Танцы в пыли (Желанный обман)

Робинс Дениз

«Не стану отрицать, что порой Эсмонд доставлял нам беспокойство, но, в конце концов, всегда оправдывал нашу любовь и доверие к нему. Его имя не раз упоминалось в депешах как имя героя, и доблесть его достойна наград».

Письмо было запечатано королевской печатью и в тот же вечер доставлено в Морнбьюри-Холл.

В белой с золотом гостиной Магда принимала гостей — Арчибальда Сент-Джона и его молодую жену. Арчи женился на своей ненаглядной Элисон в начале года. Свадьбу они справили в Эдинбурге. Там Арчи и познакомил свою

невесту с Магдой, и они сразу же подружились.

Стоял жаркий день, вернее, уже почти вечер — друзья собрались на вечернее чаепитие. Настроение у всех было прекрасное. Сидя перед открытым окном, они любовались игрой света в струях воды, бьющих из пасти каменного коня, и яркой россыпью цветов на клумбах, особенно роз, которые росли прямо перед террасой.

Арчи никогда еще не видел Магду такой веселой. Единственное, пожалуй, что омрачало их посиделки, это подозрительно долгое молчание Эсмонда — с конца мая от него не было ни строчки. Но Магда не слишком беспокоилась на этот счет, потому что знала, что, несмотря на успешный для англичан ход войны, дел у Эсмонда ничуть не убавилось, а, наоборот, даже прибавилось, потому что французы всеми силами пытаются взять реванш.

Когда она говорила о муже, в ее голосе слышалась такая гордость, что у Арчибальда теплело на душе.

Он обязательно пишет ей каждые две недели — почти без пропусков… И уже совсем поправился после того ранения в плечо…

— Раньше Эсмонд просто впустую прожигал жизнь, Арчи, — сказала Магда. — Он же совершенно не создан для праздного времяпрепровождения… А теперь, там, за границей, наконец-то нашел себя. Он доволен своими успехами и тем, что в жизни появился какой-то смысл.

— Я всегда был убежден, что из Эсмонда получился бы прекрасный воин, — подтвердил Арчи. — Помимо того, что он храбр, так еще и великолепно владеет оружием. Ты права, Магда, только теперь ему представилась возможность проявить свои способности на благо общества.

В разговор вмешалась его молодая жена, миссис Сент-Джон.

— Ах, Арчи, если бы ты уехал воевать с французами, я жила бы в постоянном страхе за твою жизнь, — сказала она, влюбленно глядя на мужа.

— Иногда жалею, что я не вместе с Эсмондом, дорогая, но это сразу проходит, как только вспоминаю, что у меня есть ты, — сказал он.

Магда бросила на них лукавый взгляд. Она полюбила Арчи прежде всего потому, что это был самый близкий друг Эсмонда, и точно так же стала относиться к миссис Сент-Джон. Элисон была года на два старше Магды. Рыжеволосая, зеленоглазая, с очаровательными веснушками на вздернутом носике, она слегка картавила, когда говорила, но это лишь придавало ей особое обаяние.

Арчи был женат на ней уже полгода и за это время ни разу не пожалел о сделанном выборе. Но больше всего он радовался за Эсмонда. Какой удивительный сюрприз ждал его по возвращении из-за границы! Ему предстояло увидеть результат долгой и искусной работы минхера Дика — новое лицо Магды.

Ей пришлось проявить необыкновенное мужество и выносливость, и, надо отдать ей должное, доктор не услышал от нее ни одной жалобы. Зато теперь она стала такой красивой, что даже Арчи с трудом верил, что перед ним та самая Магда, которую он видел в день их свадьбы.

Он знал (Магда писала ему), что она проходит особое лечение. Знал и о том, что они расстались с Эсмондом друзьями и регулярно переписываются. Но такого он не ожидал: гений Питера Дика сделал из нее женщину, способную покорить сердце любого мужчины. Она была гораздо красивее, чем та злополучная девушка с овального портрета. И даже при таком ярком солнечном свете…

Одному Богу известно, как это голландцу удалось добиться такого эффекта, но на изувеченной щеке остались лишь слабые тоненькие полоски. Линия рта стала нежной и изящной, бледная кожа словно засветилась изнутри. Магда научилась улыбаться, она словно заново родилась. Если бы только Эсмонд видел ее сейчас в этом легком розовом платье! Видимо, пытаясь по-своему отдать дань кудеснику-голландцу, она носила прическу в голландском стиле, без парика — черные, как вороново крыло, волосы были забраны со лба назад и мягкими локонами струились по стройной шее. Она была удивительно молода, свежа и очаровательна.

Да, Эсмонду надо торопиться домой, — этот прелестный бутон едва раскрылся и словно ждет поцелуев солнца… Прямо Божья благодать сошла на нее!

Наконец Магда познала, что такое счастье. Вся ее жизнь теперь переменилась.

Сначала она очень сильно переживала его отъезд, но когда от него стали приходить письма, боль ее потихоньку улеглась. Нет, он не писал ей, что она любима и желанна. Эсмонд лишь пересказывал в письмах события своей новой жизни. Но ей было достаточно сознавать, что муж стал для нее другом и больше не держит на нее зла. Это было хорошее начало. Главное, что он простил ей тот жестокий обман.

Она писала ему даже чаще, чем он ей. Это были длинные послания, полные забавных историй из жизни обитателей поместья и рассказов про его любимицу Джесс.

На прошлое Рождество Джесс заболела. У нее случилась колика. Магда, испугавшись, что серая красавица умрет, всю ночь просидела с ней рядом прямо в стойле. Она гладила ее и утешала до тех пор, пока не убедилась, что приступ миновал.

Эсмонд писал ей потом: «Ты спасла Джесс жизнь, и теперь я перед тобой в огромном долгу…»

На что она ему ответила: «Ты не можешь быть передо мной в долгу, Эсмонд, потому что я сама в неоплатном долгу перед тобой…»

Стараясь упускать излишние подробности, она рассказала ему о долгих днях, неделях и месяцах, проведенных под наблюдением минхера Дика, но ни слова не писала о своих переживаниях. О том, как нестерпимо больно ей было, когда доктор трудился над ее лицом с ножом и иголкой, почти без обезболивания. Нет, об этом она не писала, так же, как и о бессонных ночах, проведенных в страхе перед неизвестностью, — а вдруг ничего не получится? И о долгом, бесконечном ожидании, пока заживут одни рубцы, потом — следующие… О том, что она почти целый год не выходила из дома — только изредка, да и то одна, под вуалью.

Пришлось даже отказаться от удовольствия кататься на Джесс — до тех пор, пока не затянулись швы и доктор Дик не разрешил ей подвергать себя тряске. Скука и одиночество стали ее привычными спутниками. Но вот что правда, то правда — за это время она прочно утвердилась в звании графини Морнбьюрийской и теперь даже миссис Фланель сменила к ней свое отношение. Соседи всегда писали ей и присылали приглашения, хотя она их ни разу не принимала.

Родственники ее матери, семейство Шафтли, все еще жили в Италии. Леди Шафтли была больна, и доктора предписали ей оставаться на вилле у моря. Значит, с ними Магда видеться тоже не могла.