Танганайский лев
Шрифт:
Вот почему и Симбу в этот момент нисколько не тревожила дальнейшая участь трупа Солимана. Он спокойно шел по берегу острова и звал:
— Лео! Лео!
Но никто не отвечал на его призыв.
Тогда он стал спокойно заряжать свое ружье, думая при этом:
— Прости мне, могучий Муциму, если я еще раз позволю себе нарушить твой покой и тишину здешних мест громким выстрелом. Но этот выстрел не принесет смерти ни одному живому существу: я не убью ни одной пташки, так доверчиво ютящейся на твоем зеленом острове; выстрел мой должен только возвестить радость и спасение несчастному беглецу, нашедшему здесь у тебя надежное убежище и защиту от страшного врага.
И вот над тихим, мирным островом пронесся второй громкий выстрел, и Симба вышел на открытое место, образующее небольшой выступ берега.
— Отсюда он скорее всего увидит нас, — сказал белый, обращаясь к Сузи, — дай-ка и ты выстрел-другой из своего ружья: надо дать понять Лео, что мы ищем его.
С равным промежутком раздалось несколько выстрелов подряд.
— Это девятый, — сказал, наконец, Симба, — а девять священное число. Муциму, наверно, обратит внимание Лео на наши выстрелы!
— Ура! Вы правы, господин, — крикнул Сузи. — Вон он идет сюда! Он узнал нас! Смотрите, как он спешит к нам!
Симба мигом вскочил на ноги и бегом побежал навстречу негру.
— Белая Борода!
— Лео!
С этими словами белый и негр упали в объятия друг друга и долго оставались так. Неизъяснимое чувство наполняло их души, и это было весьма понятно.
При встрече с другом детства или другом молодости на одной из оживленных улиц города, где толпятся сотни и тысячи людей, мы останавливаемся, пораженные необъяснимо радостным чувством, потому только, что не ожидали встретить этого друга здесь; хотя все мы в цивилизованных странах так легко переносимся с помощью пароходов и железных дорог на многие сотни верст в самое короткое время, тем не менее смотрим на такую встречу, как на чудо, и радуемся ей, как чему-то совершенно невероятному.
Что же должны были испытывать в первые моменты встречи эти друзья, встретившиеся в глухих дебрях Африки за тысячу миль от того места, где они расстались навсегда? Они встретились здесь среди совершенно чуждых им племен на берегу еще почти никому неизвестного озера в стране, которой раньше не знал ни тот, ни другой из них. Разве это не было странной, удивительной случайностью?
Нет, не странной случайностью называл это Симба: для него встреча с Лео имела особое значение; он видел в ней чудесный промысел Божий.
А в душе Лео жило теперь иное чувство. Его надежда осуществилась: человек, на которого он некогда в стране Динка взирал, как на доброго гения, — человек этот не изменился с годами, оставшись все тем же, и пришел теперь, как пришел бы тогда, — спасти его. Но не чувство радости о своем спасении наполняло теперь душу Лео; нет, одно только чувство беспредельной благодарности к своему благодетелю испытывал он в эти минуты.
И когда Симба выпустил его из своих объятий, Лео упал к его ногам и обхватил его колени. Он не мог выговорить ни одного слова, а только громко всхлипывал, как ребенок. Слезы радости и глубокого умиления стояли в глазах Симбы, когда он поднял Лео с земли.
Да, много, много лет прошло с тех пор, когда Лео и Симба вместе сражались и боролись на берегах Газельей реки, но человек этот остался тем же: Симба — Лев был все тот же Белая Борода-Нежное Сердце!
Сузи стоял немного поодаль, не решаясь прервать это безмолвное приветствие двух друзей. Но глаза его горели от радостного волнения. Ведь и сам он когда-то носил ярмо рабства и потому умел ценить доброту и ласку; в этот момент он гордился своим господином. Только тогда, когда они все трое уже сидели в лодке и плыли обратно по направлению к крепости Мудимы, Лео мог подробно рассказать Симбе происшествия последних дней.
— Как могло случиться, что Солиман, обыскавший весь этот остров вдоль и поперек, не мог найти тебя? — спросил Симба.
— Этим я всецело обязан милой девушке, которая приезжала сюда в то утро вместе с Инкази, так, кажется, зовут твоего друга! — сказал Лео.
— Той девушке? — удивленно переспросил Симба. — Да разве Инкази был здесь не один?
— Нет, — простодушно ответил Лео, — с ним была здесь какая-то девушка, которая все время приставала к нему, чтобы он показал ей Муциму. Инкази сначала упорно отказывался сделать это. И только после того, как он объяснил мне, кто такой Муциму, и я торжественно обещал ему, что не сделаю ничего такого, что могло бы оскорбить могущественного духа, покровительствующего ему, и обещал сам принести этому духу жертву, он, наконец, решился показать Муциму той девушке и мне. Весь этот разговор мы вели с ним на озере, сидя в его маленькой лодочке, а затем опять пристали к священному берегу острова, высадились на него, и Инкази повел нас к громадному развесистому хлопчатнику, у которого он осторожно вынул часть внешней коры, скрывавшую громадное дупло и весьма искусно приставленную. В этом дупле, которое хотя и не столь велико, как бывают дупла в наших мбую [4] в Судане, в которых могут укрываться в непогоду целые стада овец, стояла громадная высеченная из дерева фигура. Последняя была, по-видимому, очень старая, и Инкази рассказывал девушке, которую он называл Налотэрой, что это и есть Муциму, унаследованный его отцом от его деда и которого он, то есть отец, завещал Инкази. По словам последнего, это изображение обладает громадной силой и могуществом, и в качестве благодарной жертвы, он сложил к его ногам все съестные припасы, какие только имел при себе.
4
Мбую или баобаб — обезьянье дерево.
— Ну, теперь ты видела Муциму, — сказал он, — пойдем! — и мы вышли из дупла.
В его лодке было достаточно места для нас троих, но он уверял, что не может взять меня теперь с собой, потому что я неизбежно должен буду попасть в руки Солиману, если попытаюсь днем добраться до жилища его отца.
— Но, Инкази, — сказала Налотэра, — ведь мы можем сделать большой крюк, обогнув суда Солимана, и пристать прямо у Лугери.
— Нет, это невозможно! — возразил тот. — Солиман зорко подстерегает его и непременно будет следить за нами, как бы далеко мы не объехали его суда: у него на всем берегу расставлены сторожевые и лазутчики.
— Но если так, — сказала девушка, — то он, вероятно, явится и сюда, на этот остров, и найдет этого бедного человека.
— Весьма возможно, тогда Лео должен от него спрятаться! — сказал решительно Инкази. — Придумал, — продолжал он, немного погодя, — я нашел средство, которое наверняка спасет его. Мы сплетем тебе, Лео, из тростника и водорослей громадный шлем, который ты наденешь на голову, если явится Солиман, а сам влезешь по горло в воду и будешь смирно стоять в тростниках: ни одна душа не найдет тебя.
И вот он с Налотэрой сплел мне такой шлем и заставил меня на пробу влезть по горло в воду.
Когда я вышел из воды, Инкази был, очевидно, очень доволен, но Налотэра сказала:
— Но Инкази, если Солиман вздумает пробыть на острове целый день, тогда ведь этот бедный человек не в состоянии будет выдержать все время в воде!
То, что она сказала, казалось мне весьма разумным, тем более, что я видел крокодилов у берега; но Инкази гневно нахмурил брови и крикнул:
— Он должен будет выдержать, потому что ничего другого не остается ему! Как и где ему иначе укрыться от них?