Танец меча
Шрифт:
– Доел? Идем!… А ты, милая, прекращай лук терзать - принимайся за морковь! Потом поджаришь все до золотистой корочки!
– ласково сказал Улите Троил и, потрепав ее по плечу, вышел из кухни.
Оглянувшись на подозрительно послушную Улиту, Эссиорх последовал за генеральным стражем. Троил зашел в комнату, посмотрел на заваленные книгами стулья и сел на подоконник, спиной к стеклу.
– А ну-ка, ребята! Буквально на пять минут!… И оставьте сами знаете что, - произнес он, обращаясь к Корнелию и к молчаливому темноволосому златокрылому, которого Эссиорх видел впервые.
Златокрылый
Эссиорх вопросительно смотрел на чехол. Троил не спешил открывать «молнию». Он осторожно положил сумку на кровать, подвинув мешавшую ему подушку.
– Как поживает Меф?
– спросил генеральный страж.
– Учится в университете.
– Несмотря на близкую дуэль - все равно учится? Эссиорх медленно расстегнул кожаную куртку.
Он любил звук «молнии» - тяжелой, громоздкой, неубиваемой.
– Мне кажется, о дуэли он почти не вспоминает. Возможно, так даже лучше, - осторожно сказал он.
Генеральный страж одобрительно кивнул. Он был легкий и радостный. Сидел на подоконнике и по-детски, очень несерьезно, болтал ногой. Эссиорх, привыкший видеть Троила вечно занятым и что-то пишущим, не узнавал его. Он подумал, что это подходящий момент для вопроса.
– Свет мог бы не допустить этого поединка?
Троил взглянул на Эссиорха с удивлением.
– Каким образом? Отменить сам факт рожде-ния Мефа?… Или отменить силы Кводнона, которые перетекли в него?
– Эх! Надо было сразу выдернуть его с Дмитровки! Пусть бы оставался с Зозо и Эдей!
Троил цокнул языком.
– И тихо зверел, считая, что все его достали? Чтобы он дрался в коридоре с дядей, которому надоело отпаивать мать пустырником, слушая ее нытье про шестнадцатилетнего лба, возвращающегося домой под утро?…
– Это ему грозило?
– А почему нет? С его-то силами! Человек должен валиться каждый вечер в кровать, полуживой от усталости. Если не найти силам применения, они загнивают, и мы начинаем с дикой скоростью разрушать самих себя.
– И поэтому его отпустили к мраку?
– Он сам себя отпустил к мраку, - строго поправил Троил.
– Мы только позволили этому совершиться. Иногда, чтобы выколотить пыльный ковер, надо долго бить его палкой. Разумеется, ковру сложно поверить, что все происходит в его интересах.
– Хорошо! Я понимаю, - уступил Эссиорх.
– Выбор мальчишки был свободным. Начни мы удерживать Мефа, он стал бы сражаться со светом за свое право выбрать мрак. И после невнятно прожитого детства выбрал бы его в итоге. Но сейчас-то Меф порвал с прошлым!
Не спеша отвечать, Троил подышал на стекло, извлек из воздуха перо пегаса и несколькими быстрыми и точными штрихами обозначил портрет Мефа. Это был, вне всякого сомнения, Меф, но Меф, неуловимо похожий на Арея. Эссиорх как художник улавливал сходство, но затруднялся сказать, в чем оно заключалось. В повороте шеи? В изломе бровей? В упрямстве чуть опущенного книзу рта?
– Меф порвал с явным мраком. С Лигулом, но не с Ареем. Лигул - закапанный чернильной кровью бухгалтер. Трудно найти юношу с сохранным эйдосом, который сознательно выбрал бы Лигула своим идеалом. А вот не лишенный благородства пират, изредка по настроению защищающий вдов и сирот, презирающий разом и свет, и мрак и текущий будто собственным путем, привлечет немало сердец… Гораздо больше Лигула, уж поверь мне.
В голосе Троила, когда он говорил об Арее, Эссиорху почудилось сожаление. Перо пегаса продолжало скользить по портрету Мефа, меняя его. Еще несколько штрихов по запотевшему стеклу - и Меф исчез без следа. Теперь это был Арей.
– Вы часто думаете о нем?
– спросил Эссиорх.
– Порой думаю. Я помню его прежнего, когда он был созданием света, яркий, парадоксальный, независимый. А как бесстрашен в полете! Прыгал с огромной высоты, а у самой земли уже разбрасывал крылья и взмывал. Трое попытались повторить то же самое, и все переломали себе кости. Хорошо, что в Эдеме нет смерти. А вот на флейте играл так себе, средненько.
Эссиорх неплохо знал историю Эдема, но все же представить себе крылатого Арея ему было непросто.
– Арей летал?
– недоверчиво переспросил он.
Троил скользнул глазами по звездному небу, точно пытаясь угнаться за чем-то, за чем угнаться невозможно.
– Еще как. И Хоорс летал. И Кводнон. И Лигул. Хотя Лигул, мне кажется, никогда не получал удовольствия от полета, а так… добирался до пункта назначения. Потом Кводнон, Лигул и прочие отпали, а с ними неожиданно для меня отпал и Арей. Хотя я не сказал бы, что он якшался с этой братией. Арей всегда был сам по себе.
– Ну Кводнон с Лигулом понятно. А Арей почему?
– Бунтарство? Беспокойная натура? Не знаю. Подозреваю, что заигрался сам в себя. Все слишком легко ему давалось. Он не знал, что такое страх, не понимал, что такое боль, не ведал, что такое неудача. Вообще плохо осознавал, что значит «нет» и как это - «наступить на себя». Ни в чем не встречал никаких препятствий.
Эссиорх слушал, затаив дыхание. Перо больше не касалось стекла, замерев в руке Троила.
– В себя играть всегда интересно. Особенно когда все вокруг не такие блестящие. Медленнее соображают, хуже летают, - печально заключил генеральный страж.
Он смотрел на стекло, с которого медленно исчезал Арей. Эссиорху казалось, Троил разговаривает не столько с ним, сколько с тающим рисунком.
– Свет… не я, конечно, а истинный свет, призвавший к жизни и стражей, и людей… больше не давал отпавшим сил. То, что у них оставалось, они быстро растратили. Там, где некогда пылало солнце, образовалась черная дыра. Мрак же… ну, а что мог дать им мрак, нелепая фикция, возникшая только при их отпадении?
– Эйдосы, - подсказал Эссиорх.
– Ну да, эйдосы, - согласился Троил.
– Тогда они и стали охотиться за ними, чтобы получать ча-стицы абсолютного света. Стали портить людей, разлагать их, просачиваться в человеческий мир, влиять на его историю. Хорошее таяло, плохое усиливалось. То, что было прекрасным, сделалось уродливым. Кводнон с Лигулом деградировали быстро. Они даже и внешне сильно изменились. Лигул - горбун, а Кводнон - страж-половинка. Наполовину уродливый и мумифицировавшийся - наполовину прекрасный. Мерзкое зрелище!