Танго Скорпионов
Шрифт:
– Без Семёна никуда соваться не буду, – сказал он себе, – съезжу к родственникам в Каролину, а там и по работе буду, что – то решать. Глядишь, всё забудется и раны зарубцуются. Недаром в народе поверье ходит, что самый лучший лекарь, – это время.
Глава 3
В семье Пановых было пятеро детей. Мать всю свою жизнь проработала в системе кинопроката. Сейчас находясь на пенсии больше времени, отдавала телевизору и вязанию. Отец Максим Васильевич тоже был пенсионер, но держался браво, не смотря, что у него были больные ноги. На улице соседи и знакомые чаще стали его замечать с палочкой. Отец своими родителями был наделён революционным именем Максим, но ни к революции, и даже к отечественной войне он никакого отношения не имел. Все исторические события он пропустил, так как ему не было и семидесяти пяти лет. Он всю жизнь был связан с баскетболом. Сам играл, а потом работал тренером в детской юношеской спортивной школе. Старший
На вторую Отечественную войну он был призван после гибели своего отца, «единственного родственника в Германии» в сорок втором году. Сразу был отправлен в Киев. Служил он водителем при штабе. В сорок третьем году, когда немцы оставляли город его машину подбили, и Курт раненый и обожженный попал в плен. Его освободили из лагеря военнопленных, который находился в этой местности в тысячу сорок восьмом году. На родину он не уехал тогда, так, как его в Германии никто не ждал. В пятьдесят третьем году Курт женился на молодой учительнице русского языка Корневой Марине Васильевне. Сам он в местном леспромхозе на тракторе, трелевал лес. Был передовиком производства. От брака с учительницей у них было трое сыновей, которым Курт не решился дать свою фамилию. Поэтому записал их на фамилию Марины. Все сыновья выросли, выучились, жили и работали в городе. Два старших сына братья Георг и Иван работали врачами – стоматологами, а младший Филипп пошёл по материнской тропе. Преподавал в школе изобразительных искусств, предмет рисования. Он был инвалидом детства. Сильный сколиоз сделал его кособоким. По этой причине он не имел семьи. Родителей сыновья не забывали и навещали их почти каждые выходные. Особенно частым гостем в их доме был Филипп. Он своим временем располагал, как хотел. Почти каждую субботу он садился на машину и ехал к родителям. Филипп не был ни охотником, ни рыболовом, его больше прельщала окружающая среда. Он мог до темноты бродить по хвойному лесу в поисках замысловатых коряг, которые создала природа похожими на людей и различных зверей. Эти коряги Филипп превращал в настоящее произведение искусства и сдавал по сходной цене коллекционерам художественно – прикладного искусства или сдавал в магазин «Народные промыслы». Всю свою деятельность он называл освоением мира и гордился этим.
«Ничто так, духовно не обогащает человека, чем природа, – говорил он, – ни одна книга не может лучше привить любовь к природе, чем соприкосновение с ней в натуре!»
С Александром Филипп был давно знаком, но в городе их дорожки не сходились, так как сферы их деятельности сильно разнились. А чтобы в городе намеренно встретиться и выпить по кружке пива, их взаимоотношения не были столь близкими. Александр, чаще виделся с его братьями Георгом и Иваном. У них был свой семейный стоматологический кабинет и Александру не раз приходилось обращаться к ним со своими зубными проблемами, где они лечили ему зубы бесплатно. После чего Александру приходилось с открытым сердцем вести братьев в бар и благодарить за лечение.
Александр на скорую руку собрал рюкзак, и сев в автобус поехал до Больших Орлов, так назывался один из посёлков лесных угодий. Водитель автобуса по его просьбе остановился на лесной развилке, разделяющий лес от большого посёлка. До кордона Каролины от Орлов нужно было идти по лесной на половину обледенелой дороге шесть километров пешком. Там, куда не попадали лучи солнца на дорогу, был сплошной каток. Видно было, что по этой дороге давно не ездил транспорт, так как тонкие ледяные корочки на лужицах поблескивали играючи отражением лучей солнца и были никем не тронуты. Снег на дороге уже не лежал, но его было много в самом лесу. Отчего на узкой дороге, охваченной с двух сторон лесной стеной, было светло. Лёгкий морозец и тяжёлый рюкзак заставлял идти Александра быстрее, но кожаная подошва его туфлей и скользкий наст постоянно разводили его ноги, отчего он неоднократно оказывался лежащим на спине. Не вытерпев, очередного падения, он достал из рюкзака монтажные сапоги и, переобувшись, уверенно ступая, пошёл по скользкой дороге, не опасаясь ни льда, ни воды.
«Такая погода лучше, чем распутица», – подумал он
В Каролину он пришёл через час. Две сибирские лайки встретили его громким лаем. Это были собаки не его дядьки, а старого немца. У Яши были тоже две собаки, одна колли, другая немецкая легавая.
Услышав громкий лай собак, из дома вышел сам Курт. Предусмотрительный Александр хорошо знал пристрастия старого немца. Курт был заядлый и опытный рыбак. Не раз он с Куртом ходил на большую рыбалку, по его личным секретным местам. Поэтому в кармашке рюкзака, для него он припас набор блесен.
– Ни, как ты Сашок решил нас навестить? – спросил он, – давненько ты к нам не заглядывал.
– Семьёй занимался, – не до вашего края, было, – ответил Александр, – а сейчас я свободный, вот решил родственников навестить.
Курт, в облезлом кожушке приложив правую руку к пояснице, сошёл с крыльца и протянул гостю руку.
– Это дело хорошее, нельзя родственников забывать! – постанывал он и от боли в пояснице. – Только не знаю Яков дома или нет? Утром видал на своём мерине Агапе, в лес отправлялся, а Лиза должна дома быть. Заходи вечерком брусничной наливочки выпить? – предложил Курт.
Сашка помнил вкус этой приятной, но убойной силы наливки. В последнюю его побывку в Каролине, старый Курт его так накачал этим напитком, после чего Сашку от запаха спиртного воротило полгода. Тогда он был молодой и ещё не обстрелянный по питью. С алкогольными напитками не был так осторожен, как нынче. Толи дело сейчас, выпил две стопки, закусил хорошо и утром голова не трещит и дышится легко. Эта норма спиртного с того времени для Сани стала традиционной, больше нормы он пить себе не позволял. С той поры мыслил он всегда трезво, да и не было у них в роду, кто заглядывал в рюмку с головой. Увлечение спортом отбивало у их семейства эту охоту.
Саня радушно пожал руку ветерана и, сняв с плеч рюкзак, достал оттуда маленькую коробочку, в которой хранились блесны.
– Это вам дядя Курт, – в знак рыбацкого уважения, – протянул он немцу коробочку.
Старик принял подарок и, открыв коробочку, ахнул. Его глаза ожили, и он моментально прекратил стонать.
Блесны, словно золотые, играли ярким блеском на солнце. Старик не отпустил Саню, пока не просмотрел тщательно подарок. А когда он засунул за пазуху коробку, повторил приглашение, забыв отблагодарить младшего Панова.
– Так ты Сашок не забывай, заходи, обмоем эти золотники, а уж только после я ими налима потягаю.
– Спасибо, зайду, если получится, – ответил Александр и зашагал к дому Якова, стоявший почти рядом, но вдавался с одной стороны забором в лес.
Александр знал, что прямо за этим забором протекала речка Каролина, в которой была чистая и проточная вода, и даже летом в такой воде долго нельзя было находиться. Постоянно от холодной воды у него сводило ноги. Но он любил там ловить рыбу и раков. Устанавливал мережи, а на рыбу ставил верши из плетёной лозы ивы, куда заходили щуки и налимы. Летом налим не попадался, в основном это были щуки, а повезёт и голавль в гости может зайти. Пескаря и ельца в этой речке было видимо-невидимо и ловил он его на удочку в тихой заводи ради спортивного интереса. Сейчас было самоё время, когда налима можно ловить не только вершами, но и на обыкновенную леску с крючком без наживки. Он заглатывал с жадностью крючок до самого хвоста, который вытащить было невозможно. И тогда приходилось леску обрезать и завязывать новый крючок. А крючок возвращался назад, только после потрошения рыбы. Он вспомнил вкус отварной головы налима и, облизнувшись, не входя во двор, крикнул:
– Лиза встречай гостя, я приехал!
– Санька, заходи? – открыла она окно, – собак в доме нет, они все за Яковом в лес увязались.
Александр открыл калитку, и смело прошёл к крыльцу. Навстречу ему вышла Елизавета. Она была одета в ватную жакетку и джинсы. На голове у неё была бейсбольная шапочка с длинным козырьком и надписью «РЕЧФЛОТ». Елизавета была не старая женщина, ей было всего сорок пять лет. Большое домашнее хозяйство отрицательно не повлияло на её возраст. Она была жизнерадостна и моложава.