Танцы с саквояжем Вуду
Шрифт:
— Передовая технология девяностых.
— Девяностых?
— Да. А что?
— Так, значит, преступление было совершено в девяностых годах?
— Разумеется.
— И ты сам, конечно, из девяностых?
— Артур, — сказал я, — к чему ты клонишь?
— Лишь к тому, что я вижу свой сон не в девяностых. Я вижу его в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году.
Борода Агамемнона
17
Не ложись спать на безумную голову. Бодрствуй и борись.
На Артура Тиккетта я рассердился не сильно. В конце концов, не его вина, что он находился в 1965, а я — в 1997 году.
Рассердиться-то не рассердился, зато взбесился.
Но Артур воспринял критику как истинный англичанин, а когда вернулись туземцы и залечили свои ссадины и синяки, представил меня в качестве своего брата Дерека. Мы великолепно поладили, Артур и я. Он оказался интересным малым и, кажется, был рад моему обществу. Я рассказал ему про хиппи и Вудсток, а он сказал, что напишет про них. В свою очередь Артур рассказал мне о таинственном снадобье из Амазонии и снах наяву.
Для меня стало настоящим откровением узнать о том, что мир так называемого киберпространства, в котором я сейчас находился, это тот же. мир, который мы посещаем в своих сновидениях, или под действием галлюциногенных препаратов, или просто при необъяснимых, мистических обстоятельствах. Артур называл его потусторонним миром, или mundus magicus. He физическое пространство, но вполне реальное.
Я и не подозревал, что через десять лет я буду исходить криком, чтобы убедить в этих истинах доктора исправительного учреждения для теоретиков заговора, и что этот доктор не поверит ни единому слову.
— Что ты знаешь о культе вуду? — поинтересовался я у Артура, когда мы сидели на берегу, опустив ноги в океан.
— Я провел три года на Гаити, — ответил мистер Тиккетт. — Это было в конце сороковых. Я пытался запомнить, что мог, но белый человек — чужак на тамошних ритуалах.
— А что ты знаешь о Метрессе Эзиле?
— Достаточно для того, чтобы никогда не рыться в ее саквояже.
— Продолжай.
— Во-первых, культ вуду — это не культ Джона Фрума. Джон Фрум — недоразумение. Вуду же — настоящий культ со своими духами. Удивительно то, что культ вуду никак не связан с Африкой. И вообще,
— Ты считаешь, что все религии имеют общее начало?
— Распространенная точка зрения, но я ее не разделяю. Что, если Метрессе Эзиле — это Дева Мария в своем позднейшем воплощении? Что, если все духи вуду — в прошлом боги, известные под другими именами?
— В чем же смысл?
— А смысл в следующем, — сказал Артур. — Духи вуду — это живые боги. Они живут вместе с нами. Здесь, на земле. Шаманы вуду общаются с ними каждый день. В других религиях такого нет. Христиане говорят о «преисполненности духом», но Иисус не заходит к ним на чашку чая. Христиане считают, что Иисус на небесах.
— Понятно, что не со своей мамой, раз она на Гаити.
— Возможно, что такое суждение тоже имеет свои причины, — сказал Артур. — Интересно ведь докопаться до корней каждой религии. Некоторые из них распространились по принципу обращения в свою веру вновь завоеванных народов. Но у каждой религии есть определенное место, в котором она возникла. Эти места можно отметить на карте и увидеть, что разбросаны они отнюдь не случайным образом. Можно подумать, что боги выбирали то или иное место по вполне определенным причинам. Но не спрашивай меня, по каким. Я не знаю.
— На эту тему ты и так сказал достаточно. Расскажи мне лучше о Метрессе Эзиле.
— Она странная. С одной стороны, в ней есть все от богини. Ее последователи — ее дети, она награждает добродетельных и наказывает неправедных. Но тут возникает ее пресловутый саквояж.
— Саквояж вуду.
— Она носит саквояж из черепов. В центре — человеческий череп; вокруг — черепа, которые человеческими не назовешь.
— Черепа животных?
— Нет. Существ из мира духов. У саквояжа свой культ. Его чтут как нечто особенное.
— Говорят, он может перенести человека в мир духов. Это правда?
— Тогда с билетом в один конец. Ходят слухи, что саквояжу приносят в жертву людей.
— Я тоже слышал. Но саквояж существует? Его можно потрогать?
— Я бы не советовал. Хотя саквояж не вымысел, а реальный объект. Я никогда сам его не видел, но у меня есть друг, который сказал, что его знакомый видел.
— Похоже, тебя устраивает столь веское доказательство, — заметил я.
— Так что тебя интересует по поводу Метрессе Эзиле и саквояжа вуду?
— Все дело в Билли Барнесе. Мать Билли утверждает, что саквояж находился в попечении ее семьи в течение жизни нескольких поколений. Билли пропал, а за ним вскоре и саквояж.
— И ты думаешь, что теперь он у Билли Барнеса?
— По-видимому, он кормил его кусочками своей бабушки. А исчезнув, он прихватил ее с собой. Насколько я знаю, в чемодане под кроватью у него содержится еще один несчастный педик. Саквояж за раз съедает у него по пальцу.
— Ужасно, — сказал Артур. — Послушай, сейчас я исчезну — действие снадобья заканчивается. Похлопотать за тебя в 1965 году?
Я покачал головой.
— 1965-й ничем мне не запомнился. Немного рано советовать Элвису садиться на диету или пытаться уговаривать Джона Леннона не ехать в Америку. Но вот через год летом обязательно приезжай в Сан-Франциско. Не пожалеешь. Лето будет называться «летом любви». Не забудь, а то потом будешь локти кусать.
— Спасибо, — сказал Артур.
— И еще, Артур…
— Да?
— Если в Сан-Франциско встретишься с парнем по имени Чарли Мэнсон, развернись и иди в другую сторону.