Танцы с богами ч.1
Шрифт:
– Можно?- Олеся сделала шаг по направлению к деревянным цилиндрам, вытягивая руку.
– Милости просим,- Тихон Игнатьевич жестом радушного хозяина пригласил всех на двор.
Олеся первой крутанула барабан, издавший умиротворенное ритмичное постукивание. Её примеру последовала Лика, а потом и мы с Олегом. На выпуклых боках экзотического религиозного аксессуара, сменяя друг друга, мелькали четыре символа, о которых уже успел поведать Клим. Крест, колесо, полумесяц, круг.
– Так воспитываете терпимость среди поселенцев?- не удержалась от вопроса Лика.
– Не совсем,- тут же откликнулся староста.-
– Через религию?- с ноткой сомнения уточнил Олег.
– Через чуткость и интуицию, основанную на искренней вере,- не замедлил с пояснениями Тихон.- Когда разум пасует перед загадкой, ниспосланной свыше, лишь вера служит путеводной звездой!
– И что подсказывает интуиция такого, что мы прежде не знали?
– прищурился Олег.
– Бог четверичен!
– Не триедин? Точно уверены?- Лика попыталась сбить градус пафоса, но проповедник был непреклонен. Он замолчал лишь на секунду, и то лишь для того, чтобы вмешавшаяся женщина осознала всю неуместность реплики. Продолжил терпеливо, как и подобает мудрому пастору:
– Как вы думаете, отчего на воротах нашей церкви четыре символа?
– Нам Клим рассказал...,- начал было я. Но не смог окончить фразу.
– Рассказал, что у нас многоконфессиональная община и поэтому я вырезал знаки трех самых распространенных религий и добавил к ним еще один так, на всякий случай?
– Да,- лаконично отозвался Олег.
– Клим и его друзья предпочитают не замечать очевидного. И в нашем родном мире и здесь истина одна. Все изображения недвусмысленно говорят о внутреннем устройстве Вселенной, опирающейся на четыре краеугольных камня или начала.
– Вы про крест?- несмело осведомилась Олеся.
– В том числе. На Старой Земле крест был вкопан одним концом в почву. Разве что этим могу объяснить то, что намек богословы пропустили мимо сознания.
– А остальные религии?
– Полумесяц являет собой четверть круга, выставленную на свет. Колесо закона или дхармачакра имеет восемь спиц. Каждая ступица колеса символизирует одного из четырех истинных богов. Точнее, либо его мужскую, либо женскую ипостась. В зависимости от лидерства колесо вращается либо по солнцу, либо против, заполняя окружающее пространство мириадами вещей или очищая его от неисчислимых проявлений иллюзии материального.
– Ну а незаполненная окружность?- скептицизм Олега невозможно было не заметить.
– Пустота,- самое загадочное божество. И, возможно, самое могущественное. Именно оно перенесло нас сюда. Дав, кстати, подсказку об устройстве мироздания, объединив людей изначально в священные квадраты-четверки.
– А причем тогда старые религии?- не унимался наш предводитель.- Не уместней ли ввести новый культ, забыв о прежних предрассудках?
– Один очень неглупый человек сказал, что опрометчиво думать о предках, как о беспечных дикарях, не оставивших нам в наследство ничего, кроме суеверий и заблуждений,- отпарировал староста.- А насчет того, что старик, слегка выживший из ума, взял да и слепил из селян секту, исповедующую черти-что,- я догадываюсь, откуда ветер дует. Клим-промысловик уже успел на уши напеть?
– И нисколько не напел,- вступилась запальчиво за рыжебородого Лика.- Напротив, очень даже уважительно о вас отзывался!
– Ладно,- смягчился Тихон,- у нас ведь со свободой совести все в порядке. Как раньше в Союзе. Хочешь,- верь, хочешь - атеистом будь. Чего там греха таить, и сам-то я, когда в Ленинграде жил...
– Что?
– Где?
Мы с Ликой вскрикнули почти одновременно.
– В Ленинграде. Вы- то его Петербургом все больше зовете, а я, знаете, привык по старинке.
– И вы помните?- вступил в разговор Олег,- Помните всю свою прошлую жизнь?
– Ну всю- не всю... А помню.
У меня перехватило дыхание.
– Знаю, знаю, о чем вы. Среди тех, кто по-первости тут очутился, с памятью все в порядке было. Лишь само путешествие и его причина оставались в тени. Позже все поменялось.
– Вот как,- задумчиво протянул Олег, внимательно разглядывая старосту.
– Поверьте мне, и в этом моменте, те силы, что переместили нас сюда, поступили в высшей мере разумно и предусмотрительно. Ностальгия по привычной обстановке, по оставленным друзьям и родным людям бывает столь острой, что порой кажется непереносимой!
– Свезло нам, значит!- сквозь зубы процедил Олег.
– У вас сейчас сложный период. Ничего. Привыкнете. Большинство вновь прибывших не стесняются в выражениях эмоций по поводу здешнего мироустройства. Вы на их фоне смотритесь практически образцово. Сегодня обустройтесь, а завтра приходите на собрание в храм. В важной церемонии поучаствуете, не каждый день праздник прощания бывает. Людям вас представлю после. Из соседнего села, опять же, гости будут.
Последнюю фразу мужчина произнес тихо, как будто преодолевая внутренне сопротивление. Но Олегу было не до нюансов интонации говорящего.
– Что за праздник? С кем прощаемся?
– Увидите. Завтра все увидите,- отрезал староста.
Дальнейший путь мы провели в молчании. Тихон Игнатьевич коротко попрощался с нами у ничем не примечательного, в других обстоятельствах я бы сказал, "типового", бревенчатого дома. Никогда бы не сказал, что он появился в селе только что. Напротив, внешний вид нашего прибежища, скорее, говорил о том, что постройке никак не менее десятка лет. Стены, добросовестно проконопаченные сухим мхом, потемнели, стекла не отличались идеальной прозрачностью, а доски на крыльце несли явные следы потертостей. Впрочем, дверь открылась совершенно бесшумно, будто петли только вчера смазали веретенным маслом, а внутри ждала атмосфера если не комфорта, то какого-то особенного деревенского уюта. Покоя, пропитанного запахом дерева, сена, свежего воздуха и домотканых половиков, прикрывавших некрашеные доски.
– Славно,- выдала вердикт Олеся с размаху рухнув на мягкую постель у стены.- Перина пуховая. Кровать двуспальная.
Весь оставшийся день до вечера прошел в бытовых хлопотах. Девушки с интересом знакомились с хозяйством, судя по всему, экзотическим не только для нас с Олегом. Особенные восторги вызвала русская печь. Большая, солидная, с черной, судя по всему закопченной изрядно, заслонкой и чугунным узорчатым поддувалом. Центр дверцы, по задумке художника, занимало жаркое солнышко, заключенное в овал, а углы заполнял узор из переплетенных роз. На ум почему то пришла пословица: "Шипы страшны только тому, кто норовит сломать цветок".