Танго нуэво

Гончарова Галина Дмитриевна

И сама настоятельница. Вот не сойти ему с этого места, если под сутаной, грубой и колкой, не мелькнуло что-то шелковое. Когда она руку подняла…

А так – вполне симпатичная женщина, лет сорока пяти, приятная, сразу располагающая к себе, и смотрит с такой укоризной, что хоть ты под стол заползай. Вот этот, дубовый, двуспальный.

– И что вы устраиваете в святом месте, тан Риалон? Как вам только не стыдно?

– Никак не стыдно, – охотно согласился Амадо. – Ни здесь, ни там.

– Тан Риалон…

Амадо поднял

руку, развернутую ладонью к монахине.

– Сестра… – Да, он знает, что по правилам надо бы обращаться к ней «матушка», но это уж перебор. Мать у него одна была. И точка. – Давайте упростим нам задачу. Риалоны – некроманты.

Настоятельница сверкнула глазами, напоминающими темные бусины в бледной коже. Потом поняла, к чему это было сказано, и приуныла.

Некроманты…

Да сволочи они, сволочи! И никакого уважения к монастырям не питают! Вообще. Никак.

В отношении Амадо это было чистой правдой.

Да, не питает. Эрнесто Риалон отродясь богомольным не был, Ла Муэрте – это другое, про ритану Барбару вообще молчим. Ей храмы близко не сдались и рядом не легли. Вот и вырос Амадо без особого уважения к церкви. Разве что старался отношения не портить. Но…

Вот если б его сразу пустили и разрешили поговорить, с кем надо, он бы и вел себя иначе, и поблагодарил, и епископу их похвалил.

А нет?

А на нет и уважения нет. Зато проблемы у вас будут. Долго ли желаючи? Настоятельница глупой не была, так что поджала губы и кивнула. Мол, поговорим.

– Так что вам угодно, тан Риалон?

Амадо не стал ходить вокруг да около.

– К вам должна была приехать вдова некоего Габриэля Маркоса Гомеса. И привезти его тело.

– Да, это так, – согласилась женщина.

– Я хочу поговорить с ней.

– С вдовой?

– Да.

– Хорошо. Сеньора Энкарнасьон Мария Гомес пока в монастыре.

– А еще мне хотелось бы знать ваше мнение, сестра, – впился глазами в темные лупешки Амадо. – Вы неглупы, иначе вы не занимали бы свой пост. Что вы можете сказать о них? О ней, о привезенном теле, ваши впечатления?

Мать-настоятельница поджала губы.

Лесть на нее особенно не подействовала, она же не дура! Но ведь от этого негодяя иначе никак не отделаешься. Проще дать ему то, о чем он просит.

Некроманты, этим все сказано! И обойтись без них не получается, и связываться с ними…

Сплошные от них сложности! Вот!

Но… было еще одно «но». Ей очень хотелось поделиться впечатлениями. Очень-очень. А не с кем. Не с сестрами же такое обсуждать? А тут вроде как она и не при делах, она просто расскажет, что спросили. Мать-настоятельница хоть и была властной, умной и жестокой, но женщиной ведь! И ей было попросту любопытно!

– Меня действительно кое-что поразило, – аккуратно подбирала она слова.

– Что именно? – вежливо поинтересовался Амадо. – Ужас на лице покойного?

– Вы… знаете?

–

Слышал.

Женщина кивнула.

– Да, это тоже. Во-первых, ужас на лице покойного. Вы же понимаете, мы не пропустим на территорию монастыря заколоченный гроб…

– А кладбище как раз на вашей территории.

– Именно.

Амадо кивнул.

Монашек можно было понять. После шуточки, которую однажды учинили, кстати, трое юных некромантов, все ящики, которые провозят на территорию монастыря, вскрываются в обязательном порядке. А то нашлись… юмористы.

Провезли целых четыре ящика с дохлыми крысами. И придали им некроимпульс.

Крысы и при жизни-то были тварями непринужденными, а уж после смерти и вовсе обнаглели. Такого шороха навели в монастыре, что история на все королевство прогремела.

Некромантов показательно оштрафовали, ну и от учителя два паршивца проблем получили. Но и монастыри урок усвоили.

– Там правда такой ужас? – уточнил Амадо. – Вы его уже похоронили?

– Да. Вы будете вскрывать могилу?

– Нет, не буду, – отмахнулся Амадо. – Ни к чему.

– Там не просто ужас. Мне самой жутко стало. Это перекошенное лицо, этот раскрытый в крике рот…

– Его не могли загримировать?

– Могли, наверное. Но вдова торопилась увезти мужа из столицы… уехать сама?

Амадо привычно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Торопилась. А почему? А зачем? А что ей мешало в столице?

Или – она знает, кто и что заказал ее супругу? Он это скоро прояснит.

– А что еще вас насторожило, сестра? Раз уж вы сказали: во-первых?

– Страх на его лице. Страх у нее. Она явно что-то знает. И… само тело, что ли?

– Тело? – насторожился снова Амадо. – Чем оно вам не понравилось?

– Мы покойного не обмывали, конечно, все уже было сделано. Но… я видела мертвецов.

– И? – подбодрил Амадо.

– Мне кажется, что на третий день после смерти, даже на четвертый, они выглядят похуже. Особенно если их не бальзамировать.

Амадо забарабанил сильнее.

– Сестра, мне очень надо поговорить с сеньорой Энкарнасьон Марией Гомес.

– Она не спит, – сухо сказала мать-настоятельница. – Я могу предоставить в ваше распоряжение свой кабинет.

Амадо прищурился. Вот дураком он точно не был.

– Сестра, а вы так уверены, что оно вам надо?

– Простите? – «не поняла» мать-настоятельница.

– Это – дело государственной важности, – отбросил огрызки вежливости Амадо. – И я не могу вам гарантировать не то что спокойную, а просто – жизнь, если вы попробуете в нее влезть.

– Вы мне угрожаете?

– Я? Нет, сестра. Я останусь в вашем кабинете, мне несложно. И сделаю вид, что не замечаю слуховых отверстий в стенах. А вот как с этим будете жить вы? Ради этой тайны расстались с жизнью уже минимум три человека, причем одна совершила самоубийство.