Танец на точке
Шрифт:
– Хочешь?..
– Нет, – она мотнула головой. – Я есть хочу.
Сашка оглядел разложенные на столе продукты.
– А, ну давай готовь, – сказал он. – Я тоже еще ничего не жрал.
– А он? – спросила Юлька, кивая на Петровича. – Он что-нибудь ел?
– Нет, – отозвался Сашка. – Он когда в запое, вообще ничего не жрет.
Петрович неподвижно сидел на табурете, точно египетская статуя, положив руки на колени, устремив неподвижный взгляд в стену, похоже, не замечая, что говорят как раз о нем.
– Ага, боится наш Леха хозяина, когда тот взбесится! – сказал Сашка с нескрываемым
– Может быть, не следует ему сейчас в запой уходить? – спросила Юлька. – А вдруг менты с вопросами опять придут?
– И я так думаю, – отозвался Сашка. – Да только ему разве внушишь? Упрямый, как осел.
– И запчастями на складе должен кто-то заняться, – сказала Юлька. – На случай обыска.
Сашка посмотрел на нее удивленно и настороженно, потом махнул рукой.
– Леха все уж раззвонил тебе, – сказал он. – Трепло хреново.
– Вы мне оба все растрепали! – отозвалась Юлька. – А с запчастями надо что-то делать, а то влипнем.
– Ладно! – сказал Сашка. – Сейчас я позвоню Полыхаеву, пусть он ими займется. Все равно, запчасти – это его забота. Наша – только машины уводить.
Сашка отправился звонить, слышно было, как он разговаривает по телефону. Петрович во время сцены не пошевелился, и Юлька с недоумением смотрела на него. Как может живой человек на глазах превратиться в статую?
Пожав плечами, она занялась приготовлением ужина. Закончив разговор с Полыхаевым, Сашка вернулся на кухню, глянул на хозяйничающую Юльку, одобрительно кивнул, потом стал внимательно смотреть на Петровича.
– Слушай, может, на диван пойдешь, а? – несмело предложил ему Сашка.
– Налей... – была реакция Петровича.
– Петрович, ты бы лучше поел чего-нибудь, – попробовал возразить Сашка, но Петрович с неожиданной живостью встрепенулся, вскочил и заорал так, что Юлька в испуге выронила нож, которым резала картошку:
– Заткнись, сопляк! Быстро сюда бутылку!
Сашка тут же вскочил, выбежал с кухни, вернулся с пустой бутылкой, показал ее, перевернув кверху донышком, Петровичу.
– А коньяка больше нет, Петрович! – сказал он. – Ты его весь вылакал. Только водка осталась да пиво.
Петрович тяжело вздохнул, оперся о стол, обмяк, сказал, бормоча себе под нос:
– Ладно, хрен с ним. Пусть водка... И пиво...
Оперевшись на плечо Сашки, он побрел куда-то в комнаты, прочь с кухни, оставив Юльку готовить ужин. Ей уже начинало казаться, что, кроме нее, в этой квартире есть больше никто не будет. Мужчины явно собирались черпать жизненные силы исключительно в водке и пиве.
Через пару минут Сашка вернулся. Глянул, как Юлька ставит кастрюлю в микроволновую печь, одобрительно кивнул.
– Все, Петрович ушел в запой, – сказал он. – Теперь на неделю как минимум. Раз весь коньяк вылакал и за водку с пивом принялся – верный признак.
Юльке очень не понравилось такое положение дел.
– А он не думает, как в таком состоянии с ментами общаться будет? – спросила Юлька.
– Да ну его на хрен, ни о чем он вообще не думает, – отозвался Сашка. – И, собственно, правильно делает. Ты о ментах зря беспокоишься, они к нам больше не придут, ничего против нас у них нет.
– Ты Полыхаеву звонил, говорил с ним?
– Угу! – Сашка в этот момент отломил кусок хлеба и начал жевать его. – Ты не боись, все будет нормально! – сказал он с набитым ртом.
– А по запчастям можно определить, что они с угнанных автомашин? – спросила Юлька.
– Смотря какие запчасти! – отозвался Сашка, прожевав хлеб. – Номер двигателя, например, заносится в техпаспорт, и если такой двигатель у нас найдут, прицепятся с вопросами, что и откуда...
– И на складе у вас есть такие двигатели?
– Было два, – подтвердил Сашка. – С не перебитыми еще номерами и не разобранные. Но я вот Полыхаеву позвонил, он обещал все бросить и поехать их прятать.
– А остальные детали?
– А этот хлам пусть лежит, ничего они по нему не докажут!
Внутри микроволновой печи что-то щелкнуло, мигавший зеленым светом таймер погас, дверь микроволновой печи приоткрылось, показывая, что блюдо готово к употреблению. И вправду в этой печи готовить фантастически быстро и удобно, решила Юлька. Она вытащила кастрюлю, открыла крышку, оттуда повалил горячий пар, стала раскладывать еду – это была тушеная картошка с печенью – по тарелкам. Нарезала хлеб, одну из тарелок протянула Сашке.
– На, отнеси хозяину.
Тот, наблюдавший за Юлькиными приготовлениями, вдруг смутился и с сомнением покачал головой.
– Не будет он сейчас ничего есть, – сказал он. – Если только ты его уговоришь.
Юлька вздохнула, взяла в руки ложку, тарелку, хлеб, отправилась в комнату Петровича.
Комната, где сидел Петрович, была убрана в багрово-красные тона на манер шатра персидского шаха. Юлькины ноги, едва она вошла, так по щиколотку и утонули в мягком пушистом ворсе разложенного на полу ковра, одного из тех, по которому кажется кощунственным ходить иначе как босыми ногами. Диван в комнате Петровича был низким, сидящий на нем человек ощущал себя устроившимся почти у самого пола, но зато он был очень широкий, четверо запросто могли бы устроиться на нем на ночлег. Кресел и стульев в комнате Петровича не было, зато по углам стояли обитые ворсом тумбы, а у самого дивана – низкий журнальный столик, на котором стояла настольная лампа-ночник, лежали какая-то книга и знакомый уже Юльке сотовый телефон. В углу, слева от окна с наглухо занавешенными шторами, стоял на низенькой подставке телевизор, на нем – видеомагнитофон, рядом с ним – шкаф со множеством видеокассет на полках.
В момент, когда Юлька вошла, телевизор работал, и исходящий от экрана свет был единственным, что боролось с романтичным полумраком в комнате Петровича. Поэтому Юлька не без труда его разглядела. Он сидел прямо на персидском ковре, уставясь словно зачарованный, на телеэкран, и пустые бутылки из-под коньяка валялись рядом с ним. Конечно же, Петрович смотрел очередную кассету с записью выступления Марины Дягилевой. Юлька сразу узнала ее лицо, виденное один раз в момент смерти, а в другой – на портрете в вестибюле музыкального училища. Юльке было немного жутко смотреть на телеэкран, видеть там эту девушку, зная, что ее больше нет на свете. Вместе с тем у нее возникло желание рассмотреть ее поподробнее, поближе.