Танцы с ментами
Шрифт:
Из гущи народа, наполнявшего трамвай, ко мне протиснулась знакомая адвокатеса из нашей консультации.
– Привет, Машуня! Из тюрьмы? Я тоже только что закончила.
– Из нее. Ты представляешь, Ирина, у меня только что десяток яиц украли!
– Как это украли?!
– Да так: стою на остановке, мимо проходит мужик, сильно меня толкает, спохватываюсь – в руке нет мешка с яйцами!
– Маша! Но это же не кража! Это типичнейший грабеж, открытое похищение!
– Да хоть бандитизм, мне от этого не легче. Последние шесть тысяч на яйца истратила…
К Машке я едва приплелась. Не успела я войти в прихожую, как зазвонил телефон: это Горчаков проверял, жива ли я еще.
Убедившись,
– Представляешь, – говорю я ей, – десяток яиц у меня сперли на остановке, а Горчаков кричит, чтобы я шла заявлять в милицию. Что ж, я приду и буду требовать возбудить дело о краже яиц стоимостью шесть тысяч?
– Маша! – подняла брови подруга. – А почему яйца такие дорогие?!
… Следующим утром, когда я вышла на улицу и направилась на работу, мне в глаза бросились двое молодых людей с короткими стрижками и профессиональной цепкостью взгляда, сидевшие на корточках напротив парадного. На земле возле них стояла банка из-под джин-тоника. «Это в восемь часов утра», – машинально отметила я. Впечатление пивших с вечера они никоим образом не производили.
Я внимательно рассмотрела их, а они, не стесняясь, разглядывали меня.
За углом стоял еще один юноша с короткой уставной стрижкой. Увидев меня, он огляделся и двинулся следом за мной походкой скучающего человека. У метро его сменил еще один, похожий на него, как брат-близнец.
На работу я явилась полностью деморализованная. Я не пошла звонить Синцову из канцелярии или от помощников по гражданскому надзору (ну не слушают же они всю прокуратуру?!), а воспользовалась своим собственным телефоном. Дозвонившись, я высказала Андрею все, что я думаю о профессиональной деградации сотрудников наружной службы, если «срубить» их наблюдение не представляет труда даже неспециалисту, и что в следующий раз я просто проверю у них документы или сдам в ближайшее отделение.
Андрей картинно мне сочувствовал; судя по тому, как он мне подыгрывал, мы оба чувствовали себя как Бим и Бом на арене, которые выкрикивают интимные сообщения, адресованные друг другу, стараясь, чтобы их услышали задние ряды амфитеатра.
Войдя ко мне в кабинет, Стас, похоже, почувствовал витавшие в воздухе флюиды моего негодования и куда-то исчез. Через пятнадцать минут он вернулся с мороженым, налил мне кофе и поставил на мой стол поднос, на котором рядом с чашкой лежала гвоздика.
Пока я успокаивала нервы кофе с мороженым, Стас развлекал меня:
– Маша, слышала? Уже про убийство Версаче анекдот придумали: один новый русский другому говорит: «С Васькой-киллером какая неприятность-то приключилась! Он на Майами уезжал, спросил меня, не нужно ли мне там чего; ну, я ему „Версаче" заказал, а он меня неправильно понял…»
Я фыркнула, и Стас, поняв, что я уже работоспособна, принес дело об убийстве Боценко.
Открыв фототаблицу к протоколу осмотра места происшествия, я поразилась тому, какая красавица лежала на затоптанной лестничной площадке в луже крови. Невероятной длины и красоты ноги, длинные прямые каштановые волосы, даже в смерти поза ее была изящной, а выражение лица – безмятежным.
– Похоже, что она для «Плейбоя» позирует, правда? – сказал Стас.
– Да уж, редко увидишь такой красивый труп. Могу себе представить, какой она была живая.
– Она, кстати, три года назад получила звание «Первой вице-мисс» на конкурсе красоты и некоторое время работала фотомоделью. Закончила Институт точной механики и оптики и компьютерные курсы. Единственная дочь заместителя начальника Управления ГУВД, которое занимается оперативно-поисковыми мероприятиями. Мать у нее умерла пять лет назад. В апреле она стала работать в Управлении,
– А он не видел, чтобы кто-то выходил из парадного?
– Он к парадному не подъезжал, по инструкции останавливался всегда за углом дома.
– Кто милицию вызвал?
– Он, и «скорую помощь» тоже, и сразу сообщил Боценко.
– Ты говоришь, разбойное убийство? А что взяли?
– Отец говорит, что у нее должно было быть триста тысяч, а в кошельке одна мелочь.
– А кошелек где был?
– Вот в том-то и дело: на фототаблице – видишь – рядом с ней лежит сумка, причем закрытая. Кошелька нигде нет. Но если отец говорит, что в кошельке одна мелочь, значит, кошелек он после убийства видел.
– Постой-ка, фототаблица сама по себе не документ, а что написано в протоколе осмотра?
– А в протоколе ничего не написано ни про сумочку, ни про кошелек.
– Как это?
– На, посмотри, если не веришь.
Действительно, протокол осмотра места происшествия уместился на двух страницах и, кроме описания трупа, ничего не содержал.
Листая дело, я позвонила следователю Баркову, чья фамилия значилась в протоколе. Мои претензии он прервал своими:
– Тебе хорошо говорить, а мне к трупу подойти позволили только тогда, когда забрали уже все, что можно. Ты же знаешь, дежурный следователь приезжает, когда все уже затоптано и утрачено. А тут еще сразу слетелись все начальники разведки. Опер, который первым на место прибыл, мне сказал, что сумочку ее у криминалиста из рук вырвали, еле дождались, пока он по сумочке кистью с сажей мазнул; говорят – «нет отпечатков», и сразу ее забрали. Мне дали только трупные явления зафиксировать, спасибо и на этом. На место выезжал Дима Сергиенко; мы с ним посовещались и решили, что следы контактного взаимодействия на одежде вряд ли есть, поэтому не стали ее снимать на месте. Единственное, что он мне дельного по осмотру сказал, – это что рана у нее на спине, ножевая, на высоте ста пятидесяти трех сантиметров от земли, то есть злодей здоровый, около двух метров ростом. Цепочка у нее сорвана с шеи – там царапинка, и отец говорит, что была цепочка. А в общем, я тебе не завидую, поскольку дело гнилое. Не верится мне что-то в разбойное нападение, и этот слет стервятников на место убийства мне не нравится. Хочу тебя предупредить, что вся «наружка» сейчас якобы работает на это убийство, вроде бы они поклялись, что весь город перетрясут, так что наверняка что-нибудь тебе принесут в клюве, жди. В общем, я успел только отца допросить, по связям еще не работал…
Поговорив с Барковым, я снова пролистала дело. Да, допрос отца был подробный, но его, конечно, надо было вызывать снова. Мне хотелось самой с ним поговорить, кое-какие вопросы Барков не задал. Ему простительно: он никаких компроматов про «наружку» не знал, а мне хотелось поговорить с папой Юли в свете этих компроматов.
Что-то мне не верилось, что это убийство – случайность и что оно никак не связано с «левой» деятельностью сотрудников Управления, тем более что папа явно не последней фигурой в этой мафии являлся и, судя по всему, был в дерьме по самые уши. И еще меня очень интересовало – случайно или нет, что Юля Боценко была убита за день до начальника ГБР Хапланда.