Танец с мертвецом
Шрифт:
Это началось, когда ночные клубы и кабаре Лас-Вегаса затеяли между собой дружескую потасовку. В соревнование по захвату клиентуры и получению большего количества денег втягивались все новые и новые казино и отели. Шоу в таких заведениях, как «Ривьера», «Гостиница в пустыне», «Эль Ранчо Вегас» и всех остальных, были именно той приманкой, которая привлекала клиентов (и деньги) в клубы. Чем лучше в этом клубе было шоу, тем больше в него приходило потенциальных игроков. А деньги в Лас-Вегасе — от игроков. Чем больше игроков, тем больше денег.
Скоро владельцы клубов стали тратить на шоу, на отдельные классные номера
Начали «Лидо де Пари» и «Стардаст-отель». У них появились пышногрудые и пышнобедрые красотки из Франции.
Когда первая красотка — француженка с обнаженным бюстом — появилась на сцене «Стардаст», это был поворотный пункт в истории американской индустрии развлечений. Обнаженный бюст... как с ним бороться? Сначала один клуб следует этому примеру, потом еще один. Это все еще привлекало клиентов, но новизна уже пропадала. Обнаженный бюст становился не исключением, а правилом. Что дальше? Чем все это кончится?
— Вы уже, конечно, догадались? Эд Грей подписался на «В-а-а-у!».
Когда он увидел на страницах журнала первую застенчивую и шокирующую одновременно попку, его озарило. Рассказывают, что он в присутствии трех свидетелей подпрыгнул и завопил:
— Вот! Вот, что нужно — задницы!
Сначала подумали, что он свихнулся и должен быть помещен под специальный надзор, но, как оказалось, он в этом не нуждался. Эд Грей и Уэбли Олден встретились и обсудили проблему. В итоге было заключено соглашение, по которому девушки «В-а-а-у!» сразу же после появления их фото в журнале, пока интерес к ним достигал апогея, появлялись в шоу принадлежащего Эду Грею «Алжира». За выступление в течение месяца каждая получала пять тысяч долларов.
Ну, вы уже знаете, как это сработало. Девушки имели огромный успех. Чтобы получить хорошее место в зале, приходилось платить до сорока долларов. Это, естественно, делало рекламу и «В-а-а-у!», и «Алжиру», который в тот момент был единственным местом, где показывали... ну, в общем, то, что там показывали. Но вскоре в эту область вторглись и другие. У Грея не было патента. Так что через несколько месяцев новизна, исключительность и привлекательность опять пойдут на спад.
Интересно, что же они придумают в следующий раз?
Я плавно вписался в поворот к огромному, сверкающему фасаду «Алжира».
Как-то я уже был здесь, но сделал лишь короткую остановку в баре. Я даже видел Эда Грея, хотя мы с ним и не познакомились. Вкрадчивый, ухоженный, стройный, как профессиональный танцовщик, он время от времени обходил свои владения, приглядывал за порядком и прикидывал размер выручки. Он выглядел любезным, часто улыбался, но мы с ним не говорили. На этот раз ему придется поговорить со мной.
«Алжир» был велик, хотя и не был самым большим казино в городе. Но в нем имелось 500 номеров для гостей и множество помещений, где гостей ждали различные развлечения. Большой ресторанный зал, в котором происходило и главное шоу, назывался «Арабский зал» и вмещал до тысячи посетителей. Кроме того, было три коктельных зала поменьше — «Африканский зал», «Оран-бар» и «Касба-бар». Фасад «Алжира» в стиле «Лас-Вегас-модерн» был сочетанием коричневого и бежевого оттенков каменной кладки с песочным и угольно-черным цветом вертикальных, шириной в метр, деревянных панелей. Немного кричаще. Но и сам Лас-Вегас немного кричащ.
Когда я остановил свой «кадиллак» перед «Алжиром», было около половины восьмого вечера. Через пять минут я уже опрокинул стаканчик в «Оран-баре» и начал поиски парня по имени Датч, одного из своих знакомых, работавших в игорных домах Лас-Вегаса. Я знал, что сейчас он обретается в «Алжире», но, что более важно, у него были глаза и уши, не упускающие ничего, плюс любопытство и назойливость писателя. Если были новости, которые заслуживали внимания, то Датч наверняка мне их сообщит.
Центром «Алжира» был огромный овальный зал, заполненный рулеточными колесами, столами для игры в кости и карты, с игральными автоматами вдоль стен — словом, все приспособления для добычи тяжелым трудом легких денег. Из этого зала можно было попасть во все коктейль-залы. Чтобы получить выпивку и закуску или посмотреть шоу, клиентам приходилось проходить мимо и между столами, колесами и автоматами на пути туда и обратно.
На всем этом длинном пути они слышали щелканье серебряных шариков на столах для рулетки, выкрики «Выиграл номер...», смех и как бы пьяные разговоры трезвых людей, еще более громкий смех и вопли пьяных, мелькание огней игральных автоматов — песни сирен «Алжира». Но здесь не было мечты, к которой можно было бы привязать себя, да и воля этих посетителей не была так сильна, как у Одиссея.
Словом, «Алжир» предоставлял массу развлечений, но там и терялось много денег, самоуважения, супружеских уз, мечтаний.
У кассирши в одной из разменных будок я купил несколько серебряных долларов, чтобы сыграть на слот-машине. Ее зеленые глаза были ярко подведены черной тушью, уголки глаз удлинены, от чего глаза кажутся больше. Зеленое вельветовое платье с глубоким вырезом. Глаза ее выглядели усталыми, словно они знали слишком много и видели по утрам множество маленьких смертей. Она улыбнулась мне:
— Привет! И я сказал:
— Привет! — И пошел дальше.
Вот тогда у меня и возникло чувство, что это путешествие не будет удачным. Вокруг меня сновали люди, в ярком свете блестели рулеточные колеса, слышался смех. Но я не мог отделаться от этого ощущения.
Я пошатался по залам. Мои серебряные доллары глупейшим образом пропали в пастях игральных автоматов и не менее глупо были поставлены в рулетку. На номер семь. Тут я увидел своего знакомого, которого звали Датч, — низенького, с квадратным лицом, беспечного и беззаботного. Он играл в кости за одним из столов. Я подошел к этому столу и поставил несколько пятидолларовых фишек.
Расслабившись, он откинулся на спинку стула. Когда он поймал мой взгляд, он кивнул и поднял одну бровь, но не произнес ни слова.
Крупье своей длинной лопаточкой умело сгреб фишки и пододвинул их какому-то толстяку, который выиграл.
Следующий игрок тоже был толст, но с острым беспокойным лицом. На победителя он не тянул, по-моему.
— Двадцать долларов — не деньги, — сказал я и поставил четыре фишки.
Датч добавил к моим еще четыре фишки.
— Поставлю вам стаканчик, — сказал я.
— Прекрасно. Я уже десять минут как здесь. А еще через минуту у меня будет перерыв минут на двадцать. Как ты поживаешь, малыш?