Танец в ритме дождя
Шрифт:
– Ты думаешь… – Вера с надеждой взглянула на Алексея.
– Да, я уверен! Они будут вместе. Он так любит ее… Удивительно, как получилось, что они ни разу не пересеклись здесь, в Москве, когда мы с Ольгой еще были женаты… Впрочем, мы тогда с Никитой практически не общались – он долгое время вообще ни с кем не контачил, жил в полной изоляции. Этаким отшельником! Любовь свою тайную лелеял… Он ведь мне все рассказал там, в Германии. Когда меня уже из больницы выписали. Но зато теперь он вознагражден сполна! – порадовался Алеша. – Теперь они вместе…
– Думаешь, она переберется к нему?
– Не
– Да… Алешенька, помнишь тот наш разговор о драконе? О творчестве… Знаешь, мне теперь ничего не страшно! Мне кажется, мой страх – мой дракон – куда-то исчез… Особенно после венчания. Мы вместе, а значит, мы со всем справимся! Слушай, а кто все-таки купил у тебя все портреты Ольги? Почему ты от меня это скрываешь?
– Я не скрываю, просто не хотел возвращаться ко всему этому. Берги купили. Когда Вальтер узнал, что у меня в Москве есть портреты их спасительницы, он тут же попросил меня их продать. И выложил гораздо большую сумму, чем я называл… Вернувшись, я сразу же оформил в Министерстве культуры все нужные документы на вывоз и передал их с приятелем, который ехал во Франкфурт. А деньги Вальтер отдал мне еще в Германии, даже не видя картин… Теперь они, наверное, в доме. Он, скорее всего, уже восстановлен – у них это быстро делается!
– И все-таки почему он обрушился? – Вера в который раз возвращалась к тем страшным событиям, которые им довелось пережить.
– После той… вспышки рухнули стены этого подземелья. Оно ведь, оказывается, было прямо под домом. И шло дальше, за пределы имения. Настоящий подземный ход! Полицейские потом его долго исследовали, археологов вызывали… Но те ничего не нашли. Только куски какого-то оплавившегося металла. Они не смогли выяснить, какого он был происхождения. Какой-то неизвестный металл. Некоторые предполагали, что он – органического происхождения.
– А может, это и есть рог Роланда? – предположила Вера. – Ну, не буду, не буду! – прильнула она к мужу, видя, что эти воспоминания неприятны Алеше. – Пойдем-ка к дому, стемнело совсем.
Они повернули назад. Сырой и холодный августовский вечер пронизал их тела легким ознобом. Хотя скорее этот озноб был следствием воспоминаний о событиях уходящего лета…
Как ни допытывалась Вера, что произошло тогда во тьме подземелья, Алеша не смог ей толком ничего объяснить. Он и сам этого не знал. Помнил только, что они продвигались вперед по каменному тоннелю, подгоняемые командами Веренца, под прицелом его пистолета. У них был только один фонарик, который едва освещал сырые своды каменного коридора. Когда они оказались в помещении, напоминающем небольшую камеру, впереди что-то блеснуло. Веренц что-то крикнул по-немецки, Алеша разобрал только слово «Роланд» – видимо, мошенник подумал, что нашел то, что искал! Он, оттолкнув обоих, кинулся вперед и исчез в вязкой, густой тьме. За этим последовала вспышка такого света, что Алеша почувствовал, что ослеп, и провалился в беспамятство. Больше он ничего не помнил. Только один раз он как бы нехотя упомянул, будто ему показалось, что эта вспышка была раздвоенной и напоминала чьи-то гигантские нечеловеческие глаза… Глаза, чей взгляд убивает на месте!
Вернувшись в дом, они разожгли камин – Алеша сложил его сам, чем очень гордился, – и долго сидели, глядя на огонь, пылавший ровно и горячо. Это был укрощенный огонь домашнего очага. Но теперь они знали, что есть еще и другой – опасный, губительный пламень дракона… Творчество… Какая сила скрыта в этом священном даре, способном спалить человека? Как укротить в себе этот дар, способный выйти из повиновения?.. Как уберечь их вновь обретенный покой от опасности, затаившейся где-то внутри?..
Они знали ответ: любовью! Любовь – вот то, что не страшится любого огня! Благая сила, в которой сокрыт отсвет высшей любви Творца, дарованной человеку! Они постигли любовь и знали: что бы ни случилось, она сохранит их, только бы ее не предать…
Но они знали, что нет такой силы, нет такой власти, которая заставила бы их предать свою любовь. Они сохранят ее наперекор времени, веку, стране… любым обстоятельствам!
Вера чуть покачивалась на руках у Алеши – он держал ее в объятиях на коленях и баюкал, как маленькую, нежно касаясь губами каштановой пряди ее волос, трепетавших от жаркого дыхания огня. Он тихо шептал ей слова любви, и она улыбалась, полуприкрыв глаза, и начинала дремать, убаюканная теплом его рук…
Засыпая, она порадовалась про себя – у нее был один секрет, который решено было открыть ему завтра, как только проснется… Сегодня в их московской квартире в Хлебном раздался звонок – из Дома художника сообщили, что две Алешины работы: портрет Веры и уголок Обервинтера, который он написал уже в Москве, по памяти, – обе будут выставлены на большой зимней выставке, приуроченной к Рождеству.
«Вот завтра обрадуется! – предвкушала она, уже погружаясь в сон. – Пускай его завтрашний день начнется с радости!»
А Алеша дремал, покачивая любимую в такт колебаниям огня, и наслаждался тем мигом, когда он завтра, едва Вера проснется, попросит ее сунуть руку под подушку. Там лежала маленькая коробочка, а в ней серьги с изумрудами… Конечно, куда им до тех, которые пришлось продать, чтобы съездить в Германию! Но эти были тоже весьма недурны – он купил их на днях, чтобы подарить ей к первому семейному юбилею – завтра исполнится десять дней со дня их венчания…
Как он был благодарен ей, этой упрямой и безрассудной женщине! За то, что повлекла его на помощь близкому человеку, презрев все доводы благоразумия… Они выдержали это тяжкое испытание, они оба прошли "сквозь огонь! И стали от этого чище и мудрее…
Остались еще вода и медные трубы, как в сказке. Он был уверен – испытания на этом не кончатся, Бог знает что ждет их еще впереди… Но он знал также, что они с этим справятся – ведь нет испытаний, которые были бы им не по силам. А они – сильные! В этом он теперь не сомневался.
«Гори, гори, моя звезда!» – напевал про себя Алеша – ему сейчас так хотелось петь! Но он не смел потревожить Веру…
«Сияй, разгорайся, наша любовь! А ты спи, любимая», – склонился он к ней, наблюдая, как трепещет тень от ее ресниц в синеватых отблесках огня.
…А в догоравших угольях мерцал силуэт дракона…