск старенькой двери. Мать отчаянно закричала, но крик её тут же захлебнулся, по комнате затопали тяжёлые чужие шаги, Антошка услышал, как скрипнул диван, на который бросили что-то, и различил слова:
– Где то, что взял без спросу твой муж? Говори, целка валдайская! Отдашь – мы уйдём.
– Я не знаю, - хриплым, задыхающимся голосом, словно ей было очень больно, отвечала мать. – Муж ушёл, больше я его не видела. Я не знаю, о чём вы говорите…
– Врёшь, тварь! – рявкнул второй мужчина. Потом раздались звуки ударов, и Антошка понял, что эти ужасные гости избивают его мать. Мальчика затрясло. Он зажал уши ладонями, слёзы потекли сами собой. Страшные мужики избивали маму, а он ничем, совсем ничем не мог ей помочь. Рычащие голоса продолжали о чём-то спрашивать маму, её голос звучал всё слабее и слабее, потом Антошка расслышал слова:
– Тащи утюг, Клешня! Сейчас сиськи ей поджарим – запоёт, как соловей летом. Эй, шалава, не вспомнила ещё? А то, гляди, мы устроим – будут тебя звать Копчёная Сиська!
– Я не знаю, - всхлипнула мать, - не знаю, не зна…
Неожиданно голос её прервался, и раздался странный хрип.
– Эй ты чо? Ты подыхать, что ли вздумала, дура? Клешня, тащи воды, ой перестарались мы… Клешня!
Потом послышались звуки какой-то возни и второй голос произнёс:
– Всё, пиздец котёнку, отосрался. Сдохла баба-то… Давай, Енот, ходу, ходу отсюда…
Торопливые тяжёлые шаги затопали на выход, и всё стихло. Антошка наконец-то судорожно всхлипнул и осторожно стал выбираться из шкафа, прижимая к себе косорылого Степашку.
– Мама… - в перерывах между всхлипами шептал он, - мама…
Алевтина лежала на диване, как-то странно съёжившись. Левая половина лица у неё была красно-синей, на руках тоже наливались синяки. Женщина не шевелилась, и мальчик на четвереньках подполз к ней и стал дёргать за платье, надеясь разбудить.
– Мама, проснись! Мамочка, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Мне страшно!
Рука матери безвольно свесилась с дивана, женщина странно дёрнулась, из лёгких её вырвался вздох, но после этого она замерла уже окончательно. Антошка вдруг понял, что произошло что-то совсем ужасное и непоправимое, что мама не проснется, и он отчаянно заплакал-заскулил, словно брошенный щенок…
Когда через два часа соседка-пенсионерка, возвращавшаяся от дочери, увидела выбитую дверь, заглянула в квартиру и позвала милицию, Антошка всё ещё продолжал скулить…
***
Наши дни.
Я почти не помню его… Самое страшное, что моя память, идеальная во многом, словно отторгает воспоминания о нём. Словно моего маленького Арлекина никогда не было в этом мире – его глаз, его улыбки, его нежных губ. Я понимаю, что со мной происходит – потеряв его, я начал сходить с ума и пустота, которая поселилась внутри всё растёт и растёт, пытаясь забрать его совсем. Не получится. Я сумею договориться с пустотой и заполнить её.
Я ставлю пластинку на проигрыватель – в этом я старомоден, никаких современных штучек, только старый, ещё в прошлом веке сделанный проигрыватель, только старая виниловая пластинка. Но какой звук, Боже мой, какой звук… Хор ангелов… и в моей голове медленно начинают звучать строки. Это ты разговариваешь со мной, мой маленький Арлекин… Ты подаёшь мне знак…
Сумасшествие сжигает изнутри
То ли душу, то ли город, то ли жизнь…
На краю (опять ты крайний!) не держись –
Прыгни в пламя и со смехом догори.
Догони судьбу-нахалку,
Догони по бездорожью,
Мне опять себя не жалко,
Мы опять неосторожны.
Больно знать и глупо верить,
Наша сказка все страшнее.
Крестик «продано» на двери…
Обреченные сильнее.
Больше некуда и незачем бежать,
Я судьбу возненавидел, как врага.
Ничего уже не страшно, только жаль,
Что и мертвые мы по уши в долгах.
Догони судьбу-злодейку,
Догори свечою белой!
Жизнь не ценится в копейку,
Но совсем не в этом дело?
Догони судьбу-подлюку,
Догори – останься гордым…
Черный крест над Первым Кругом,
Научи меня быть мертвым!
Темным знанием отравленные сны…
Тошно боженьке и жарко небесам…
Kiss me, kill me…
Глупо верить…
Знаю сам…
В этом мире бесполезно ждать весны…*
А потом мы с тобой начинаем танцевать. Только ты и я…
*Стихи Сибиряка.
========== Глава 3.Первые неожиданности ==========
Макс открыл дверь своими ключами и прислушался. В квартире было тихо, значит, Малой уже спит. Из-под неплотно прикрытой двери Андрюхиной комнаты пробивалась узкая полоска слабого рассеянного света – ага, значит, Артём уже ушёл, и Андрей наверняка читает или бродит в Сети. А вот дверь в кухню была открыта, значит, Вадим, как обычно, дожидается его…