Танец меча
Шрифт:
Эссиорх окончательно настроился не удивляться, но все равно челюсть у него заняла самое нижнее положение, когда на площадке перед квартирой он обнаружил каменного грифона. При переходе в человеческий мир грифон уменьшился в размерах настолько, что поместился в подъезде. Кроме того, он ожил, обрел плоть и кровь.
Грифон - это уже тяжелая артиллерия. Даже Арей предпочел бы сделать крюк, только чтобы с ним не сталкиваться. Услышав шаги, грифон приоткрыл левый глаз. Теперь, чтобы войти в квартиру, Эссиорху предстояло протиснуться с ним рядом и,
Эссиорх знал, что мимо грифона не может пройти никто враждебный свету или имеющий малейшую нечистоту в мыслях. Никакой вражды к свету у Эссиорха, понятно, не было, а, с другой стороны, сегодня он променял байкеру-чайнику два копеечных топливных фильтра на одно новое сцепление, так что некоторая накипь на совести все же присутствовала.
– Привет!
– бодро обратился Эссиорх к грифону.
– Лежим?
Грифон наблюдал за ним круглым, точно куриным глазом.
– Не подвинешься?
– продолжал Эссиорх с такой же преувеличенной приветливостью.
Грифон не подвинулся. Эссиорх ощутил себя полным дураком. Заговорить зубы грифону невозможно. Обидеть невозможно. Разозлить. Подкупить. Задобрить. Грифон видит твою суть и поступает с тобой так, как заслуживает того твоя суть. Вот и все. А даешь ты ему с лицемерной улыбочкой куриные котлетки или, считая это остроумным, размахиваешь перед его носом боевым топором - для грифона второстепенно. На окончательное решение это никак не повлияет.
Выдохнув, Эссиорх сделал шаг. Затем еще один. Теперь он стоял так близко от грифона, что ощущал жар его тела. Грифон по-прежнему не шевелился. Набравшись храбрости, Эссиорх коснулся ладонью основания его крыла. Крыло было прохладным, а перья упругими и жесткими. Грифон закрыл глаз.
– И правильно!
– одобрил Эссиорх.
– То сцепление на немецкий мотоцикл все равно не подошло бы! Вообще не пойму, где он его взял!
Грифон снова распахнул глаз и чуть повернул голову.
– Ну хорошо-хорошо! Договорились: я найду того парня и подарю ему кожаную торбу на багажник, - поспешно пообещал Эссиорх и, пока грифон не раздумал, прошмыгнул в квартиру.
В коридоре хранителю попался Корнелий. Размахивая руками, он выглядывал из комнаты. Лицо у Корнелия было очумелое, а глаза круглые, как у грифона. Эссиорх отодвинул Корнелия и прошел на кухню, сквозь застекленную дверь которой лился свет.
Здесь он увидел Улиту, сидевшую за столом и резавшую лук.
– О, привет! Это ты!
– сказал он с облегчением.
– Это я!
– не поднимая головы, подтвердила Улита.
К стуку ножа о доску примешался дополнительный звук. Кто-то стоял у плиты и, надкалывая яйца о край сковороды, жарил яичницу. Эссиорх осторожно выдвинулся из-за холодильника, закрывавшего ему обзор. Тот, кто стоял у плиты, был очень занят. Мешающую цепь с золотыми крыльями он закинул за спину. Смуглая лысина целеустремленно поблескивала.
Почувствовав, что на него смотрят, он обернулся. Перед Эссиорхом стоял генеральный страж Троил.
– Сколько тебе яиц? Четырех хватит?
– поинтересовался он.
Эссиорх был так ошарашен, что вместо слов показал три пальца.
– Молодец, - одобрил Троил.
– Так вернее! На пальцах не ошибешься… Ну садись!
Эссиорх послушно опустился на табуретку. Улита сидела неподвижно, только нож с равномерным звуком рассекал лук. Глаза у нее были сухие, но растертые, часто моргающие, с красными прожилками. Пухлые щеки с суровой складкой. На правой щеке примятость с оттиснувшимся перстнем. Такое случалось с Улитой, когда, рыдая, она терла лицо рукой с кольцами. На полузакрытых веках - свинцовые, спешно наложенные тени.
«От лука так не плачут!» - подумал Эссиорх со смущением.
Он знал, что Троил не из тех, кто будет мчаться из Эдема в ночную Москву, чтобы довести до слез не до конца завязавшую ведьму. Значит, дело в другом.
– Давно вы здесь?
– спросил Эссиорх.
Троил перевел взгляд на висевшие в кухне часы. Они жили в полной тишине, но раз в минуту резкий и внезапный щелчок бросал вперед минутную стрелку.
– Где-то с одиннадцати. Между прочим, они на полторы минуты спешат.
«Пять часов! Улите-то, понятно, не до того было. Но Корнелий мог бы со мной связаться! Ну и схлопочет он у меня!» - подумал Эссиорх.
За окном кто-то закричал совой. Сове откликнулся зовущий самку лось. Тут же с соседнего чердака торопливо закрякала уточка.
Троил засмеялся.
– Для центра Москвы больше подошли бы милицейская сирена и лязг мусорных машин… Мальчики играют в секретность. Скольких ты встретил?
– Трое плюс грифон.
Троил кивнул.
– Все правильно. Ты заметил только тех, кого Требовалось заметить. Держи! Готово!
Генеральный страж подбросил яичницу на сковороде и мгновенно поймал ее в подставленную тарелку. Эссиорх не рискнул бы повторить то же самое без тренировки. Мастер - он во всем мастер.
Троил стоял и, скрестив на груди руки, наблюдал, как Эссиорх ест яичницу.
– Ну и живешь ты, однако!
– рассуждал Троил.
– Масла растительного - нет. Картошки - нет. Томатной пасты тоже нет. Пришлось златокрылых в магазин гонять, а у них только царские червонцы… В общем, приключение. Что скажешь в свое оправдание, хранитель Эссиорх? Когда ты в последний раз заглядывал в холодильник?
– Ну… э-ээ… давно… - замялся Эссиорх, смущаясь признаться, что Улита таскает из ресторанчиков обеды.
– Вот и я о том же!
– удовлетворенно произнес Троил.
– Лучшее оправдание - вовремя сделать телячьи глаза! Всем кажется, что, наплевав на себя, мы автоматически делаем свету огромное одолжение. «Перестану бриться, брошу мыть посуду - и все сразу поймут, что я выше быта…»
Эссиорх засмеялся. Даже когда Троил ворчал, от него исходила любовь, наполнявшая и согревавшая всех, кто находился поблизости. В такие минуты ничего другого не хотелось: только быть рядом и чтобы на тебя вечно ворчали.