Танец огня

Амеличева Елена

— Что ты здесь забыла, Зояра? Какое еще несчастье свалишь на мою голову?

— Не ори. — Осадила я его, стерпев очередную несправедливость. — Надо поговорить.

— Иди за мной. — Ияр широкими шагами зашагал к бараку, в котором жили работники.

Мы встали в его тени. Брат уставился на меня.

— Говори же, чего пришла, — поторопил он, словно я не единственная сестра, а постылая девка, которая стала ему неинтересна после того, как ноги раздвинула.

— Помнишь, мама рассказывала нам о Земле? — тихо спросила я срывающимся голосом.

— С чего ты вдруг эти сказки вспомнила? — медная бровь изогнулась.

—

А что, если я скажу тебе, что это не сказки и туда можно попасть на самом деле?

— Не понимаю тебя. — Брат нахмурился. — Что ты несешь?

— Ияр, мы можем пройти через портал в тот мир, о котором говорила наша мать, понимаешь? Можем покинуть ад и жить в раю!

МАКИЛА

— Пол вокруг ванной отполируешь? — Мара, положив руку на огромный живот, посмотрела на меня и сморщилась.

— Конечно. — Я взяла щетки, притирку и кивнула на шар вместо талии. — Опять покоя не дает?

— И не говори, — женщина протяжно выдохнула. — Возится, будто не ребенок там, а вьючный ар! Ничего делать не позволяет. Всех уже измучила просьбами. Обузой для вас стала. Рахана скоро выгонит, точно.

— Она сама мать, поймет.

— Она хозяйка, Макила, а я служанка. Это ей можно из постели всю беременность не вылезать, а мне положен один день отдыха — на роды, а потом, можешь-не можешь, работай.

— Посиди тут, она и не заметит, — я улыбнулась ей и вышла из нашего темного закутка, где хранились средства очистки и прочие необходимости.

Сначала вычистила ванну — так, что та засияла, отражая желтый свет от кристаллов с потолка, затем отдраила пол, надела на ноги щетки и пошла втирать притирку в каменные плиты, чтобы тоже блестели, играя узором в глубину.

Я привыкла много и хорошо работать, мне это было в радость. С губ срывалась незатейливая мелодия, которую недавно насвистывал Агор, ноги делали свое дело, а тело двигалось, словно под музыку. Одно удовольствие так работать!

Не думала, что так будет, но оказалось то, что Странники меня продали Рахане, к добру. Здесь никто не смотрел с презрением, не обзывал обидными словечками, по комплекции все демоницы были немногим крупнее меня. Что еще удивительнее, моя немощь здесь считалась хрупкостью, изящностью, многие богатые женщины даже на диетах всяких сидели, чтобы талию да бедра поуже сделать, вот дела!

Сначала на меня косились с недоверием, потом поняли, что Странница особо от демоницы или низшей не отличается, успокоились. На рожон я не лезла, работала прилежно, ко всем относилась с уважением, служанкам всегда помогала, подменяя в случае надобности. Так что жила и не тужила — до сегодняшнего дня понятия не имея, что скоро все изменится.

РАХАНА

Все тело нещадно ломило, когда я вошла в ванную при школе. Надо расслабиться и погонять девчонок, пусть поухаживают за госпожой, пусть вспомнят, что главная тут не Фафнира, подстилка Люцифера, которой они в рот заглядывают, замирая от восторга, а я! Жаль, лучшая по массажу на сносях, ей к столу и не подойти из-за пуза. Уж сколько времени только охает, ковыляя так медленно, будто дитя из нее уже вылезает, не работает, от моего взора прячется.

Я когда Ровеной ходила беременная, до последнего делами занималась, пока схватки не скрутили так, что и вдохнуть не смогла. А эти современные девчонки носятся с животом, как с сокровищем, будто велика премудрость — ноги раздвинуть да залететь. Много

ума для этого не надо. Надеюсь, дочь до такого срама не сподобится. Может, хоть чаек на травках, который по моему приказу служанки ей по утрам как похудательный приносят, спасет.

Знакомая мелодия заставила меня остановиться и прислушаться. Все ее сейчас напевают, въедливая потому что, хоть и проще не придумаешь. Из таверн проползла на улицы, а потом и в приличные дома. Я вгляделась вглубь ванной. Пела Макила — та, которую от Странниц по дешевке получила. Отличная служанка, не придраться. Хотела учить ее танцу, но уж больно хорошо девка работала, за троих, жалко было такую в танцовщицы переводить.

А ведь отменно двигается девчонка! Я прислонилась к косяку, пристально глядя, как она, натирая пол щетками на ступнях, покачивается в такт мелодии, которую напевает слабым, но неплохим голоском. И ритм держит уверенно. Некоторые движения Макила явно позаимствовала из тех номеров, что ставила моя школа, и они отлично ей удавались. Но что-то привнесла и свое — дикое, необузданное, как просторы пустыни, где она росла, оно завораживало.

— Ой, госпожа! — девушка замерла, увидев меня. — Не заметила вас, не серчайте. — Она быстро стянула с ног щетки, опустила голову и поспешила к входу в каморку.

— Постой. — Окликнула я. — Подойди. — Макила приблизилась. — Да поставь ты уже ведро и положи эти натирки, в конце концов.

Мой придирчивый взгляд прошелся по ее гибкой фигурке. Мешковатая одежда мешает. Я нетерпеливо махнула рукой:

— Сбрось это.

— Что, госпожа?

— Одежду, дуреха! Раздевайся. Давай же, чего стесняться, я же тоже женщина!

Лицо Макилы порозовело, но она спустила тунику с плеч, и вскоре та упала к ее ногам, оставив девушку обнаженной. Вот, другое дело! Худенькая, но с ее телосложением это смотрится красиво. Острые маленькие грудки уже начали наливаться. Ноги длинные, отличной формы стопы. А подъем какой! Любая танцовщица за такой кого угодно убьет! И личико точеное, глазищи зеленые только, противно, Абигора сразу вспоминаю.

— Повернись спиной. — Приказала я.

Так, попка аккуратная, кругленькая, красота! Лопатки загляденье, сама беззащитность. И кожа золотистая, светится изнутри, будто только что сияющей песочной пудрой натерли. Не то что у Фафниры, смуглая, как у низшей, да еще к прыщам склонная — как ни выступление, так у нее воспаление не на роже, так на спине вылезает.

— Нагнись, достань руками до пола, встань. Ногу в сторону, выше. — Погоняла ее немного, удовлетворенно кивнула — растяжка бесподобна! Многие такую только потом и кровью получают, а эта с рождения, похоже, может пяткой за ухом почесать. — Волосы распусти.

Я с интересом посмотрела, как Макила стянула косынку, растеребила косу, свернутую рогаликом и ахнула: да такие рыжие длиннющие волосы Архидьяволице под стать! Чистый огонь! Не удержалась, пропустила сквозь пламя прядей руку, едва не застонала от удовольствия — приятно как! А если их маслами умастить, да песочком специальным обработать, этой шевелюре не будет равных во всем Аду!

— Что-то не так, госпожа? — напряженный голос девушки вывел меня из оцепенения. — Я прогневала вас?

Наоборот, дурочка, совсем наоборот! Ты только что показала мне, что в жалкие лохмотья укутан бесподобный самоцвет! Который лежал под самым носом, а я и не видела!