Танец ангела
Шрифт:
– Хорошо,- кивнула Катя.- Приезжай завтра к десяти часам.
– Я приеду,- Артем порывисто встал.- Только ты не передумай, ладно?
– Я не передумаю,- покачала головой Катя.- Пойдешь с нами?
– А вы куда?.. То есть, конечно, пойду!
– Соня, давай, соберем все,- Катя вытряхнула из пластмассовых формочек песок и убрала их в пакет.
– Я хочу играть!- Заупрямилась сестренка.
– А мы сейчас с тобой в парк пойдем. И дядя с нами пойдет.
– Привет,- старательно выговорила Соня, глядя на Артема.
– Привет,- улыбнулся тот, присаживаясь возле нее.- Как тебя зовут?
– Соня.
– Пойдешь ко мне на руки?
Артем посадил ее на плечи.
– Катя, Соня! Катя!!!- Окликнула сестер тетя Оля.- Подождите меня!- Отвела Катю в сторону и спросила встревожено:- Кто это?
– Артем. Он у дяди Коли поваром работает. Мы с ним в ресторане познакомились.
– Ты его хорошо знаешь?
– Тетя Оля, ты видела его глаза?
– Катя, только будь осторожней, милая моя.
Вместо ответа Катя улыбнулась.
– Девочка моя,- соседка погладила ее по щеке и уже в полный голос внушительно произнесла:- Я вас к обеду жду! Если что-нибудь случится, сразу же звони, Катя! Телефон у меня всегда с собой!- Она пристально посмотрела на Артема.
– Здравствуйте,- кивнул тот.- Какая строгая женщина,- сказал он Кате, когда они отошли от детской площадки.- Это твоя тетя?
– Это наша соседка. Она хорошая, волнуется за нас.
– А Папа тебе кем приходится?
– Кто?- Не поняла Катя.
– Извини. Мы так Шугурова зовем,- поправился Артем.- Ты только ему не говори.
– Николай Андреевич друг отца... Ты у родителей живешь?
– Квартиру снимаю. Недавно из армии пришел.
– Наверно, работать поваром тяжело?
– Мне нравится...
– Я хочу бегать!- Сказала Соня. Ей уже надоело сидеть на плечах.
Артем осторожно опустил ее на землю.
– Соня, далеко не убегай!- Предупредила сестренку Катя.
– Хорошо,- кивнула та.
– А чем ты занимаешься?
– Ничем. Пока. Собиралась учиться, но родители... погибли...
– Я отца твоего знал немного. Он хорошим мужиком был,- начал было Артем, но Катя перебила его:
– Давай, не будем об этом. Мне об этом говорить трудно.
– Хорошо, давай не будем.
Они незаметно подошли к входу в городской парк.
– Часто гуляете здесь?- Артем смотрел на кроны высоких сосен.
– Почти каждый день,- ответила Катя, поправляя на сестренке одежду.- Мы с Соней любим гулять в парке. Да, Соня?
– Да,- кивнула Соня.- Я хочу на карусели!
– А мы туда и идем,- улыбнулась Катя.
– А я после армии здесь еще ни разу не был, только мимо проезжал. Раньше здесь было весело. Тут такие компании собирались!
– Они и сейчас собираются.
– А ты раньше здесь тоже тусила?
– Да.
– Мы ведь видели друг друга тогда. А познакомились только сейчас...
В парке они провели часа два. По земле уже поползли длинные тени.
– Ты не передумала?- Артем напомнил Кате об их уговоре.- Я завтра приеду.
– Приезжай. Я за городом сто лет не была.
– Увидимся,- Артем невесомо коснулся ее руки.
– Пока-пока,- улыбнулась Катя и покатила коляску к подъезду.
– Катя, подожди! Постой, Катя,- он догнал ее.- Ты не сказала номер квартиры.
– Сорок шестая,- она едва заметно улыбнулась.- Увидимся, Тема.
– Увидимся...- Артем проводил ее взглядом и прошептал:- Увидимся, Катя.
Он подошел к своему мотоциклу и улыбнулся старушкам:
– С меня килограмм конфет!
– Давай, давай, внучек, мы тебя теперь тоже ждать будем!
– Вы бы сегодня переночевали у меня,- сказала тетя Оля перед уходом.
– Нет,- отказалась Катя.- Дома ночуем.
– Не дай бог конечно, но если что – сразу кричите!- Посоветовала тетя Оля.- Я сплю чутко.
– Они к нам больше не полезут,- покачала головой Катя.
– Дай-то бог, дай-то бог!- Пробормотала соседка.- Спокойной ночи, Катюша!
– Тетя Оля,- окликнула ее Катя.- У тебя все хорошо? Голова не болит?
– Все уже хорошо.
Катя закрылась за ней и прошла в детскую. Присела на краешек кровати и замерла, прислушиваясь к ватной тишине квартиры. Уже несколько дней на тонкой грани яви и сна она угадывала призрачную близость родителей. Словно они до сих пор пытались заботиться о них уже с другого берега. И вновь попыталась обратиться к ним от сердца к сердцу. И вновь свет растворился в небытии, так и не окрепнув. Катя судорожно перевела дыхание и осторожно вышла из комнаты.
В гостиной прижалась щекой к стеклянной дверце. За стеклом стояла семейная фотография. Сделали ее несколько лет назад, когда родилась Соня. Маргарита Георгиевна с мамой сидели в глубоких креслах. Мама держала на руках Соню, позади нее стоял отец. А Катя стояла позади бабушки. Катя так долго смотрела на нее, что, не сознавая того, заговорила с Маргаритой Георгиевной: "Бабушка, мы ждем тебя, нам без тебя плохо..."
Иногда она словно впадала в забытье и в этом зыбком состоянии обращалась к родителям, но чаще всего к бабушке, все же понимая, что помощи от мертвых не получить. И в такие моменты слышала голос, похожий на свой: "Кто же ты? Холодная, самоуверенная, не похожая ни на кого. Если есть у тебя душа – ты человек. Но ведь душа это эмоции и чувства, надежда и вера, и поступки, на которые толкают чувства людей. Но ведь ты не делаешь так, как делают люди. А если и делаешь, только для того чтобы притвориться одной из нас. А если это так, то ты не человек, а дух. Так кто же ты?.." И пока этот голос остывал в ее голове, Катя понимала, что только бабушка может им помочь во многом, и потому время от времени обращалась к ее странной, нечеловеческой душе, пытаясь через огромные расстояния получить на свой зов отклик. И в унисон ей вторил еще один голос, быть может ангела-хранителя ее.
Но так же как накатывали теплыми волнами надежды, наваливалось жестокое отчаянье. Оно проносилось траурной лентой по краю сознания. И от его прикосновения мир тускнел. Если это происходило среди белого дня, было не так страшно. Посреди суеты и повседневных забот отчаянье слабело и теряло силу. Но если происходило это поздним вечером или ночью, когда небо за окном остывало, превращаясь в непаханое черное поле с искорками звезд, Катя начинала думать о том, что недавно либо отталкивала от себя, либо не замечала. О боли и страданиях неизлечимо больных или покалеченных людей. Об отчаянии родителей потерявших детей и о боли детей потерявших родителей. О равнодушии, слепой ненависти, о силе зла и тысяче хищных вещей этого мира. О многом и многом думала она в такие часы. Словно отчаянье породнило ее с такими же отчаявшимися душами по всей земле. Потому что отчаяние везде одинаково, под луной и под солнцем, в безлюдной тайге и в шумном городе. Но только отчаявшись, она ощутила тепло и свет надежды.