Танцы в пыли (Желанный обман)
Шрифт:
— Помогите! Помогите! Убивают! Спасите!
Они были уже на берегу озера. По зеркальной воде среди камышей скользили лебеди. Как долго мечтал Эсмонд снова оказаться здесь, среди этой удивительной красоты… Морнбьюри… Родной дом… И его милая жена — добрая, веселая и теперь такая прекрасная… Внезапно Эсмонд засмеялся и вынул из ножен шпагу.
— А ну, ты, ублюдок, выходи вперед и защищайся!
Теперь сэру Адаму было уже некуда отступать. Он стоял спиной к воде. Вытянутыми вперед руками он словно пытался отмахнуться от шпаги Эсмонда.
— Я еще не старик… Я отчим твоей жены… Подумай о своей репутации… Если ты убьешь меня…
— Мне действительно пора подумать о своей репутации, когда такой грязный ублюдок, как ты, протянул к ней свои липкие ручонки… — ответил Эсмонд.
— Я беру назад все, что сказал… Я больше ничего не скажу… Ничего не сделаю, что было бы для тебя…
— Нет уж, ты будешь сам защищать свою жизнь, здесь и сейчас, — прорычал Эсмонд.
Сэр Адам едва не задохнулся от ударов собственного сердца. Кровь застывала у него в жилах, глаза сами собой закатывались. Месяцы беспробудного разгула и пьянства не прошли для него даром. Молодой человек с повязкой на голове начал расплываться у него перед глазами, словно ангел мщения. Конгрейл уже решил, что стоит перед вратами смерти. И снова завопил:
— Отпусти меня, Эсмонд, отпусти, дорогой зятек…
Это слово, снова сказанное в его адрес, привело Эсмонда в ярость. Он бросился на противника. Между тем сэр Адам так сильно испугался, что попятился назад и тут же упал в озеро, подняв целое море брызг. Его долгий пронзительный вопль услышала даже Магда.
Эсмонд уронил шпагу. Одно дело, сражаться на дуэли, победить в честном бою, и совсем другое — наблюдать, как тонет изрядно пьяный человек. Эсмонд наклонился, чтобы протянуть утопающему руку и вытащить его на берег.
Но, как видно, час Адама Конгрейла уже пробил. Он еще раз вынырнул на поверхность, что-то выкрикивая и отплевываясь, а потом камнем пошел на дно. Видимо, от страха и холодной воды у него отказало сердце. Больше он уже не всплыл. Эсмонд увидел лишь пузыри и круги на воде в том месте, где еще раз блеснула его лысина, — парик уже давно плавал рядом.
Эсмонд обернулся и увидел, как по террасам в развевающемся платье к нему бежит Магда.
— Все кончено, — сказал он. — Сэр Адам больше тебя не побеспокоит.
Магда дрожащими руками закрыла лицо.
— О Господи, какой ужас!
— Иди обратно в дом, моя любовь, и пришли мне двоих мужчин из прислуги, чтобы помогли его выудить.
Магду передернуло. Она снова заплакала, но не из-за отчима, который так отвратительно с ней обращался, а просто из-за дикости всего происшедшего. Из-за того, что серебристое лебединое озеро, которое она так любила, теперь было безнадежно испорчено и осквернено.
Магда вернулась в библиотеку и сказала слугам, чтобы пошли и помогли хозяину. В поместье уже давно никто не спал. Фебе встречала госпожу со стаканом успокоительного и теплой шалью.
— Вы же можете простудиться, миледи. Хотя сейчас и лето, но утренние сквозняки очень опасны…
— Утренние? — рассеянно переспросила Магда. — Разве уже утро?
— Да, миледи, только раннее. Сейчас около двух часов.
Магда выпила успокоительное и с благодарностью посмотрела на девушку.
— Спасибо. А теперь иди спать. Тебе надо отдохнуть, детка, — сказала она.
Фебе присела в реверансе, а потом добавила, покраснев как рак:
— Я прямо так рада, так рада за вашу светлость, что их светлость домой вернулся…
— И, слава Богу, Фебе, наш господин видит. Слава Богу…
— Мы все так за вас рады, миледи.
Магда приложила руку к щеке. Случившееся настолько поразило ее, что не укладывалось в голове. Ведь между приездом ее отчима и возвращением Эсмонда прошло совсем немного времени, всего несколько минут. Всего несколько минут… между жизнью и смертью. Теперь, когда тело ее отчима достали из озера и перенесли в часовню, она могла спокойно обдумать происшедшее.
Сэр Адам умер. Теперь никто не станет угрожать их с Эсмондом счастью. И ее бедная мать сможет провести остаток своих дней в мире и благодати…
Мысли одна за другой проносились в воспаленном мозгу Магды.
Надо попросить у Эсмонда разрешения пригласить ее бедную мать к ним на праздник. А может, он позволит приехать и ее братьям… Ведь Эсмонд такой добрый, такой благородный, разве он откажется дать этим несчастным забитым детям то, чего они были лишены в этой жизни?
Она услышала в холле мужские голоса. Ну вот, Эсмонд вернулся! Метнувшись к освещенному канделябром зеркалу, она еще раз взглянула на свое лицо, поправила волосы. От волнения ее глаза стали еще больше, а все тело била крупная дрожь.
Дверь библиотеки открылась, вошел Эсмонд. Вид у него был усталый и мрачный. Магда бросилась к нему навстречу:
— Как твои глаза?
— Болят, — сказал он. — А так — ничего. Меня сильно ранили, но в госпитале со мной были очень внимательны, и я быстро поправился. Меня лечил личный хирург герцога.
— Королева писала. Она так боялась, что ты ослепнешь!
— Какое-то время я и сам боялся, — сказал со смешком Эсмонд, — но это продолжалось недолго, а тот, кто отправлял домой новости, просто перестарался. Ранение было гораздо легче, чем когда я упал с лошади.
— Ах, если б ты только знал, как я переволновалась, сколько выстрадала! — всхлипнула она.
Он повернулся спиной к камину, в котором недавно зажгли огонь. Его знобило, но не от холода, а от предельной усталости. Однако стоило ему бросить взгляд на ее тонкие черты, как тепло словно вернулось к нему.
— Нет, это просто восхитительно! — прошептал он.
Она слегка покраснела.
— Я тебе нравлюсь? Минхер Дик очень постарался для меня.
— И для меня тоже, — сказал Эсмонд и посмотрел на нее так, что у нее невольно участилось дыхание.