Танец с Тенью
Шрифт:
Дверь в блок приоткрылась, впуская уже знакомую фигуру застенчивого гостя, и Ди получила наконец возможность рассмотреть его не в пылу поединка.
Там, в спортивном зале, он — высокий жилистый, смеявшись своим беззвучным смехом, походил скорее на юношу, стремившегося, отрастив недельную щетину, накинуть себе несколько лет для солидности.
Ее теперешний гость: молодой мужчина, задумчиво и очень серьезно ее рассматривающий, был совсем не мальчишкой. В серых глазах отчетливо читался не просто жизненный опыт. Перед Ди сейчас стоял человек, видевший смерть, неоднократно смотревший
Фил вдруг улыбнулся.
Улыбка преображала его невероятно: смеясь, он казался совсем мальчишкой. Кудряшки, озорной взгляд, лучистый. Вот на эту свою особенную ипостась он ее и поймал.
В том злополучном тренировочном бою перед ней был совсем не ребенок. Фил — грозный противник — молниеносный, беспощадный. Но главная причина ее провала была даже не в том, что Ди недооценила его. Этот парень вызывал в ней неведомые доселе чувства. На поле боя она вдруг почувствовала себя… как на допросе? Или даже — на исповеди. А теперь вдруг пришло понимание: этот странный квест Венди прошла. Впереди — новый уровень отношений. Новый друг? Кто же он, этот непростой иной?
Вот этот рослый сероглазый парень.
Как там его? Рафаил?
Как Рафаил?!
Она буквально подпрыгнула ему навстречу.
— Лежать! — Ипполит одним движением руки уложил ее на кушетку, сковав все попытки воспротивиться.
Ее словно паралич разбил внезапный.
В эту же секунду Фил вдруг оказался между ней и инкубом, широко раскинув руки в защитном жесте и выставляя щиты.
Он ее еще и защищает? За что, скажите, на бедную ее головушку весь этот день падают такие напасти: от таракана до этого «необычного» Рафаила.
За что?!
Да за идиотизм! За глупость ее несусветную, ставшую почти второй натурой Венанди. Где ее разум, где? Что с ней творится в последнее время?
Все ошибки, все провалы были следствием ее всепобеждающей тупости! Как еще объяснить ее слепоту?
Рафаил, ну конечно же — Фил! Она столько раз пыталась представить себе его — этот редкий самородок с уникальным даром. Он казался ей почти принцем. Великолепным. Обладателем неземной красоты и могущества.
А тот факт, что Арина сняла его с моста, не дав самоубиться, грязного, голодного и вшивого?
То, что рос он в подвалах, не зная родителей, попрошайничая и голодая — дитя самых страшных трущоб, ей казалось лишь романтическим ореолом героя.
Рафаэль Янович Дивин, позывной — Допрос. По паспорту ей брат единоутробный, высший маг по уровню дара, четвертой категории по умению, восходящая звезда на ином небосклоне, уже легенда.
Которую она едва не развоплотила полчаса назад на вечерней тренировке, в Артеке. Красотка.
— Братец, отойди. Сестренка твоя названная не в себе была сегодня, уж прости. Завтра меня проведаешь и шоколадку принесешь. — От нахлынувшего стыда Ди хотелось провалиться сквозь землю.
— Привет еще раз, сестренка. Ты меня прости, что сразу
Фил присел на корточки у едва слышно говорившей девушки, кончиками пальцев потрогал зачем-то губу, распухшую от его укуса, и убрал прядь белоснежных волос с ее лба.
— Так, все, молодежь бестолковая. Отбой. Разбегаемся. Венанди!
Ипполит щелкнул пальцами перед глазами у Ди, мгновенно ее отключив, подумал еще секунду и нанес указательным пальцем быструю лечебную руну на ее переносице.
И просто вышел, тихо закрыв за собой дверь. Поднявшийся на ноги Фил вздохнул.
«Не обижайся, паспортная моя сестренка, все будет хорошо. Сколько лет давило на тебя уродующее и калечащее душу клеймо Антэрос, а ты все едино стала могущественной Ди. Значит, будем жить, синичка», — подумал и тоже вышел, прикрывая дверь.
Спи, Венанди, этот день для тебя уже закончился.
12. Нора и сюрпризы
"Нужна сотня мужчин, чтобы устроить лагерь, но довольно одной женщины, чтобы устроить дом"
20 мая, вечер. Санкт-Петербург
К концу этого бесконечного дня Леру стало казаться, что он жаба.
И совсем скоро начнет с удовольствием шлепать перепончатыми лапами по холодным и мокрым питерским мостовым.
Дождь был везде. Промокшая одежда, мокрые ноги, мокрые руки, мокрый рюкзак с вещами и документами, добытый в спецотделе на Литейном, куда пришлось топать пешком с Римского-Корсакова, дабы не тратить время в пробках и не толкаться в метро.
Все это было прикрыто сверху обязательным зонтом в руке — непременным артефактом всех жителей этого города. Мокрой со всех сторон черной конструкцией, неоднократно вывернутой наизнанку шквалами ледяного ветра. Питерский май — он такой один.
Сумеречный день медленно перетекал в такую же сумеречную ночь. Еще не белую, но уже и не черную.
Нужно было купить себе еды, несколько пар носков, человеческий телефон, зубную щетку, мыло, чай и кофе. И двигать в свою Нору.
Была у него тут такая, недалеко от дома Лебедевых. В получасе ходьбы, на углу Большого проспекта Васильевского Острова и Двенадцатой линии, во дворе-колодце, под самой крышей.
Заносило его сюда редко, квартирантов не пускал — жилье трудно было назвать обжитым.
Хотя несколько лет назад он заказал ремонт в конторе своей подруги, набросав примерный облик желаемого на клочке бумажки, отдал ключи, оплатил и забыл.
С тех пор Лер свою «Нору» и не видел. Вспомнил о ремонте буквально вчера.
Забавно. Он даже не помнил, что именно тогда рисовал Аленке. Ну да ладно.
Подъезд дома встретил привычным сумраком. В последние годы его прилично подлатали и отмыли. Кованые решетки шахты лифта были отреставрированы. Судя по виду квартирных дверей — состав владельцев квартир тоже существенно изменился. Многоголосые коммуналки сменились респектабельными многокомнатными квартирами.