Танец меча
Шрифт:
– Останови!
– велела Фулона водителю за первым поворотом.
Тот остановил.
– Теперь вылезай!
Водитель был не лишен чувства юмора.
– Вы что, собираетесь угнать «Скорую»?
– Разве я что-то говорила про угон?
– ледяным голосом поинтересовалась Фулона.
– Машину сможете забрать в Москве… У поста ГАИ по Дмитровскому шоссе, на выезде из города. Через час.
Водитель и санитар переглянулись. От Белгорода до Москвы семьсот километров. Видя, что ее не принимают всерьез, Фулона повернулась к Таамаг:
–
Таамаг, сжимающая кистевой эспандер (она делала это почти постоянно), без усилия разодрала его на две части.
– Считаю до нуля. Ноль!
Бригаду «Скорой» как ветром сдуло. Оруженосец Фулоны пересел за руль. В зеркальце он видел, как врач спешно нажимает кнопки телефона. Оруженосец свернул в переулок, потом еще в один, пустынный.
– Никого, - сообщил он.
Фулона вызвала золотой шлем и ладонями коснулась небольших крыльев. За несколько секунд до того, как «Скорая» исчезла во вспышке мощнейшей телепортации, Мефодий увидел, как Багров шевельнулся, а потом сразу - без раскачки - рывком сел в носилках.
– А где?… - начал он, беспокойно поворачиваясь.
Гелата быстро положила ладонь ему на лоб.
– СОН!
– приказала она, подхватывая на плечи расслабленное тело…
Валькирия золотого копья ошиблась. У поста ГАИ по Дмитровскому шоссе «Скорая» стояла не через час, а через пятьдесят пять минут.
В квартире у Фулоны собрались уже все валькирии. Багров, приведенный в чувство, мрачнее мрачного сидел на подоконнике. Его раны уже затянулись. Некромаг, он и есть некромаг.
– Что с ней теперь будет?
– спросил он. Никто не спешил отвечать. Бэтла посмотрела на Таамаг, та, крякнув, повернулась к Фулоне, и вместе они уставились на Гелату.
– Я ее подлатаю. Раны смертельны, но одна жизнь - я уже говорила - у нас в резерве, - избегая смотреть на него, ответила Гелата.
– А ноги?
Гелата качнула головой.
– Нет, - сказала она едва слышно.
– Я могу привести Ирку только в то состояние, в котором она была до всего. Девушка на коляске. В противном случае мое воскрешающее копье утратит свою силу. Станет просто деревяшкой с наконечником.
– Все хорошее в мире только для валькирий?
– злобно спросил Багров.
Гелата все так же смотрела не на Багрова, а в окно. Ее слабый голос окреп и почти звенел:
– Извечный вопрос: если свет есть, почему умирают дети? Рождаются калеки? Существуют войны, болезни, аварии? Почему Ирка, такая хорошая, должна быть прикована к коляске? И почему он - этот самый свет - позволяет всему этому происходить?
– Ну и почему?
– спросил Матвей с вызовом.
– Ответ один. Жизнь имеет ценность только как путь к вечности. Как первый шаг, ступенька, которую кто-то проходит быстрее, а кто-то медленнее. Других объяснений у меня нет.
– Да идите вы со своими ступеньками! Багров спрыгнул с подоконника и выскочил в коридор. Меф ждал хлопка дверью, но его не было. Багров
К Фулоне вновь вернулась ее деловитость.
– Сколько у нас времени? Когда она очнется?
– спросила она у Гелаты.
– Дня через два. И лучше, если в себя она придет в квартире у своей бабушки. Так ей будет проще… - грустно ответила валькирия воскрешающего копья.
– А воспоминания?
– Воспоминания останутся, но в первые часы будут ослабленными. Как у человека, который вспоминает свой сон.
– Антигон, не забудешь уничтожить морок?… Ну который был вместо Ирки?
– озабоченно спросила Бэтла.
Кикимор, который и поддерживал жизнь призрака, угрюмо кивнул. Как вечный оруженосец, он обязан был перейти к новой хозяйке, вот только…
Фулона взглянула на Иркино копье, щит и шлем. Они лежали на столе. К ним могла прикоснуться только она, валькирия золотого копья, да и ту они не то чтобы слушались, а скорее терпели. Копье дрожало и позванивало о щит. Звон становился все громче. Полчаса назад он был едва слышен. Фулона и Бэтла обменялись понимающими взглядами. Обе прекрасно знали, что это означает.
– Будь ты неладно… Скоро оно найдет себе хозяйку само, - пробормотал оруженосец Бэтлы.
– Как зовут ее бабушку?
– спросил Меф. Фулона вопросительно посмотрела на Бэтлу.
– Анна… э-э… как-то так! Ирка называет ее Бабаня. Живут они… Ну вот тут Северный бульвар, а здесь…
Был назван адрес. Адрес Мефа. Отличался только номер дома. Буслаев удивленно вскинул брови.
– Надо же! Как тесен мир! У меня там когда-то знакомая жила!
– сказал он.
Глава 7. Личное счастье для толстого эди
В то время, как современный культурный Запад еще погрязал в тумане невежества, в чертогах царственной Византии русская женщина уже серьезно думала о человеческом здоровье, писала руководство по гигиене, передавала потомству свои наблюдения.
Х. М. Лопарев (о Евпраксии, внучке Владимира Мономаха)
Эдя Хаврон сидел на стуле и по кругу обгрызал карандаш. Карандаш был настолько измочален его мощными зубами, что посторонний человек к нему точно не прикоснулся бы. Да Эдя бы и не позволил. Он был злостный собственник.
В блокноте, который он держал в руках, имелся список имен и фамилий. За плечами у брата стояла Зозо и крутила у виска пальцем.
– Кончай заниматься ерундой! Эдуард, ты что, всерьез?
Эдя швырнул карандаш в стену.
– Я не могу больше ждать! Или этой осенью я женюсь, или будет слишком поздно. Все хорошее рано или поздно заканчивается. Я в том числе!
– Так зачем же горячку пороть?… К чему такая спешка?
– Нет уж! Наигрались! Хочу регистрироваться! Для меня степень порядочности девушки - нужно жениться или не нужно, - заупрямился Хаврон.