Танец смерти
Шрифт:
Она указала на стену – брызнувшая кровь залила картину с изображением пруда в Центральном парке.
– Присмотритесь к этому пятну.
Синглтон присмотрелся. Капли сравнительно небольшие, вытекали со средней скоростью.
– Какой-то тупой инструмент?
– Мы тоже так решили. Рисунок пятен здесь и здесь подтверждает наше предположение. И высота струи относительно стены указывает на то, что удар пришелся по голове. Опять же расположение пятен – капли упали на ковер. Человек, шатаясь, прошел несколько шагов и свалился вот здесь. Количество крови также указывает на рану в голове – вы
– Насколько я понимаю, оружие не найдено?
– Нет. Похоже, преступник унес его с собой.
Синглтон задумчиво кивнул.
– Продолжайте.
– Затем преступник подтащил оглушенную жертву к дивану, где – что очень странно – обработал рану, которую сам же и нанес.
– В самом деле?
– Промокнул ее марлевыми тампонами, которые взял из аптечки в ванной. Рядом с диваном валялись несколько пустых упаковок, а в мусорном ведре лежали окровавленные тампоны.
– Отпечатки пальцев обнаружены?
– Криминалисты нашли около пятидесяти отпечатков. В крови жертвы обнаружили кое-что. Все отпечатки принадлежат либо самому Дучэмпу, либо прислуге, либо друзьям. Других нет – ни на аптечке, ни на дверной ручке, ни на медицинских упаковках.
– Убийца работал в перчатках.
– Судя по следам, перчатки хирургические. К утру лаборатория даст более четкий ответ. – Хейворд указала на диван. – Затем жертве заложили за спину руки и связали. Надели веревку на шею, такие петли в ходу у палача. Я попросила криминалистов снять с тела веревки и сохранить как вещественное доказательство. Узлы – редкостные, я таких никогда еще не видела.
Она кивнула в сторону запечатанных больших полиэтиленовых мешков.
– Да и сами веревки выглядят необычно.
Похоже, это единственное вещественное доказательство, оставленное убийцей. И несколько ворсинок с его одежды. Единственная хорошая новость в этом деле, подумала про себя Хейворд. У веревок почти столько же характерных черт, как и у отпечатков пальцев: тип скручивания, число оборотов на дюйм, количество прядей, характеристика волокна. В сочетании с типом узла это может сообщить очень многое.
– Когда Дучэмп пришел в сознание, он был уже связан. Убийца поставил этот длинный стол под окно. Затем – каким-то образом – заставил Дучэмпа забраться на стол и броситься вниз. Выскочив из окна, человек повесился.
Синглтон нахмурился.
– Вы в этом уверены?
– Взгляните на стол. – Хейворд показала ему череду кровавых следов.
Каждый след был зафиксирован криминалистами.
– Дучэмп по собственной крови прошел к столу. Взгляните на первые отпечатки. Здесь он стоит. Другие следы ведут к окну, и расстояние между ними увеличивается. А здесь... взгляните на последний отпечаток перед окном. Остался след лишь от каблука. Все это – свидетельство того, что он даже не пошел, а побежал.
Синглтон смотрел на стол не менее минуты. Затем обратился к Хейворд.
– А что, если они подделаны? Не мог ли убийца снять туфли с Дучэмпа, сделать отметки, а потом снова их на него надеть?
– Мне эта мысль тоже приходила в голову. Но криминалисты сказали, что это невозможно. Таким способом следы не подделать. Кроме того, по тому, как сломана оконная рама, видно, что человек выскочил
– Чушь собачья! – Синглтон сделал шаг вперед.
Подбитый глаз окна уставился в манхэттенскую тьму.
– Представьте себе Дучэмпа, стоящего здесь со связанными за спиной руками и веревкой на шее. Что можно было сказать ему, чтобы он с готовностью выбросился из собственного окна?
Он повернулся к Хейворд.
– Если только это не было его собственным желанием. Самоубийство, совершенное с помощью другого человека. В конце концов, где следы борьбы?
– Их нет. Но как же тогда вскрытый замок? Перчатки? Нападение, перед тем как связать Дучэмпа? Следы на столе не говорят о колебаниях, характерных для попыток самоубийства. Кроме того, мы опросили соседей Дучэмпа, друзей и нескольких клиентов. Все в один голос сказали: это был приятнейший из людей. Всегда улыбался, для каждого умел найти доброе слово. И лечащий врач это тоже подтвердил. У Дучэмпа не было психологических проблем. Холостяк, но о недавнем разрыве никто не слышал. С финансами все в порядке. Своими картинами он заработал кучу денег. – Хейворд пожала плечами. – Никаких неприятностей, насколько мы знаем, у него не было.
– Может, кто-то из соседей что-нибудь заметил?
– Нет. Мы запросили записи видеокамер. Сейчас их готовят.
Синглтон кивнул и поджал губы. Затем, заложив руки за спину, медленно прошелся по комнате, поглядывая на следы порошка, с помощью которого криминалисты снимали отпечатки пальцев, на упакованные вещдоки. Наконец он остановился, Хейворд подошла к нему, и вместе они уставились на тяжелую веревку, уложенную в прозрачный мешок. Необычное волокно, блестящее, и цвет странный: темно-лиловый, почти черный, цвет баклажана. Веревка, снятая с шеи, свернута в тринадцать петель, и таких странных петель Хейворд никогда не видела – толстые, словно кишки, сплетенные в немыслимый узел. В другом мешке, поменьше, лежала веревка, которой Дучэмпу связали запястья. Хейворд сказала сотрудникам, чтобы они обрезали веревку, но не узел. Этот узел выглядел почти столь же экзотично, как и тот, что сняли с шеи.
– Вы только посмотрите, – присвистнул Синглтон. – Огромные, толстые, идиотские узлы.
– Я бы с вами не согласилась, – ответила Хейворд. – Попрошу специалиста посмотреть в базе ФБР все, что у них есть по узлам. Тут необычный случай. Веревка, на которой он повис, посередине была частично подрезана острым ножом, возможно, бритвой.
– Вы хотите сказать... – Синглтон замолчал.
– Да. Веревка должна была порваться, как это и произошло.
Они еще немного постояли возле странной веревки, слабо поблескивающей в свете лампы.
Женщина-офицер, ответственная за вещдоки, деликатно кашлянула.
– Прошу прощения, капитан, – сказала она. – Могу я это забрать?
– Конечно. – Хейворд отошла в сторону, а женщина осторожно уложила мешки в ящик на колесиках, запечатала его и покатила к входной двери.
Синглтон посмотрел ей вслед.
– Что-нибудь украдено? Драгоценности, деньги, картины?
– Ничего. У Дучэмпа в кошельке было около трехсот долларов, а на туалетном столике несколько действительно дорогих драгоценностей. Ни к чему не притронулись.