Танец с удачей
Шрифт:
Вот он, подвох, который он так долго ждал. Да такой, что отбил всякое желание туда ехать.
"Будь я проклят, если ещё хоть раз приму предложение Тромвала! Насладишься тут жизнью, когда в дверь в любой миг могут постучаться эти треклятые палачи. Так вот, на кого он работает. Или нет? Хотя, если да - то всё сходится. Наёмники, которые не угрожают Вердилу. Ну да, они не Вердилу угрожают - всему миру. Для какой только работы их не нанимали. Но это ведь слухи. А какие известны факты?".
Бейз задумался, и вынужден был признать, что никаких. Да, они наверняка убийцы, раз работают наёмниками. Но он ведь и сам в армии убивал. Может, всё не так плохо?
Бейз тихо рассмеялся над собственными мыслями.
"Как же, не плохо, утешай себя. Всегда надо готовиться к худшему. Но прежде всего, пообещать себе, что больше не наступит на те же грабли в третий раз".
Он провёл рукой по лбу, где сохранились пять шрамов. Можно было залечить их, Тромвал предлагал, но пусть лучше остаются в качестве напоминания, к чему приводит желание получить всё и даром. Может, в следующий раз они его надоумят.
Запись из Хранилища4605 год после События, осень
Тромвал брёл домой, покачиваясь в такт порывам ветра. Время от времени глаза отрывались от протоптанной тропинки и скользили по видневшейся из-за холмов покатой крыше. И с каждым шагом она становилась всё ближе.
Десять лет прошло с окончания Первой волны, а ему так и не удалось найти себе занятие. Да ещё и эти сны. Что бы там ни думали те несколько человек, которых можно назвать друзьями, бесчувственным чурбаном он не был, и порой кошмары давали о себе знать.
Но больше всего донимали не кошмары, а безделье. В армии он чувствовал себя на своём месте, занимался любимым делом. А здесь, вдали от города, в небольшой деревеньке, делать было решительного нечего. Вот ноги и несли сами к ближайшей таверне с названием "Свиное рыло". В деревне поговаривали, что так её назвали в честь хозяина заведения, но любой, кто решался об этом заговорить, отправлялся при помощи пинка за дверь под одобрительные возгласы наблюдающих за представлением завсегдатаев.
Когда взгляд Тромвала в очередной раз оторвался от дороги, крыша оказалась совсем близко. Порывы ветра срывали с клёнов листья, и он, нелепо размахивая руками, отбивался от коварного врага, налетавшего целыми гроздьями. Солнце, слепившее утром, теперь скрылось за едва виднеющимися горами, и на землю опустились сумерки.
За время пути в голову Тромвала не удалось пробраться ни одной мысли. Он специально доводил её до такого состояния. Так легче, когда ни о чём не думаешь. Вместо этого всё внимание занимали заплетающиеся ноги, которые так и норовили подвести своего хозяина. Широкие зелёные штаны из настоящего хлопка, делавшие его в деревне чуть ли не лордом, до колен покрывала пыль, а на рукаве серой рубахи виднелось несколько капель крови.
Нередко визит в таверну заканчивался дракой с местными, когда после очередной кружки разговоры о минувшей войне перетекали в демонстрацию того, чему там успели научить.
Но на этот раз причиной стали не местные. Проезжавший торговец хотел остановиться на ночлег и потребовал себе столик Тромвала. Якобы он самый лучший, а пьянице уже всё равно, где сидеть. Столик стоял у открытого окна, откуда задувал тёплый осенний ветерок, принося свежесть в пропитанный пивом воздух таверны.
Хозяин сделал вид, будто требования не расслышал, и торговец приказал своим охранникам убрать пьяницу. Результатом стала сломанная рука у одного, разбитая скула и пара выбитых зубов у второго. Сам торговец остался цел, отпустили подобру-поздорову. Народ высыпал из таверны за незадачливым гостем. Охранников вытащили следом и погрузили на телегу. Селяне, привыкшие работать с живностью, со смехом наблюдали, как торговец неумело взбирается на козлы и понукает лошадей. Похоже, всю работу за него делала охрана.
– Ничего, поспишь под открытым небом, подышишь воздухом!
– раздавались вслед торговцу крики вперемешку с улюлюканьем.
Тромвал отделался содранной кожей на костяшках и вывихнутым пальцем. Челюсть у охранника оказалась на редкость крепкой.
Но эти мелкие царапины меркли в сравнении с тем, что ждало его дома. Алика, его жена, задаст такую взбучку по возвращению, что травмы двоих охранников покажутся мелочью. Она признавала, что делать здесь действительно особо нечего, и понимала, через что ему пришлось пройти, но считала такой способ убийства времени в корне неправильным, и не уставала напоминать об этом самыми разными способами, один раз даже сломала ему руку скалкой.
Когда Тромвал рассказал о случившемся в таверне, его подняли на смех. От рассказа отмахивались, как от очередной небылицы. Алика, миниатюрная красавица с тонкими чертами лица, большими зелёными глазами, взирающих на всех невинным взглядом, и длинными каштановыми волосами, вызывала зависть у всей деревни. Благо появлялась она там не часто, поскольку ещё в первый визит заметила, какой произвела эффект. Жёны пихали мужей под рёбра, когда те едва не сворачивали шею, стараясь разглядеть все выдающиеся достоинства проходящей мимо красавицы. Потому на заявления Тромвала, что она похожа на дикую кошку, когда разъярится, и в буквальном смысле рвёт и мечет, никто не обращал внимания.
Из груди Тромвала вырвался протяжный вздох, когда он в очередной раз поднял голову и увидел каменный забор высотой в человеческий рост. Деревья кончились, вокруг расстилались поля и холмы, покрытые ещё зелёным ковром. Несомненно, главное достоинство дома - тишина. Вокруг одни луга, где паслась живность.
Даже в таком состоянии, когда в голове шевелился только ветер, Тромвал почуял неладное. На первый взгляд всё было как обычно. Приоткрытые деревянные ворота, которые, сказать по чести, давно стоит починить. Тонкий завиток дыма тянется к небу из трубы красного кирпича, возвещая о дожидавшемся дома ужине.
"Тишина", - вдруг осенило Тромвала.
– "Никогда я не слышал такой тишины".
Виной тому были крики двоих мальчишек-близнецов, его сыновей. Им достались каштановые волосы матери и её характер, потому большую часть времени они пребывали в состоянии крайнего возбуждения, придумывая новые игры и оглашая округу своими криками. Переезд на природу дал им долгожданную свободу. Больше не требовалось смотреть на каждого встречного с подозрением или ждать подвоха от попрошайки, способного напасть ради куска хлеба.