Танго Скорпионов
Шрифт:
– Без Семёна никуда соваться не буду, – сказал он себе, – съезжу к родственникам в Каролину, а там и по работе буду, что – то решать. Глядишь, всё забудется и раны зарубцуются. Недаром в народе поверье ходит, что самый лучший лекарь, – это время.
Глава 3
В семье Пановых было пятеро детей. Мать всю свою жизнь проработала в системе кинопроката. Сейчас находясь на пенсии больше времени, отдавала телевизору и вязанию. Отец Максим Васильевич тоже был пенсионер, но держался браво, не смотря, что у него были больные ноги. На улице соседи и знакомые чаще стали его замечать с палочкой. Отец своими родителями был наделён революционным именем Максим, но ни к революции, и даже к отечественной войне он никакого отношения не имел. Все исторические события он пропустил, так как ему не было и семидесяти пяти лет. Он всю жизнь был связан с баскетболом. Сам играл, а потом работал тренером в детской юношеской спортивной школе. Старший
На вторую Отечественную войну он был призван после гибели своего отца, «единственного родственника в Германии» в сорок втором году. Сразу был отправлен в Киев. Служил он водителем при штабе. В сорок третьем году, когда немцы оставляли город его машину подбили, и Курт раненый и обожженный попал в плен. Его освободили из лагеря военнопленных, который находился в этой местности в тысячу сорок восьмом году. На родину он не уехал тогда, так, как его в Германии никто не ждал. В пятьдесят третьем году Курт женился на молодой учительнице русского языка Корневой Марине Васильевне. Сам он в местном леспромхозе на тракторе, трелевал лес. Был передовиком производства. От брака с учительницей у них было трое сыновей, которым Курт не решился дать свою фамилию. Поэтому записал их на фамилию Марины. Все сыновья выросли, выучились, жили и работали в городе. Два старших сына братья Георг и Иван работали врачами – стоматологами, а младший Филипп пошёл по материнской тропе. Преподавал в школе изобразительных искусств, предмет рисования. Он был инвалидом детства. Сильный сколиоз сделал его кособоким. По этой причине он не имел семьи. Родителей сыновья не забывали и навещали их почти каждые выходные. Особенно частым гостем в их доме был Филипп. Он своим временем располагал, как хотел. Почти каждую субботу он садился на машину и ехал к родителям. Филипп не был ни охотником, ни рыболовом, его больше прельщала окружающая среда. Он мог до темноты бродить по хвойному лесу в поисках замысловатых коряг, которые создала природа похожими на людей и различных зверей. Эти коряги Филипп превращал в настоящее произведение искусства и сдавал по сходной цене коллекционерам художественно – прикладного искусства или сдавал в магазин «Народные промыслы». Всю свою деятельность он называл освоением мира и гордился этим.
«Ничто так, духовно не обогащает человека, чем природа, – говорил он, – ни одна книга не может лучше привить любовь к природе, чем соприкосновение с ней в натуре!»
С Александром Филипп был давно знаком, но в городе их дорожки не сходились, так как сферы их деятельности сильно разнились. А чтобы в городе намеренно встретиться и выпить по кружке пива, их взаимоотношения не были столь близкими. Александр, чаще виделся с его братьями Георгом и Иваном. У них был свой семейный стоматологический кабинет и Александру не раз приходилось обращаться к ним со своими зубными проблемами, где они лечили ему зубы бесплатно. После чего Александру приходилось с открытым сердцем вести братьев в бар и благодарить за лечение.
Александр на скорую руку собрал рюкзак, и сев в автобус поехал до Больших Орлов, так назывался один из посёлков лесных угодий.
«Такая погода лучше, чем распутица», – подумал он
В Каролину он пришёл через час. Две сибирские лайки встретили его громким лаем. Это были собаки не его дядьки, а старого немца. У Яши были тоже две собаки, одна колли, другая немецкая легавая.
Услышав громкий лай собак, из дома вышел сам Курт. Предусмотрительный Александр хорошо знал пристрастия старого немца. Курт был заядлый и опытный рыбак. Не раз он с Куртом ходил на большую рыбалку, по его личным секретным местам. Поэтому в кармашке рюкзака, для него он припас набор блесен.
– Ни, как ты Сашок решил нас навестить? – спросил он, – давненько ты к нам не заглядывал.
– Семьёй занимался, – не до вашего края, было, – ответил Александр, – а сейчас я свободный, вот решил родственников навестить.
Курт, в облезлом кожушке приложив правую руку к пояснице, сошёл с крыльца и протянул гостю руку.
– Это дело хорошее, нельзя родственников забывать! – постанывал он и от боли в пояснице. – Только не знаю Яков дома или нет? Утром видал на своём мерине Агапе, в лес отправлялся, а Лиза должна дома быть. Заходи вечерком брусничной наливочки выпить? – предложил Курт.
Сашка помнил вкус этой приятной, но убойной силы наливки. В последнюю его побывку в Каролине, старый Курт его так накачал этим напитком, после чего Сашку от запаха спиртного воротило полгода. Тогда он был молодой и ещё не обстрелянный по питью. С алкогольными напитками не был так осторожен, как нынче. Толи дело сейчас, выпил две стопки, закусил хорошо и утром голова не трещит и дышится легко. Эта норма спиртного с того времени для Сани стала традиционной, больше нормы он пить себе не позволял. С той поры мыслил он всегда трезво, да и не было у них в роду, кто заглядывал в рюмку с головой. Увлечение спортом отбивало у их семейства эту охоту.
Саня радушно пожал руку ветерана и, сняв с плеч рюкзак, достал оттуда маленькую коробочку, в которой хранились блесны.
– Это вам дядя Курт, – в знак рыбацкого уважения, – протянул он немцу коробочку.
Старик принял подарок и, открыв коробочку, ахнул. Его глаза ожили, и он моментально прекратил стонать.
Блесны, словно золотые, играли ярким блеском на солнце. Старик не отпустил Саню, пока не просмотрел тщательно подарок. А когда он засунул за пазуху коробку, повторил приглашение, забыв отблагодарить младшего Панова.
– Так ты Сашок не забывай, заходи, обмоем эти золотники, а уж только после я ими налима потягаю.
– Спасибо, зайду, если получится, – ответил Александр и зашагал к дому Якова, стоявший почти рядом, но вдавался с одной стороны забором в лес.
Александр знал, что прямо за этим забором протекала речка Каролина, в которой была чистая и проточная вода, и даже летом в такой воде долго нельзя было находиться. Постоянно от холодной воды у него сводило ноги. Но он любил там ловить рыбу и раков. Устанавливал мережи, а на рыбу ставил верши из плетёной лозы ивы, куда заходили щуки и налимы. Летом налим не попадался, в основном это были щуки, а повезёт и голавль в гости может зайти. Пескаря и ельца в этой речке было видимо-невидимо и ловил он его на удочку в тихой заводи ради спортивного интереса. Сейчас было самоё время, когда налима можно ловить не только вершами, но и на обыкновенную леску с крючком без наживки. Он заглатывал с жадностью крючок до самого хвоста, который вытащить было невозможно. И тогда приходилось леску обрезать и завязывать новый крючок. А крючок возвращался назад, только после потрошения рыбы. Он вспомнил вкус отварной головы налима и, облизнувшись, не входя во двор, крикнул:
– Лиза встречай гостя, я приехал!
– Санька, заходи? – открыла она окно, – собак в доме нет, они все за Яковом в лес увязались.
Александр открыл калитку, и смело прошёл к крыльцу. Навстречу ему вышла Елизавета. Она была одета в ватную жакетку и джинсы. На голове у неё была бейсбольная шапочка с длинным козырьком и надписью «РЕЧФЛОТ». Елизавета была не старая женщина, ей было всего сорок пять лет. Большое домашнее хозяйство отрицательно не повлияло на её возраст. Она была жизнерадостна и моложава.