Танцы с медведями

Суэнвик Майкл

Парнишка выплюнул незнакомое слово. Явно жаргонное и непристойное.

— Именно. Теперь ты хочешь понять, почему я настоял на том, чтобы ты проявил неслыханную щедрость к своим собственным друзьям. Хотя ты и не задал вопроса, ты недоумеваешь, почему я отправил тебя менять тысячерублевые бумажки на более мелкие банкноты.

— Ага. Ублюдок в банке заставил меня дать ему за это двадцать рублей!

— Насчет твоих друзей могу сказать следующее — они просто твои друзья. Человек, живущий за счет своего ума и ловкости рук, должен иметь возможность доверять своим деловым партнерам, а они — ему. В конце дела добыча сгребается в кучу и соучастники разбегаются в разные стороны, Кирилл. В такие моменты все должны быть уверены, что их доля добычи надежна, как скала. В противном случае твои планы разваливаются у тебя на глазах. Понимаешь?

— Ну… наверное. А размен денег?

— Смотри и учись, — Даргер взял стопку купюр и сунул их в бумажник. — Например, игра, в которую ты только что сыграл, «Голубиная какашка», является надежным источником дохода и хорошо срабатывает с ожерельем, картиной или другими подобными вещами. Ее можно также применять с потерянным бумажником. Взмахни деньгами вот так, чтобы сверху была тысячерублевка, и они покажутся состоянием. На самом деле остальные купюры могут быть настрижены из газеты, если хочешь. Но не забудь сперва завернуть бумажник в платок и обвязать бечевкой, как посылку, прежде чем передать его клиенту, чтобы он не вздумал проверить банкноты. К счастью, эту секунду он уже будет ослеплен жадностью и утратит ясность рассудка. Можешь заверить его, что это — мера предосторожности, и он даже не станет спорить. — Даргер опять извлек купюры и скатал их в комок. — Для других игр деньги лучше держать в скатке. Выглядит сногсшибательно… — Он спрятал комок в карман. А затем снова вытащил и быстро помахал деньгами перед носом Кирилла. Прежде чем в очередной раз спрятать их, он добавил: — Действуй, как хорошо сложенная женщина, которая лишь на миг приоткрывает кусочек запретной плоти… это привлечет к тебе еще больше прибыли. А уже потом ты сможешь все потратить.

Кирилл жадно сглотнул.

— Держи свои расходные деньги в одном кармане, а маленький сюрприз — в другом. Когда ты окажешься в затруднительном положении в общественном месте… полиция за тобой гонится или клиент тебя попалил… ты выхватываешь ее, просовываешь палец между нитью и банкнотами, и твои бумажки готовы… — Даргер улыбнулся. — Одним движением запястья ты рвешь нитку, подкидываешь купюры в воздух и вопишь во все горло: «Деньги!» Что, по-твоему, происходит дальше?

— Люди прыгают и ловят деньги.

— Все. Включая полицейских. Пока они этим занимаются, ты удираешь. — Даргер протянул ему банкноты. — Я знаю мальчишек и поэтому в курсе, что ты собираешься прямо сейчас вылететь отсюда и, вопреки моим добрым советам, купить себе кожаную куртку, карманный ножик, конфеты и прочую дребедень. Постарайся быть разумным. Деньги легче делать, когда они у тебя есть.

Кирилл стиснул ком обеими руками. Затем подозрительно снял нитку и развернул сверток, дабы убедиться, что все по-прежнему на месте.

Даргер рассмеялся.

— Я восхищен твоей предосторожностью. Но ты никогда не должен делать этого на глазах у деловых партнеров. Они должны быть уверены, что ты доверяешь им на сто процентов. Однажды друзья смогут вытащить тебя из беды.

— На своих парней я могу положиться, — заявил Кирилл. — Мы — круг братьев — вот что мы такое.

— Возможно. Однако у меня есть сомнения касательно одного-двоих. Давай не будем выбрасывать их, не проверив сперва. Настоящий друг — штука редкая. А теперь ты свободен.

Кирилл мигом наполовину исчез в дыре. Но внезапно замер и, поколебавшись, спросил через плечо:

— А вы разве не идете? Тратить деньги, полученные за ожерелье?

— Нет, — ответил Даргер. — Я буду здесь… и пороюсь в многочисленных чудесах библиотеки. Я уже нашел экземпляр гесиодовского «Каталога женщин» и книгу, которая, подозреваю, может оказаться «Диалогами» Аристотеля. Вероятно, здесь таится некоторое количество утраченных эпических поэм Гомера, которые только и ждут прикосновения моей нетерпеливой руки.

— Ну… не знаю, если вас это порадует…

— Еще как порадует, мой юный друг. В действительности, если можно тебе сознаться, я сейчас счастливее, чем был когда-либо в жизни. — Даргер вернулся к своему томику. — Как жаль, что это продлится, увы, не слишком долго.

Зоесофья спала крепко и без сновидений. Проснувшись, она обнаружила, что уже день. Погода была мягкой не по сезону. Легкий прохладный ветерок вызывал мурашки на ее плоти и нежно взъерошил рыже-золотую поросль на холмике удовольствия. Она могла бы оставаться в таком состоянии часами, нежась на воздухе, словно в ванне. Однако она встала и быстро, по-деловому оделась. Довесок, лежащий на подушках, раскинутых на полу, пошевелился, потянулся и открыл глаза. При виде полностью одетой Зоесофьи на его лице отразилась смесь огорчения и облегчения, причем в пропорциях (с ее точки зрения) безупречных и в высшей степени удовлетворительных.

— Возьми свою одежду, — сказала она. — Легенда такова: мы проторчали здесь наверху целую ночь, торгуясь. Ты, разумеется, уступил по всем пунктам. Не трудись раскрывать рот. Я позабочусь об остальном. Просто помалкивай и смотри пристыженно. Тебе это будет не трудно.

Довесок без колебаний повиновался. По обширному опыту Зоесофьи именно так реагируют мужчины, будучи начисто обставлены в сексуальном плане — с тихой и мрачной покорностью, порожденной унижением и надеждой на скорое повторение. Сколь примитивная животная реакция! Зоесофья почти не сомневалась в правдивости древней легенды о том, что мужчины — даже псы — произошли от обезьян, а женщины спустились с Луны.

Но в глубине глаз посла мелькал озорной огонек, который Зоесофья не могла разгадать.

— Прежде чем мы спустимся, дай-ка я проверю твою одежду. — Уверенно одернув его наряд в нескольких местах, Зоесофья придала Довеску слегка помятый вид. — Так гораздо лучше.

— Теперь можно мне отпереть люк?

— Какой удивительный вопрос! — высокомерно произнесла Зоесофья. — Я определенно не намерена делать это сама.

Когда Довесок и Зоесофья спустились по винтовой лестнице — Зоесофья, подобно богине, невесомо нисходящей на Землю, а Довесок — как грешник, низвергнутый с Небес, — оба обнаружили, что все Жемчужины дружно их поджидают. Тяжелые обвиняющие взгляды и сердитые размышления образовали настоящую стену возмущенной досады. За спинами красавиц смущенно переминались неандертальцы.

— Ну? — потребовала Русалка. Ее слово могло быть высечено изо льда.

— Посол де Плю Пресьё торговался упорно и энергично, — торжественно объявила Зоесофья, — и продержался куда дольше, чем я ожидала. Но в итоге я его измотала. Его решимость угасла, хотя я была еще готова продолжать столько, сколько потребуется. Результаты, рада вам сообщить, весьма интересны.

Русалка скрестила руки на груди так, что ее поза непременно одурманила бы мужчину.

— Да, но каковы они?

— Вкратце: посол и я в следующий вторник утром отправляемся в Теремной дворец. Мы встретимся с князем Московии наедине, и я представлю ему любые доказательства, какие потребуются… — Она сделала паузу, чтобы подчеркнуть сказанное. — Повторяю, любые доказательства, какие потребуются, дабы убедить его, что он будет полным идиотом, если не притащит нас всех к себе в спальню в ту же ночь еще до восхода луны.