Танец смерти
Шрифт:
– Что это?
– Ваше новое удостоверение личности.
Смитбек открыл бумажник. Денег там не было, только карточка социального страхования и водительские права.
– Эдвард Мердхаус Джонс? – прочитал он.
– Верно.
– Да, но Джонс... Это же банально.
– Специально. Чтобы вам не составило труда запомнить это имя... Эдвард.
Смитбек сунул бумажник в задний карман.
– Как долго будет это продолжаться?
– Надеюсь, что недолго.
– Что, по-вашему, означает «недолго»? День или два?
Пендергаст промолчал.
– Куда, черт побери, вы меня везете?
– В
– Ривер Оукс? Психушка для миллионеров?
– Вы теперь больной сын банкира с Уолл-стрит. Нуждаетесь в отдыхе, релаксации, некотором лечении и изоляции от безумного мира.
– Постойте. Я не хочу в психушку.
– Ривер Оукс – роскошное заведение. У вас будет отдельная комната, высококлассная пища, элегантная обстановка. Местность очень красивая. Жаль, что сейчас нападало два фута снега. Там имеются гидромассажные ванны, библиотека, игровая комната. Полный комфорт. Заведение размещается в бывшем особняке Вандербильта, в графстве Ольстер. Директор – милый человек. Он будет чрезвычайно заботлив, уверяю. Самое важное, что убийца вас там не достанет. Извините, но больше я ничего не могу сказать.
Смитбек вздохнул.
– Директор все обо мне знает?
– Он располагает информацией, которая ему понадобится. Вас будут лечить. Гарантировано особое отношение.
– Насильственных мер не будет? Смирительной рубашки? Шоковой терапии?
Пендергаст слегка улыбнулся.
– Ничего подобного, верьте мне. Вас оближут с ног до головы. Одна часовая беседа в день, только и всего. Директор полностью информирован, у него есть все необходимые документы. Я купил одежду, которая, думаю, вам подойдет.
Смитбек немного помолчал.
– Высококлассная еда, говорите?
– Причем в неограниченном количестве.
Смитбек подался вперед.
– А Нора? Она будет беспокоиться.
– Как я и говорил, ей скажут, что редакция послала вас в специальную командировку. К тому же, ей сейчас не до того. Она так занята выставкой, что о вас ей некогда будет думать.
– Если меня хотят убить, то и она может быть в опасности. Нужно предупредить ее.
– Заверяю вас, в данный момент Норе ничто не угрожает. А вот если вы будете рядом, пострадает и она, и все потому, что вы – запланированная жертва. Вы должны скрываться для ее же блага. Чем дальше вы будете, тем безопаснее для нее.
– Это крах моей карьеры, – простонал Смитбек.
– В случае безвременной кончины ваша карьера пострадает еще больше.
Смитбек чувствовал, как оттопыривается задний карман с бумажником. Эдвард Мердхаус Джонс.
– Извините, но мне все это очень не нравится.
– Нравится или нет, но я спасаю вам жизнь.
Смитбек не ответил.
– Вам все ясно, мистер Смитбек?
– Да, – сказал Смитбек. На душе у него было скверно.
Глава 22
Нора Келли попыталась отключиться от шума, царившего в выставочном зале, и сосредоточиться на ящике с песком. С одной его стороны лежали предметы, которые требовалось расставить, – скелет с найденными при нем бесценными золотыми украшениями, нефритом, монохромной керамикой, костью, резными раковинами. С другой стороны ящика стояла фотография самой могилы, сделанная через несколько минут после поразительного открытия. Похоронена
Раздумывая над работой, Нора чувствовала за спиной тяжелое дыхание раздраженного охранника, крайне недовольного тем, что его сняли с обычной работы – из сонного зала Океанических птиц – и бросили в дикий муравейник зала Священных образов. Детина переминался с ноги на ногу и театрально вздыхал, побуждая ее поторапливаться.
Торопиться, однако, было нельзя: это же один из главных экспонатов выставки. Хрупкие артефакты требовали исключительного внимания и осторожности. Она еще раз попыталась отрешиться от рева электродрелей и визга пил, криков и беготни кураторов, дизайнеров и ассистентов. Мало того, в который раз уже шла проверка усовершенствованной системы безопасности: проверяли работу новых датчиков. То есть творился полный бедлам.
Нора начала с костей: укладывала их на песке, сверяясь с фотографией. Покойницу-принцессу не положили на спину, как это принято на Западе. Ее колени подтянули к лицу, сложили впереди руки и завернули в красивые вязаные одеяла. Постепенное гниение заставило скелет раскрыться, и кости беспорядочно развалились на дне могилы. Вот этот беспорядок Нора и пыталась дотошно воссоздать.
Затем очередь дошла до найденных в могиле предметов. Нора надела матерчатые перчатки и взяла самый большой предмет – тяжелое нагрудное украшение из природного золота в виде ягуара, окруженного рельефно вырезанными фигурами. Она подняла его и замерла от восторга: ее ослепил блеск золотых изгибов. Осторожно положила украшение на грудь скелета. Обвила шейный позвонок золотым ожерельем. Надела на фаланги пальцев с десяток золотых колец. Череп украсила золотая тиара с нефритами и бирюзой. Осторожно полукругом расставила горшки с жертвоприношениями в виде полированных нефритов, бирюзы и блестящего черного обсидиана. Затем дошла очередь до сделанного из обсидиана ножа длиною в фут. Зубчики режущей поверхности были все еще очень остры. Если не поостеречься, можно сильно порезаться.
Она помедлила. Последний предмет – нефритовая маска, стоящая миллионы. Выточена из единого совершенного куска темно-зеленого нефрита. На место глаз вставлены рубины и белый кварц, зубы сделаны из бирюзы.
– Мадам, – вывел ее из задумчивости охранник. – У меня через пятнадцать минут перерыв.
– Знаю, – сухо ответила Нора.
Потянувшись к маске, услышала голос Хьюго Мензиса. Говорил он не громко, но, несмотря на шум, его голос донесся до нее с некоторого расстояния.
– Удивительная работа! – воскликнул он. – Великолепная!
Нора подняла глаза и увидела знакомую фигуру с вечно растрепанной шевелюрой. Он пробирался по залу, переступая через электрические провода, опилки, куски пенопласта и прочие обломки. С плеча свешивалась пресловутая парусиновая сумка, которую он носил вместо кейса. Мензис обменивался рукопожатиями, одобрительно кивал, подбадривал, называл каждого человека по имени – от плотника до куратора. Каждый получал от него кивок, улыбку, теплое слово. Как же отличался он от Эштона, старшего куратора выставки. Тот считал ниже своего достоинства говорить с человеком, не имевшим докторской степени.