Танго с прошлым
Шрифт:
Проехав последний поворот перед усадьбой деда, перед Василием раскрылась великолепная панорама, которая, впрочем, была еще грандиозней, если доехать до дома и, поднявшись на импровизированный бельведер, – на крышу каменной постройки, примыкавшей к деревянному бревенчатому дому, – не спеша поворачиваться на все 360 градусов, смакуя медленно меняющиеся виды. Прабабушка Эрнеста, по словам деда, впервые попав сюда, была как раз заворожена этим сумасшедшим пейзажем: сам дом был построен почти на самой вершине пологого обширного каменистого холма; влево и вправо, в сторону реки Неукен и горного ручья, протянулись плодородные долины; а уже за ними, если смотреть на восток, – высилась над горизонтом белая шапка стратовулкана Домуйо, от которой расходились по бокам пики поменьше, а на запад – фантастические Анды. Особенно красиво смотрелся здесь, если не лениться и вставать рано, восход солнца именно в зимнее июньское время: наша Желтая звезда по имени Солнце в это время показывалась непосредственно из-за вершины Домуйо, а когда еще от вулкана поднимались небольшие свечи
Подъехав к старому дому, который был построен еще до рождения отца Василия из крепких крупных стволов лиственницы, молодой Сушков увидел фигуру своего деда на крыше этого самого «бельведера». Павел Сушков сидел на каменном продолжении стены и неподвижно смотрел в сторону подъезжающего автомобиля. Василий остановился рядом с двумя каменными столбами, которые играли роль некоего подобия ворот во двор усадьбы, вышел из кабины и замахал рукой деду – Павел в ответ закивал головой и, встав, зашел в дом, чтобы спуститься вниз к внуку.
Василий, ожидая деда, медленно окинул взглядом знакомые до боли родные места. Вот дом, срубленный из лиственницы и поставленный на каменном цоколе. К нему симметрично с обеих сторон примыкали построенные из собранных с участка камней одноэтажные хозяйственные постройки. За домом, чуть выше по склону, расположилось еще одно здание, также сложенное из камней и скрепленных цементным раствором, которое размером превосходило дом и которое служило цехом для виноделия. Оно было построено прямо над небольшой естественной пещерой, которая с самого начала углублялась и расширялась каждый год в течение семидесяти лет, и сейчас представляла собой довольно большой подвал, где выдерживались вина. Каменистая почва на участке не позволяла получать большой урожай, и прибыль от вина была небольшой. Реализацией вин у деда занимался некто Марио Каморра, сын его знакомого приятеля. Этот потомок итальянских эмигрантов каждый раз, когда забирал всю партию готового товара, жаловался, что цены на вино падают, что качество вина у Павла Сушкова низкое, но при этом никого из людей, которые занимались таким же, как и он бизнесом, близко не подпускал к хозяйству Павла Сушкова, что вызывало справедливые подозрения к словам агента о низком качестве вина. Правда, это самого деда Василия мало смущало, и цена, которую давал Каморра за его вино, его вполне устраивала.
– Васенька, что-то ты выглядишь тускло, – сказал дед Павел, подойдя к внуку, обнял его и затем внимательно посмотрел ему в глаза. – Хотелось бы надеяться, что в этом виновата дорога, но, по-моему, это не так, да?
– Грустно, дед, что мне тоже приходится повторить то же самое про тебя, – выдержав пронзительный взгляд Павла Сушкова, ответил Василий, кивая головой на правую руку деда, которую он держал под мышкой левой руки.
– Я не про здоровье, Вася, – серьезным тоном сказал старик. – Посмотри на меня: я знаю, что мне осталось мало, но попробуй найти во мне унылость. А ты перестал чувствовать радость жизни. Не говори ничего, – дед заключил снова внука в свои объятья, – я все вижу! Все пройдет, Васенька. Ты думаешь, что ты влюбился раз и навсегда в этой жизни, и другой женщины у тебя не будет уже никогда…. Но это – ты уж извини старика за прямолинейность – несусветная глупость! Любовь только тогда любовь, если она – не пустоцвет. Когда она – не эта, а настоящая – придет, то ты почувствуешь в себе не бессилие, как сейчас, а вулкан энергии внутри себя. Тогда ты сможешь ворочать горы, строить города, поворачивать вспять такие реки, как Неукен и Лимай. Вот твоя прабабушка Эрнеста всю жизнь любила твоего прадеда, моего отца, и благодаря ей она смогла вырастить меня, заложить вот этот небольшой виноградник…. И это при том, что она приехала в Аргентину в 1939 году почти без денег.
Василий глубоко вздохнул и стыдливо повернул голову в сторону Анд, как будто бы впервые увидел величественную горную цепь.
– Василий, – дед задорно толкнул внука и тихо засмеялся, – как, получается у меня поучать тебя, а?
Василий мучительно улыбнулся и ничего не ответил.
– Как это старушка Фрэн дала тебе свой «Понтиак»?! – воскликнул дед, только сейчас обратив внимание на автомобиль, на котором приехал внук. – Не ожидал с ее стороны такого смелого шага! Если мне не изменяет память, то последний раз пределы Неукена этот лимузин покидал во время свадьбы твоих родителей. Да, так и было! Боже мой, как время летит…. Пойдем, Василий, в дом: у меня до этого времени к тебе имелась одна просьба, а теперь их две. Пойдем, я тебя угощу вкусной свежей бараниной, которую привез твой отец вчера утром. У них, кстати, сейчас напряженное время по перегону части стада на продажу, хотя это ты и сам, пожалуй, знаешь. Твой отец сможет приехать сюда только послезавтра. Надеюсь, тебя мы не оторвали от важных дел? – Дед Павел снова немного лукаво посмотрел в глаза своему внуку.
– Нет, дед, – спокойно ответил Василий и уже сам снова обнял старика. – Я очень рад, что приехал к тебе. Жаль, что повод только не слишком оптимистичный.
– Василий, – начал Павел, когда Василий съел немного баранины с овощами и вопросительно уставился на своего деда, – коль тебе Фрэн доверила свою машину, то надо воспользоваться ею по полной программе. Как думаешь?
– О чем ты, дед?
– Прокатимся до Андакольо… или даже до Чос-Малаля: я хочу увидеть, как ты танцуешь танго. Это моя первая просьба к тебе.
– А вторая, – округлил глаза Василий от странного предложения деда.
– Вторая будет потом, когда мы вернемся домой…. Василий, случайно у тебя в машине не завалялась кока-кола? Почему-то с самого утра мне страшно хочется выпить баночку газировки. Странно, что сорок лет я видеть не мог ее, а сегодня мне вспомнилось, как моя мама впервые купила мне две банки кока-колы, и я выпил все за один присест….
– Нет, дед, – рассмеялся неожиданно для самого себя Василий. – Вот чего нет – того нет. Вы же меня все и отучили с самого детства пить эту «гадость», как мне говорили родители и ты.
Дед и внук Сушковы вернулись домой уже после полуночи.
– Дед, – спросил Павла Василий, когда тот включил свет на терраске возле входа в дом, – что-то я не вижу твоего друга.
– Ты про моего котика Жору? – Печально вздохнул дед. – Нет больше его – помер от старости дней десять тому назад. Вначале я думал он убежал, как приключалось с ним не раз, а потом, прогуливаясь вдоль старой дамбы в низине, смотрю, из-под куста мулинума виднеется хвост – это был мой котик…. Прожил Жора славную и долгую жизнь по меркам кошек Жоффруа…. А славно мы с тобой провели этот вечер, Василий? Сейчас я достану Мальбек десятилетней выдержки из своего неприкосновенного запаса – помянем нашего кота.
Василий, вспомнив свою первую встречу с этим постоянным спутником деда за последние семнадцать лет, грустно вздохнул: ему было тогда неполных десять лет, когда, приехав на летние каникулы вместе с отцом к деду, он зашел в дом и увидел ангельскую мордочку малюсенького котенка. Дед Павел работал на своем винограднике, и в доме кроме этого милого существа никого не было. Василий, завороженный зелеными с синим оттенком глазками котенка, быстро подбежал к картонной коробочке, у которой была вырезана передняя стенка и, в предвкушении прижать к груди этого котенка-ангелочка, протянул свою руку к нему. Он даже не понял, что произошло в следующую секунду: дикая боль прошла волной через все тело, и он выдернул ладонь из чрева коробки – на руке, вцепившись когтями, висел этот «ангелочек», причем большой палец был у него в пасти: своими, словно маленькие острые иглы, клыками котенок, как оказалось, прокусил ногти, и оттого была эта адская боль. Василий дико закричал в испуге и попытался было отцепить котенка, схватив его за шею левой рукой, но зверек резко вывернулся и в следующее мгновение уже висел точь-в-точь также уже на левой ладони, только на этот раз прокусив вторую фалангу указательного пальца. На крик прибежали дед с отцом и, общими усилиями отцепив котенка от левой руки, посадили его обратно в коробку. Василий заливался слезами боли и обиды, а котик, оказавшись в своем домике, снова глядел на него ангельскими глазками, словно прося повторить предыдущую сцену. Как оказалось, дед за неделю до этого ставил ловушки на патагонских зайцев мару, чтобы поймав, выпустить их подальше от своего виноградника, или же продать для зоопарка, лишь бы оградить от них свои насаждения. На склоне соседней горы с северной стороны старик случайно обнаружил следы отчаянной борьбы и кровавые пятна: сомнений быть не могло – это была пума. Осмотрев арену битвы, Павел обнаружил довольно много клоков шерсти самого охотника, что было довольно странно. Он, снедаемый любопытством, решил внимательней осмотреть местность вокруг. Старик уже сообразил, что так яростно мог сопротивляться против пумы только кошка-рыболов, как прозвали этого зверька местные индейцы, притом защищая своего детеныша, а иначе бы пума попросту не выследила бы эту дикую кошку. Через час упорных поисков Павел в неглубокой расщелине между двух больших валунов нашел, что искал, – полуслепого котенка, который, как ему показалось, уже был мертв от истощения. Человек положил еще теплый комок в свою широкую шляпу, и тут на него уставился голубовато-зеленый глаз – второй еще не успел прорезаться, – а затем, вздрагивая всем телом, котенок благодарно, как показалось деду, мяукнул. Так этот котик Жоффруа, как его зовут по-научному, оказался в усадьбе деда Павла. Только из-за него, через три месяца, пришлось срочно перевозить старого пса деда на участок отца, и это было отнюдь не из-за опасения за жизнь молодого котика. Встав взрослым красивым котом Жорой, он все эти долгие годы признавал за своего только деда Павла. Если же кто-нибудь подходил к нему ближе, чем на два шага, друг и спутник хозяина дома издавал характерное рычание – и все знали, чем грозит дальнейшее игнорирование в соблюдении статус-кво, раз и навсегда установленного котом с момента его появления. И вот теперь его не стало…. «Не из-за него ли у деда приключился инфаркт?» – мелькнула мысль у Василия, когда Павел появился из двери, ведущей в цокольный этаж, с запечатанной сургучом бутылкой в руках.
– Дед, может, стоило нам пригласить тетю Руту на вечеринку, а? – отгоняя грустные мысли, сказал внук старику.
– Ну ты скажешь, Василий? – лукаво подмигнул Павел и начал отколупывать сургуч над решеткой камина. – Какое удовольствие танцевать танго со старушками? Если это ты хотел с нею танцевать, то надо было сказать раньше – заехали бы и забрали ее. Только пришлось бы еще и Адама брать с собой, так как его одного нельзя оставлять с его болезнью.
Это при том, что Рута Кирвас была моложе Павла на тридцать лет.