Танго втроем
Шрифт:
Розанова подавила тяжелый вздох. Всегда одно и то же: кроме нее да еще двух-трех таких же, как она, энтузиастов, никто музеем не занимается. Зарплаты у сотрудников мизерные, да и те задерживают… Впрочем, работа в должности начальника научно-методического отдела и заместителя директора музея для Елены Розановой и в прежние времена не являлась основным источником доходов. Скорее это был ее тяжкий крест, который она по собственной же воле взвалила на свои хрупкие плечи еще четыре года назад.
Реальность такова, что единственный в России Музей янтаря ныне влачит жалкое существование. Музейная экспозиция практически не пополняется, пять-семь новых экспонатов в год — это максимум. Финансирование крайне скудное, музей весь в долгах. Тот же Янтарный кабинет, к примеру, давно уже отказался от сотрудничества, найдя более прибыльные каналы для сбыта своей продукции. Выставочные залы, подсобные помещения и коммуникации нуждаются в капремонте. Надоело все это Розановой до чертиков. Но она знала одно: стоит ей уйти из музея, и все здесь рухнет в считанные дни.
— В аварийную службу сообщили?
Охранник повернул голову на звук раздавшихся в вестибюле шагов. Одного из визитеров он узнал без труда. Вадима Ломакина знают в городе если не все, то очень многие. Ну а уж те, кто хоть каким-то боком связан с янтарным бизнесом, просто обязаны его знать: Вадим Петрович — талантливейший художник, первый номер, если так можно выразиться, в сфере дизайна изделий из янтаря. В последние годы благодаря пышному ренессансу янтарных промыслов он круто поднялся и теперь владеет полудюжиной художественных салонов и промышленных мастерских.
Тенью за ним следовал короткостриженый крепыш в черном, смахивающий на сотрудника бюро ритуальных услуг.
— Не обращайте внимания, — сказала Розанова. — Ну так что, звонили в аварийную?
— Да, просил срочно выслать автоцистерну и бригаду ремонтников… Но если их не тормошить, то они ни черта не будут делать. Вы же в курсе, Елена Владимировна… Позвоните лучше сами, тогда, может, они начнут шевелиться.
— Лена, кончай ерундой заниматься, — в голосе подошедшего к ним мужчины послышалось легкое раздражение. — Мы можем наконец спокойно поговорить?!
— Я занята, Вадим Петрович, — спокойным тоном сказала Розанова. — Не видите, у нас потоп?
Охранник, вооружившийся мощным фонарем, толкнул дверь, ведущую в подземные казематы, и стал спускаться по каменным ступеням. Розанова, опустив олову, скептически посмотрела на свои легкие туфельки, вздохнула в унисон невеселым мыслям, после чего отправилась вслед за вохровцем.
Из глубины казематов, приспособленных для нужд музея, дохнуло сыростью и устоявшимся запахом плесени. Подобные ЧП здесь возникали не раз и не два. Башня Дона была заложена неподалеку от устья Безымянного ручья, впадающего в Верхний Замковый пруд. Весной, во время таяния снегов или после ливневых дождей, уровень грунтовых вод резко повышается; вода просачивается сквозь каменную кладку, на цементном полу постепенно скапливаются лужицы, а случается и так, что подвалы затапливает наполовину.
Желтый круг фонаря скользнул по темной маслянистой поверхности воды — она уже доходила до второй снизу ступени, — затем прошелся по сводчатым кирпичным стенам.
— Видали, что творится? Вода прибывает, и очень быстро… Час назад было сантиметров пятнадцать, а сейчас уже почти полметра наберется…
Часть подземных помещений была приспособлена под архив и хранилище экспонатов. Все самое ценное, включая переписку с отечественными и зарубежными архивами и музеями, предусмотрительно переместили наверх, но это была лишь небольшая часть накопленного за годы существования музея добра.
— Придется часть ящиков переставить на верхние стеллажи, — решила Розанова. — А что не поместится, вытащить в вестибюль.
— Лена, ты не могла сразу сказать, что тебе нужна помощь? — раздался голос за спиной. — Я что, когда-нибудь отказывался помочь?
— Вадим Петрович, а вы не боитесь испачкать костюмчик? — не поворачивая головы, сказала Розанова. — Здесь, знаете ли, грязь, запахи, это не для вашей утонченной натуры.
— Ладно, злючка, будет тебе, — мирным тоном произнес художник. — Сейчас я скажу своим ребятам, они подмогнут… Тебя как зовут? Виктор? Ну вот, Виктор, для тебя, я вижу, это не первое ЧП, будешь за старшего… Моим амбалам даже полезно будет слегка мускулы поразмять. Это работа не для женских ручек, особенно таких нежных, как у нашей золотой Елены Владимировны…
Розанова колебалась лишь мгновение. А почему бы и нет? Пусть лбы повкалывают, хоть какая-то польза от них будет. К тому же ей не придется самой звонить в городские службы и клянчить технику и людей. Достаточно будет Ломакину сделать пару телефонных звонков, особенно если он сошлется при этом на Алексея Игоревича, и все проблемы будут миром решены.
— Ладно, будь по-вашему. Но учтите, ваша помощь меня ни к чему не обязывает.
Камбалу присоединился второй телохран Ломакина, состоявший одновременно при нем личным шофером. Оба переобулись в высокие резиновые сапоги и под предводительством слегка изумленного таким поворотом вохровца безропотно спустились в казематы.
В гулком вестибюле остались только двое: художник и Розанова. Сделав нужные распоряжения по телефону, Ломакин убрал мобильник в карман, после чего стал пристально, как бы прицениваясь, разглядывать молодую женщину, пытаясь понять, что скрывается за маской холодности и равнодушия.
—И что? — осведомилась Розанова. — Каков диагноз?
— Невменяема, — на худощавом нервном лице художника появилось слабое подобие улыбки. — Не понимаю я тебя, Лена. Вас, женщин, сам черт не разберет… Если ты играешь, то очень тонко. Смотри только не заиграйся…
— А если это не игра? Если я живу просто и естественно? Если я живу, как выражаются в близких к вам кругах, «по понятиям»? По своим, естественно, понятиям и законам? Что тогда?
— В таком случае я охарактеризовал бы тебя одним словом — дура.
— Спасибо на добром слове. Что еще хорошего скажете?
Ломакин тяжело вздохнул:
— Вроде бы взрослая девушка, значит, проблемы переходного возраста уже позади… До климакса, извини, еще дожить надо, значит, причина кроется в чем-то другом… И замужем успела побывать, кое-какой опыт имеется, пусть и негативный…