Танец отражений
Шрифт:
— Вы знаете, что я так не думаю!
— Отлично. Тогда твой довод самоуничтожается.
— Вы из меня веревки вяжете. — Иллиан потер шею. Наконец он выговорил: — Миледи, я хотел, чтобы мне не пришлось этого вам говорить. Но задумывались ли вы над потенциальной опасностью того, что лорд Марку может добраться до лорда Майлза первым?
Она откинулась в креслу, улыбаясь, слегка барабаня пальцами по столу. — Нет, Саймон. О какой опасности ты думаешь?
— Об искушении подняться выше, — отрезал Иллиан.
— Убить Майлза.
— Проклятье, Корделия, — воскликнул загнанный Иллиан, — да вы хоть понимаете, что стоит им попасть в неприятности, первым делом они возопят к СБ «Спасите нас!»
Графиня ухмыльнулась. — «Живем, чтобы служить» — по-моему, именно так звучит ваша клятва, ребята. Разве нет?
— Увидим, — прорычал Иллиан и отключил комм.
— Что он собирается делать? — с опаской спросил Марк.
— Предположительно — действовать через мою голову. Поскольку от Эйрела я его уже отрезала, у него остается лишь один вариант. Не думаю, что мне стоит давать себе труд вставать. Я ожидаю вскоре еще один звонок.
Расстроенные Марк с Ботари-Джезек попытались было вновь заняться судовыми спецификациями. Марк подскочил, когда комм снова звякнул.
Появился неизвестный и не представившийся молодой человек, кивнул Корделии, объявил: — Леди Форкосиган, император Грегор, — и исчез. Вместо него возникла физиономия Грегора, на которой читалось смущение.
— Доброе утро, леди Корделия. Знаете, не стоило вам так будоражить беднягу Саймона.
— Он это заслужил, — спокойно ответила она. — Признаю, у него на уме сейчас слишком много. Подавленная паника всякий раз делает его полным придурком — он поступает так, чтобы не бегать кругами и не вопить. Думаю, для него это такой способ держаться.
— В то время, как кое-кто другой держится с помощью чересчур тщательного анализа, — пробормотал Грегор. Губы графини дрогнули, и Марк внезапно подумал, что знает, кто же бреет брадобрея.
— Его соображения безопасности имеют под собой законные основания, — продолжал Грегор. — Мудро ли отправляться в эту авантюру на Джексон?
— Вопрос, на который ответить можно только опытным путем. Так сказать. Согласна, возражения Саймона искренни. Но… как вы полагаете, сир, что лучше послужит интересам Барраяра? Вот этот вопрос вам и следует себе задать.
— В мыслях у меня противоречия.
— А в душе? — Ее вопрос прозвучал, как вызов. Он развел руки, то ли успокаивая ее, то ли защищаясь. — Так или иначе, но тебе придется иметь дело с лордом Марком Форкосиганом много лет. Эта поездка, помимо всего прочего, проверит истинность любых сомнений. Если их не проверить, они так и останутся с тобой навсегда, как неутоленное желание. А это нечестно по отношению к Марку.
— До чего же научно, — выдохнул он. Оба поглядели друг на друга с равной бесстрастностью.
— Я думала, этот аргумент окажется для тебя весом.
— Лорд Марк с вами?
— Да. — Графиня сделала ему знак подойти.
Марк вошел в зону видимости камеры. — Сир.
— Итак, лорд Марк. — Грегор серьезно его изучал. — Похоже, ваша мать хочет, чтобы я дал вам достаточно веревки повеситься.
Марк сглотнул. — Да. Сир.
— Или спастись… — Грегор кивнул. — Так тому и быть. Удачи и доброй охоты.
— Спасибо, сир.
Грегор улыбнулся и выключил комм.
От Иллиана они больше ничего не слышали.
Днем графиня взяла Марка с собой в Имперский госпиталь, куда она ежедневно ездила навещать мужа. С того дня, как граф заболел, Марк уже дважды проделывал этот путь вместе с ней. И ему это не особо нравилось. С одной стороны, в этом месте пахло так похоже на клиники, где он претерпел столько мучений в годы своего детства на Джексоне; он обнаружил, что помнит до деталей каждую операцию и каждый курс лечения, которые, как ему казалось, он давно забыл. С другой стороны, сам граф по-прежнему ужасал Марка. Сила его личности, даже поверженного, была столь же велика, как и опасность, в какой сейчас находилась его жизнь, и Марк не был уверен, что же пугает его больше.
Он медленно прошагал полпути по коридору до охраняемой палаты премьер-министра и встал, мучаясь нерешительностью. Графиня оглянулась и остановилась. — Да?
— Я… правда не хочу туда заходить.
Она задумчиво нахмурила брови. — Я тебя не заставляю. Но сделаю тебе одно предсказание.
— Говори же, о пророчица!
— Ты никогда не пожалеешь о том, что сделал это. Но можешь глубоко пожалеть о том, что не сделал.
Марк переварил сказанное. — Хорошо, — тихо ответил он и последовал за ней.
Они тихо прошли на цыпочках по пышному ковру. Занавески были отдернуты, открывая панораму небоскребов Форбарр-Султаны, переходящих в более низкие старинные здания, и реки, рассекающей надвое центр столицы. День был облачный, промозглый, дождливый, и серый с белым туман обвивал верхушки самых высоких из современных башен. Граф повернул лицо к серебристому свету. Вид у него был рассеянный, скучающий и больной, лицо одутловато, а зеленоватый цвет придавали ему не только блики света и форменная зеленая пижама, настойчиво напоминающая всем, что он здесь на положении пациента. Он был весь облеплен подушечками датчиков, а к ноздрям шла кислородная трубка.
— А-а, — При их появлении он повернул голову и улыбнулся. Он щелкнул выключателем возле кровати, но теплое пятно зажегшегося света почти не улучшило цвет его лица. — Милая капитан. Марк. — Графиня склонилась к кровати, и они обменялись поцелуем — слишком долгим для простой формальности. Она устроилась в ногах кровати, сев по-турецки и расправив свою длинную юбку, и между делом принялась массировать ему ступни. Граф довольно вздохнул.
Марк приблизился где-то на метр. — Добрый день, сэр. Как вы себя чувствуете?