Танец отражений. Память
Шрифт:
От злости и отчаяния потемнело в глазах. Он попытался расслабиться.
«Меня зовут так, как я сам того пожелаю. И сейчас я желаю, чтобы меня звали Майлз Нейсмит».
Он вышел из кабинки и засеменил по залу ожидания, стараясь не замечать косых взглядов.
«Посмотрите на Майлза. Посмотрите, вот бежит Майлз. Посмотрите, Майлз получает по заслугам».
Он шагал, опустив голову, и все расступались перед ним.
Как только на датчиках стыковочного узла загорелась зеленая лампочка, он нырнул в крошечный четырехместный катер и поспешно захлопнул за собой крышку люка. Он проплыл над спинками кресел — катер был слишком
— Все в порядке. Можем отправляться.
Пилот радостно усмехнулся и небрежно отдал честь. Он производил впечатление человека серьезного и рассудительного, но на лице его застыло то же выражение, что и у офицера Герелд: возбужденное, взволнованное, полное жадного любопытства, как у ребенка, который ждет, что сейчас ему покажут фокус.
Когда капсула послушно отделилась от стыковочного узла и повернула, он посмотрел через плечо. Они уносились в открытый космос. Сигналы диспетчерской полетов разноцветной сетью оплели экран пульта управления, и пилот быстро вел их через эту сеть.
— Приятно снова вас видеть, адмирал, — проговорил пилот, когда сеть поредела. — Что происходит?
Голос пилота звучит несколько официально, но в данном случае так спокойнее — просто товарищ по оружию, а не старый добрый друг или, еще хуже, подруга. «Адмирал» уклончиво ответил:
— Вам сообщат — всему свое время.
Он предусмотрительно избегал имен и званий, но старался говорить приветливо.
Пилот заинтересованно хмыкнул — похоже, ответ ему понравился.
«Нейсмит» откинулся на спинку сиденья, напряженно улыбаясь. Огромная пересадочная станция бесшумно удалялась, и вот уже виден только дальний отблеск огней.
— Извините. Я немного устал. — Он поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза. — Если я засну, разбудите меня перед стыковкой.
— Да, сэр, — уважительно отозвался пилот. — Похоже, отдохнуть вам не помешает.
«Адмирал» ответил усталым взмахом руки и притворился, что дремлет.
Он всегда мог мгновенно узнать, что его приняли за Нейсмита. У всех на лицах появлялось идиотское сияние. Не все его боготворили: доводилось встречаться и с врагами Нейсмита, но, боготворящие или ненавидящие, они все реагировали. Словно их вдруг включали и они становились в десять раз живее, чем прежде. Как ему это, черт возьми, удается? Заставлять людей вот так вспыхивать? Ну конечно, Нейсмит чертовски гиперактивен, но как он заражает этим окружающих?
На него самого что-то никто так не реагировал. Все оставались флегматичными и вежливыми или просто флегматичными, замкнутыми и равнодушными. И втайне испытывали неловкость из-за его явно ненормальной внешности. Да, неловкость и еще — настороженность.
Как всегда от подобных мыслей у него разболелась голова. Это чертово преклонение, или как это еще назвать… И все — Нейсмиту.
«Нейсмиту, а не мне… Никогда не мне».
И тут ему стало страшно — нет, только не думать о том, что предстоит… Бел Торн, капитан «Ариэля». Друг, подчиненный, и вдобавок бетанец — да, уж это трудное испытание. Торн знал о существовании клона — тот инцидент на Земле два года назад. Они никогда не встречались лицом к лицу. С Торном он не имеет права на ошибку — это может вызвать подозрение, догадку…
Даже это Нейсмит у него украл. Адмирал флота наемников публично и лживо объявил клоном себя самого. Великолепное прикрытие, маскирующее его второе «я», его другую жизнь.
«У тебя две жизни, — рассеянно обратился он к отсутствующему противнику. — А у меня ни одной. Ведь это же я настоящий клон, черт возьми. Неужели нельзя было оставить мне хотя бы это».
Нет. Только без паники. Он справится с Торном. Пока можно будет избегать пугающей Куин, его телохранителя и любовницы. Куин. Тогда на Земле он ведь смог целое утро водить ее за нос. Но глупо рассчитывать, что такое повторится. Но Куин сейчас с настоящим Майлзом Нейсмитом: их водой не разольешь. На этот раз никаких старых любовниц.
У него еще не было любовниц. Может, несправедливо винить Нейсмита и в этом. Первые двадцать лет своей жизни он был настоящим пленником, хотя и не всегда это понимал. Последние два года… Последние два года — сплошная катастрофа, горько признался он себе. И сейчас — его последний шанс. А что дальше? Об этом лучше не думать. Нет смысла. Нет, на этот раз все получится.
Рядом пошевелился пилот, и он открыл глаза — торможение вжимало в кресло. Они подлетали к «Ариэлю». Легкий крейсер иллириканской постройки. Экипаж — двадцать человек, плюс место для крупного груза и отряда коммандос. Для такого типа кораблей «Ариэль» великолепно вооружен. И вид у него увертливый, почти нахальный. Прекрасный курьерский корабль — как раз в таком можно улепетывать во все лопатки. Несмотря на мрачное настроение, при виде корабля он невольно улыбнулся.
«А теперь я беру, а ты даешь, Нейсмит».
Пилот подвел капсулу к захватам стыковочного узла почти без удара — аккуратнее просто невозможно. Конечно, старается для своего адмирала.
— Мне ждать, сэр?
— Нет. Вы свободны.
Пилот поспешно занялся герметичными дверями и проводил его лихим салютом и еще одной идиотской улыбкой. Он изобразил ответный салют и улыбку, схватился за поручни люка и поднялся в гравитационное поле «Ариэля».
Он ловко встал на ноги в небольшом погрузочном отсеке. Позади него пилот капсулы уже запечатывал люк, чтобы вернуться со своим корабликом к месту отлета — вероятно, к флагману «Триумф». Он посмотрел вверх — как всегда вверх — в лицо ожидавшего его дендарийского офицера. Это лицо он не раз внимательно разглядывал на головидео.
Капитан Бел Торн был бетанским гермафродитом — раса, возникшая в результате ранних экспериментов генной инженерии, закончившихся появлением еще одного меньшинства. Безбородое лицо Торна обрамляли мягкие каштановые волосы, постриженные двусмысленно-коротко. Офицерский китель расстегнут, черная футболка обтягивает явно женскую грудь. Серые форменные брюки достаточно свободного покроя и скрывают выпуклость под ширинкой. Некоторые чувствовали себя в присутствии гермафродитов очень неловко. Он с облегчением понял, что для него это, похоже, не проблема.
«Не клонам судить… что?»
На самом деле больше всего в гермафродите его обеспокоило все то же выражение лица «Я-люблю-Нейсмита». Ощущая сильную дурноту, он ответил на салют капитана «Ариэля».
— Добро пожаловать на борт «Ариэля», сэр! — звучный голос даже вибрировал от энтузиазма.
«Нейсмит» натянуто улыбнулся, а гермафродит радостно заключил его в объятия. У него оборвалось сердце — и он с трудом подавил инстинктивное желание вырваться. Он выдержал объятие, пытаясь собрать разбегающиеся мысли и вспомнить приготовленные речи.