Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом
Шрифт:
Мы продолжали учебу. Она длилась для меня три с половиной месяца. Планировали дольше. Но в середине июня я сдал экзамены и получил по долгожданному «кубарю» на петлицы. Младший лейтенант, командир танкового взвода.
В те дни страна следила за сводками боев на юго-западном направлении. Красная Армия понесла в Харьковской операции большие потери, а немцы продолжали активные наступательные действия. Я говорю скупо о поражении наших войск под Харьковом, в районе Барвенковского выступа. Практически вся советская группировка, находившаяся там, попала в окружение. Я уже не помню, какие цифры потерь приводило тогда Совинформбюро, но позже прочитал
ГЛАВА 9
Около двух месяцев я пробыл в резервном полку, под Борисоглебском. Немцы активно наступали. И тем не менее танкистов придерживали. Конечно, едва не каждую неделю отправляли в действующие части группы командиров. Но до меня очередь пока не доходила. Многие выпускники танковых училищ не владели вождением танков. По-прежнему хромала тактика и навыки боевой стрельбы. В запасном полку я прошел практическое вождение. Не сказать, что из меня получился механик-водитель, но теперь при нужде я мог заменить его на какое-то время. Несколько раз проводили учебные стрельбы. Бронебойными и осколочно-фугасными снарядами. Обычно давали по три снаряда. Однажды выдали сразу пять штук. Били по мишеням и старым танкам. Бронебойные снаряды прошибали броню насквозь. А фугасным я разнес с первого выстрела тягач. Осталась груда железа.
Из дома пришло письмо. Сталинград уже несколько раз бомбили: Сталгрэс в соседнем Кировском районе и какие-то еще заводы. Мама очень тревожилась за меня, снова умоляла не лезть на рожон. Строила планы, что я могу пристроиться в технической службе. В апреле мне исполнилось двадцать лет, но для мамы я оставался мальчишкой. Впрочем, так, наверное, и было.
Некоторые в запасном полку валяли дурака. Шатались по бабам, пили самогон. Говорили так: «Мы воевали и скоро опять на фронт. Пожить-то надо!» Потом сразу человек пять выпили купленный на станции спирт. Трое насмерть отравились, двое — ослепли. Умерших похоронили, а ослепших мне до того жалко было. Ребята — мои ровесники. Я потом долго от всякого спирта шарахался. Впрочем, я к водке не сильно привыкший был. Потом уж приохотился, но меру знал. Был еще один случай: лейтенант прострелил себе руку. Сначала хотели судить как самострел. Но пошло заражение, и руку по локоть отрезали. Кажется, списали по инвалидности. Но все это были мелочи по сравнению с тяжелым положением на фронте.
В конце июля нас выстроили на плацу и зачитали приказ Народного Комиссара обороны И.В. Сталина № 0227. Всех нас он поразил своей жесткостью и прямотой. Чего скрывать, раньше порой мямлили, когда складывалось тяжелое положение. Хотя голос знаменитого диктора Юрия Левитана всегда звучал веско, но с первых дней войны правду нам никогда не договаривали. А здесь звучало совсем по-другому. Я приведу лишь некоторые фразы, которые особенно врезались в память.
«…Часть войск, идя за паникерами, покрыли свои знамена позором.
…Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.
… Ни шагу назад. Таким теперь должен быть наш главный призыв».
Помню, несколько дней шли разговоры, мы обсуждали этот приказ. Уже после войны я не раз слышал выражение: «Войну выиграли молодые». Сюда вложен двойной смысл. Имеется в виду энергичность, смелость молодых бойцов и командиров. Конечно, воевали отважно люди всех возрастов. Но мы, двадцатилетние,
Пропаганда лета сорок второго года уже заметно отличалась от той, которую проводили политработники в начале войны. Осенью сорок первого было больше общих слов о солдатском долге, защите Родины и так далее. К лету сорок второго немцы своей оккупационной политикой крепко навредили сами себе. Мы уже знали о массовом уничтожении советских военнопленных, мирного населения, угоне молодежи в Германию.
А какой заряд ненависти получили ребята, которые потеряли погибшими отцов, братьев! Я, как и другие, рвался на фронт и написал два рапорта. В то же время имелась категория танкистов, людей старше возрастом, хвативших жестоких боев, окружение, не раз видевших смерть. Они, как могли, тянули пребывание в запасном полку, боялись снова садиться в танки. Слишком много страшного они пережили за год войны.
В запасном полку были люди, горевшие в танках по три-четыре раза, буквально чудом уцелевшие. Это не могло не сказаться на психике. Некоторые просились в пехоту, заведомо зная, что жизнь командира пехотного взвода очень короткая. Они предпочитали если уж придется погибнуть, то погибнуть в атаке, чем сгореть в бронированной коробке. Один из лейтенантов рассказывал мне, как за день сменил два танка и закончил бой на третьем.
— Первый сгорел, мы с механиком едва успели выскочить. Хорошо, что снег был, успели горящую одежку потушить. Я, как командир взвода, пересел на другой танк. Через час снаряд в моторную часть угодил. Выбрались все пятеро, но троих из пулемета достали, так что опять нас двое спаслось.
— А третий танк? — спросил я.
— На третьем мне везло. Почти месяц отвоевал. Два немецких Т-3 и бронетранспортер подбили. Минометную батарею с землей смешали. Кого гусеницами раздавили, кого из пулемета перебили. К ордену Красной Звезды представили.
Орден лейтенант, как и тот артиллерист в госпитале, при мне не получил. Орденов летом сорок второго было раз-два и обчелся. Редко у кого медаль, ну и у больших командиров ордена. Они в атаку не ходили, выживали и ордена получали. В запасном полку все, кто выше майора, по ордену или два имели. Может, за финскую или за «освободительный поход» в Польшу. Не знаю.
В середине августа я был направлен в один из танковых полков 13-й армии Брянского фронта. Полк располагался недалеко от города Елец. До линии фронта было восемьдесят километров. Южнее нас с 17 июля 1942 года немцы вели наступление на Сталинград и Кавказ. Ожидаемый удар по Москве не состоялся. Немцы перехитрили наше командование, стянувшее по приказу Верховного огромные силы для возможного удара по Москве. В период с 17 июля немецкие войска захватили Ворошиловград, Шахты, а с 23 августа прорвались к Сталинграду. Во многих учебниках лето и осень сорок второго года считались самым тяжелым периодом, когда без преувеличения решалась судьба страны.
Я был назначен командиром танка Т-34, познакомился со своим экипажем, командиром взвода и роты. Уже через три-четыре дня мы по тревоге двинулись к линии фронта. Ходили слухи, что немцы прорвались к Сталинграду, там идут сильные бои. Ожидался удар и на нашем участке. По другим слухам, мы собирались наступать. Во всяком случае, баки танков были заправлены полностью. Кроме боекомплекта (77 снарядов и 4 тысяч патронов к пулеметам), мы загрузили еще штук по двадцать снарядов и дополнительный запас патронов.