Танец отражений
Шрифт:
Когтистая рука Тауры метнулась к губам. — Та девочка!
— Да, та самая девочка. Я все спрашивал себя, почему от нее у меня мурашки по спине. Я уже видел ее раньше, в ином воплощении. Клон клона.
— Баронесса — одна из старейших клон-дочерей, или сестер, Лилии Дюрона — или как там называть этот род. Улей. Она не продалась задешево. Лотос стала отступницей за одну из самых больших взяток в истории Джексона — за почти равный совместный контроль над Домом Бхарапутра. Двадцать лет она была партнером барона Бхарапутра. А теперь, похоже, она получит еще одну вещь. Группа Дюрона достигла поразительных
— Вот гадство, — пробормотала Куинн.
— Вот вам очередная перекрестная связь. На самом деле, у нас из этих связей целая чертова «колыбель для кошки», только как бы ухватиться за верную нить. Но это не объясняет, по крайней мере для меня, зачем группе Дюрона утаивать Майлза от своих собственных хозяев из Дома Фелл. Однако, должно быть, именно это они сделали.
— Если он у них, — отметила Куинн, прикусив собственную щеку.
— Если, — уступил Марк. — Хотя…, — он чуть просветлел, — это объяснило бы, почему эта изобличающая улика, криокамера, добралась до Ступицы Хеджена. Группа Дюрона не пыталась спрятать ее от СБ. Она пыталась спрятать ее от других джексонианцев.
— Почти все сходится, — сказал Торн.
Марк развел руки, держа их порознь, словно от одной ладони к другой протянулись невидимые нити. — Ага. Почти. — Он сложил ладони. — Вот как обстоят наши дела. И вот куда мы направляемся. Первый трюк, который нам придется выполнить, — это пробраться в джексонианское локальное пространство через скачковую станцию Фелла. Капитан Куинн захватила с собой целый инструментарий для подделки наших удостоверений личности. Согласуйте свои идеи с нею. У нас есть десять дней, чтобы все обдумать.
Компания разошлась, чтобы каждый — он, она или оно — по-своему изучил новые задачи. Ботари-Джезек с Куинн задержались, глядя как Марк встает, потягиваясь и расправляя ноющую от боли спине. Голова у него тоже ныла от боли.
— Весьма неплохой образчик анализа, Марк, — нехотя признала Куинн. — Если это не просто пустая болтовня.
Она уж должна понимать. — Спасибо, Куинн, — искренне ответил он. Он сам молился, чтобы это оказалось не галлюцинацией, не тщательно разработанной ошибкой.
— Да… по-моему, он немного изменился, — рассудительно заметила Ботари-Джезек. — Вырос.
— Да ну? — Куинн смерила его взглядом с ног до головы. — Верно…
Сердце Марка воспылало в алчущем ожидании хоть капельки похвалы.
— … он растолстел.
— За работу, — прорычал Марк.
Глава 22
Он сумел припомнить, как когда-то учил скороговорки. Даже смог вообразить себе целый их список на экране — черные слова на бледно-голубом фоне. Курс ораторского искусства или что-то вроде? К несчастью, хотя экран он представить себе и мог, но вспомнить был в состоянии только одну из его строчек. Он с усилием уселся в кровати прямо и попробовал ее произнести: — Шла Шаша… шша… Шла Шаса ше… Ш-черт! — Он глубоко вздохнул и начал сначала. Снова. Снова. Язык был толстым, как старый носок. Казалось поразительно важным вернуть контроль надо собственной речью. Пока он разговаривает,
Могло быть и хуже. Теперь он ест настоящую пищу, а не сладкую водичку и не кашицу-размазню. Уже два дня он сам моется и одевается. Никакой больше больничной рубахи. Вместо нее ему выдали футболку и штаны. Как тренировочный костюм. Сперва было приятно, что они серые, затем беспокойно — потому что он не мог вспомнить, отчего приятно. «Шла. Саша. По шоссе. И сосала. Сушку. Ха!» Он откинулся на спину, триумфально пыхтя. Потом поднял взгляд и увидел, как в дверь заглядывает доктор Дюрона, наблюдающая за ним с легкой улыбкой.
Все еще задыхаясь, он пошевелил пальцами, приветствуя ее. Она подошла и присела на краешек кровати. На ней был привычный, все скрывающий, зеленый хирургический халат, а в руках сумка.
— Ворон говорит, ты пол-ночи бормотал, — заметила она, — А ты вовсе не бормотал, правда? Ты практиковался.
– 'га. — Он кивнул. — Буд' г'рить. Команд'… — он коснулся губ, потом жестом обвел комнату. — Слуш'ся.
— Вот как ты думаешь? — Брови ее изумленно приподнялись, но глаза смотрели пристально. Она подвинулась и поставила между ними на кровати столик-поднос. — Садись, мой властный маленький друг. Я принесла тебе кое-какие игрушки.
— Торо' дец'во, — угрюмо пробормотал он и рывком снова сел прямо. Грудь всего лишь ныла. По крайней мере, он видел, что сделали медики с самыми отталкивающими моментами его второго младенчества. А потом должна наступить вторая юность? Боже упаси. Может, эту страницу ему удастся пролистнуть. «Почему я так страшусь юности, которую не помню?»
Он коротко рассмеялся, когда она перевернула сумку вверх дном и вытряхнула из нее на столик где-то десятка два частей разобранного ручного оружия. — Тест, да? — Он начал их подбирать и составлять вместе. Парализатор, нейробластер, плазмотрон, реактивный пистолет… задвинуть, повернуть, щелчок, ударом вогнать на место… один, два, три, четыре — он выложил их в ряд. — Бат'реи пусты. Не даете мне 'ружия, да? Эти лишние. — Он отодвинул в сторону кучку из полдюжины запасных или неподходящих деталей. — Ха. Хитро. — Он самодовольно ей улыбнулся.
— А ты ни разу не направил оружие ни на меня, ни на себя самого, пока держал его, — с любопытством отметила она.
— М-м? Не замет'л. — Он понял, что она права. Он неуверенно коснулся плазмотрона.
— Тебе ничего не пришло на ум, пока ты это делал? — спросила она.
Он покачал головой со вспыхнувшей заново досадой, потом оживился. — Седня 'спомнил утр'м. Вдош. — Стоило заговорить быстрее, и его речь запуталась до неразборчивости, словно на губах образовался затор.
— В душе, — перевела она, подбадривая его. — Расскажи мне. Говори так медленно, как тебе надо.
— Медленно. Это. Смерть. — четко выговорил он.
Она моргнула. — Успокойся. Расскажи.
— А. Ну… Вроде… я мальч'к. Еду н-на лошади. Старик н'другой. Ферх на гору. Вс'холод. Лошади… п'хтят, как я. — Как бы глубоко он не дышал, воздуху не хватало. — Деревья. Гора, две, три, 'крыты лесом, межд' дерев'ми новые трубы 'з пластика. Бегут нииз, к хижине. Дед рад, что трубы эффективны. — Он приложил все усилия, чтобы выговорить последнее слово без изъянов, и преуспел. — И люди рады.