Танкист
Шрифт:
На марше потеряли экипаж одной машины: немцы обстреляли колонну какой-то медленно летящей огромной блямбой. Механику бы метров на пять назад сдать, и было бы мимо, так передача не воткнулась! Сам он жив остался, только контужен, а все 'башнеры'... Вечная память! Очень злыми ворвались в Луостари, и давили там всех, отработав по зениткам шрапнелью. Расстреляли бензосклад и позицию с боеприпасами, пошли на восток, помогать своим пробивать оборону 6-го горного. С тыла, позиции немцев оказались, вообще, не защищенными. Ни танков, ни 'штугов' у них не было. Шесть батарей 150 мм и четыре 105. Остальное - минометы, но, много. По следам бригады прошли, именно прошли, пехотинцы двух корпусов Северного фронта и двух дивизий 32-й армии. Корпусами их назвать было трудновато: остатками двух корпусов было бы точнее. Но, после взятия Печенги, в бой вступил легко-горный 126 стрелковый корпус, который был резервным у Фролова. Валериан Александрович здесь вторую войну, начинал еще в 39-м. Сам он в Колу не приезжал, сами понимаете, когда замнач ГенШтаба приезжает в качестве Представителя Ставки, то, несколько, не до какой-то бригады, выгружающейся в Коле. Он приехал в Петсамо, и увидел, как Т-54-55 выжигает дот в Какури, ловко 'карабкается' по горной дороге в направлении Никеля (Колосьёки). Немцы из 193-й и 388-й бригад, оказавшись в окружении, начали отход по горным тропам к Титовке и к Какури, где еще оставались обороняющиеся немцы. Их преследовал 127 легко-горный корпус и от Рыбачьего начал наступление 20 УР: 12-я и 63-я бригады морской пехоты. Диттль дал распоряжение перебросить части 36-го корпуса под Никель, и, как только они снялись, Первая Гвардейская взяла Алакуртти. Началась Кандалакшская операция по освобождению Мурманской области и северной части Карело-финской АССР.
Непрерывный день страшно выматывал, бои не прекращались ни на минуту, приходилось подменять подразделения, чтобы люди имели возможность хоть немного отдохнуть. Взяв Печенгу и Никель, остановились для пополнения и подтягивания резервов. Неделя 'отдыха', и снова в бой. Пересекли советско-норвежскую границу и начали освобождать Норвегию. Московское радио захлебывалось от восторга, и Сталин объявил салюты в честь войск-освободителей. Подбросили 'Т-54-55', для замены израсходовавших моторесурс и ресурс движителей. Самим ремонтироваться было некогда. Танки потерь почти не имели, так как у немцев противотанковой обороны не было. Просто, здесь на танках не ездят. Не та местность, чтобы на них кататься. Но, приходилось! Именно они пробивали дорогу пехоте, давили доты и дзоты, пулеметные точки. Очень много работы было у самоходчиков, как у легких, так и у тяжелых. Наконец, взят Нейден и Наутси, Ленговара и большая часть Лапландии. Поступил приказ: прекратить наступление на левом фланге. Финляндия была готова подписать перемирие.
Сталин был доволен: никель у фрицев 'ёк'! Северный фронт продолжает вести наступление на Тромсе и Нарвик. На обе бригады пролился дождь наград, и Сергея не забыли. И внеочередное звание, и ГСС. До этого Сталин, почему-то, блокировал его награждения. Алексея и Мишку награждали орденами, а все наградные на Сергея где-то исчезали. Замена бригад прошла буднично и не сильно заметно, отводили по-батальонно, замещая бригадой, сформированной по их штатам. Так что на ситуации на фронте это не сказалось. 1-я гвардейская была выведена сразу, и отправлена на Северо-западный фронт в резерв, в Ржев. А бригаду Сергея выводили медленно и в Солнечное. Дома новости: Ларисы на месте не оказалось. Её из Москвы перевели в Челябинск. Не мытьем, так катаньем ее убирают подальше. И ничего не скажешь! Длительная командировка! Вот что делать технологу на недостроенном заводе, где еще нет оборудования? Какая, на фиг, производственная необходимость присутствия женщины с ребенком на стройплощадке? Все это порядком стало надоедать. Необходимо что-то предпринимать, в конце концов, причем тут ребенок? В общем, на разборе 'прыжков в сторону' в Ставке, где раздают коврижки или плюшки, после того, как Василевский отметил организацию, слаженность действий и организованность действий танкистов, Сергей пробурчал:
– Еще бы и жену домой вернули, было бы совсем хорошо.
– А что с ней случилось?
– спросил Сталин.
– Отправили в длительную командировку в Челябинск, вместе с трехмесячным ребенком.
Сталин что-то черкнул в блокноте, и больше к этой теме не возвращались. Через четыре дня Лариса вернулась, и им была предоставлена квартира районе Щукино в Москве. Прямо в парке. Замечательная квартирка в доме на двух хозяев. Если бы еще бы и не знать, что рядом строится, было бы совсем отлично. Но, жить Ларисе приходилось именно там. Парк огородили, и его охраняли. Въезд по пропускам. Как приложению к супруге, пропуск выдали и Сергею, предварительно заставив подписать допуски. Но, до поворота на Ленинградку меньше трех км, а до бригады 60. А в Наркомат совсем близко. Это был хороший выход из положения. Лариса тоже довольна, ей не понравилось на заводе ? 817. Практически это был арест, но в очень мягкой форме. Жила в домике для инженерного состава, практически ничего не делала, кроме составления заявок на поставку оборудования для лабораторного корпуса. Заниматься этим могла где угодно. Но, все разрешилось, кто и как решил эту проблему, узнала уже в Москве.
Дочь назвали Еленой, она такая же рыженькая, как и мама, и глаза, скорее всего, будут зелеными, Лариса ежедневно относила ее в ясли. Туда прибегала покормить ребенка и сдавала в бутылочках молоко. Ясли были круглосуточными, специально для того, чтобы не создавать трудности для работников Спецкомитета. Кроме их ребенка, там было около пятнадцати детей сотрудников. Непривычно, конечно, сейчас так не принято. Отпуск по уходу за ребенком более надежен, но, специалистов не хватало, и работали они много. Приносить и забирать ребенка можно было в любое время. В общем, как могли, устраивали быт сотрудникам. Это - еще по-божески! И, только для инженерного состава. Работницы, рангом ниже, этих привилегий не имели, правда, и детей было мало, но были.
Сергей и сам побывал в Челябинске, но не в Озерске, а на ЧТЗ, посмотрел на конвейерную сборку танков, из-за рекламаций. Качество челябинских машин было ниже, чем питерских, но их было гораздо больше. Этот завод предназначен для серийного производства, и проектировался Альбертом Каном как конвейерный завод. Здесь же находился и моторный завод N 75, на котором массово производились двигатели для танков и топливная аппаратура для почти всех дизелей в СССР. Рекламации шли по качеству сборки танков, всю продукцию завода приходилось докручивать, подготавливать и проверять комплектацию. Но, приехав туда, Сергей понял, в чем дело: 50 % работников были учащимися и женщинами. У них просто не хватало сил затянуть эти чертовы гайки. И с питанием было плохо. Причем, очень плохо. Выступил на митинге, но что сказать этим людям, из последних сил держащим тяжеленные пневмопистолеты. Пообещал быстрее громить немцев, и что Родина не забудет их трудовых подвигов. Очень поразили 15-тилетние 'гонялы': они производили 'ходовые испытания' и погрузку танков на платформы. Запускали двигатель, поднимали сиденье, и все равно из люка только глаза торчали, и, после минутного прогрева, неслись на погрузку около километра, сходу влетали на последнюю платформу и неслись вдоль эшелона, там резко тормозили, глушили двигатель, и закрывали люк. Затем почти бежали снова в цех за следующей машиной. И на такой скорости, которая и не снилась простым механикам-водителям на эстакаде. Если танк добегал до своей платформы, то он считался прошедшим ходовые испытания. На Кировском заводе танки делали 10 кругов по заводу, прежде чем идти на погрузку. За это время все незакрепленные гайки умудрялись открутиться. Впрочем, на ленинградские танки нареканий не было. В войсках считалось большой удачей получить кировский танк. Плюс с комплектацией на Кировском было гораздо лучше. В Челябинске вполне могли собрать танк с одним стабилизатором или вообще без них. Не поставить воздушный фильтр, соответственно, из подводов начнет капать масло и топливо. Вот и приходилось по прибытию эшелона с Челябинска или Нижнего Тагила поднимать люк МО отделения, и проверять подтеки и комплектацию. Но, на этих двух заводах - конвейер, а в Питере - поточное производство. Зальцман и Максарев были в курсе этих проблем, но на все обвинения говорили только одно: у нас массовое производство, главное, танк есть, а армейские рембаты доведут его до рабочего состояния. И армии приходилось с этим мириться. Правда, премии за сверхплановую продукцию они регулярно получали. 'Мы так рабочих подкармливаем!' Бог им судья. По большому счету, резон в их словах был. Плюс, Сергей был представителем Наркомата, и обязан был 'укорачивать' требования армейцев. 'Корпоратив' не позволял выносить мусор из избы. Поэтому в этой поездке ему 'доверили' общение с военприемкой, которую потребовало ввести командование танковых войск. Их тоже можно было понять: Сталину на стол кладут докладные, что танки пришли, а шишки доставались командующим армий, что слишком много танков небоеготовно. Командировка оставила очень тяжелое впечатление: одеты рабочие - кто во что горазд, спецовок нет, условия труда - тяжелейшие. Какой там к черту КЗоТ или Санитарные нормы! В корпусном цеху из 5000 рабочих 80% женщины, а механизации там очень мало. В основном - ручные тали. Ну-ка, покрути их целый день, а потом монтировкой подвигай 100 мм броневой лист! Да еще и в полуголодном состоянии. Но, каждый день с завода уходили танки, каким-то чудом собранные. Поговорил с рембатами, объяснил обстановку. У мужиков кулаки сжались, но, нет да нет, но приходили оттуда новые рекламации. Требовалось иметь бумажку, чтобы прикрыть задницу от пинка. В середине осени из Тагила прекратился поток перекаленных корпусов, там заработала установка по высокочастотному нагреву, и броня пошла качественной. Малышев, после того, как вышли на плановые количественные показатели, начал требовать и качество, но, требованиями это и закончилось.
Не забыта была и проблема с кумулятивными снарядами. Они прошли гос. испытания и была выпущена малая серия для войсковых испытаний. Кроме того, Сергей доложил о примененном немцами снаряде для 37 мм противотанковой пушки. Надкалиберная кумулятивная граната заряжалась с дула, и пушка стреляла холостым выстрелом с облегченным зарядом. Летит недалеко, по довольно крутой траектории. Заряд мощный, где-то на 150-160 мм бронепробиваемости. Захватить удалось только неполный ящик с тремя выстрелами. В Кубинке обстреляли свои танки. С расстояния в 200 метров чрезвычайно опасна. Правда, на 200 метров подойти и не заметить окоп с пушкой сложно. Очень чувствительный взрыватель, далеко небезопасная штука для самих немцев. Так как летит медленно, то танк может успеть отклониться от выстрела. Но, может и не успеть. Пока принято решение не предпринимать ответных действий, но Сергей начал подготавливать Гудкова, как главного конструктора к тому, что надо менять чертежи и готовить машины к установки защитных экранов. Вот только, пока не понятно на каком удалении их ставить, так как нечем испытывать систему пассивной защиты. Требуется 'доставать' еще эти гранаты.
Исаак, который Моисеевич, вообще-то, оказался гением 'массового производства'. Уже осенью, Сергей сидел в Солнечногорске и что-то писал, в ответ на письмо из Наркомата обороны. Секретаря, или ординарца, у него не было. Дверь открылась, и в кабинет ввалился Зальцман: в кожаном летном реглане, в летном шлеме, вместо шапки-ушанки, он любил 'казаться' летчиком.
– Я к тебе, Сергей!
– Привет, с чем пожаловал?
– Да вот, ответы на твои писульки привез.
– Не понял!
– Ну, ты у меня на заводе был?
– Был!
– Наркому писал?
– Ну, конечно. Он же посылал.
– Вот, и, подпиши. Вот там, где 'Ознакомлен'.
Сергей начал читать приказы по заводу: о переоборудовании электроосвещения цехов 3, 5, 6 и 10, о внедрении электрифицированных планетарных талей, о выдаче работникам спецодежды с логотипом 'ЧТЗ', об усилении питания работников цехов 1,2,3, и других нововведениях на ЧТЗ. Пожав плечами, вопросительно посмотрел на Исаака Моисеевича.
– Подписывай! Сам видишь: приказы настоящие, и заверены: и профсоюзом, и техотделом. Я, вообще, тебе удивляюсь, Сергей. Ты где манагементу учился?
– Чему-чему?
– Да нас американцы, у Кана, все каким-то 'манагементом' доставали. Управлением, по-ихнему. В общем. Мы проверили твои предложения, реализовали часть. Получили увеличение производительности труда. Решили в долгий ящик не откладывать, и провести их все. Подписывай! Я их Малышеву везу.
Сергей пожал плечами и подписал. У истории последовало продолжение. На следующий месяц в кассе он получил совсем немаленькую премию: полтора оклада. Задал вопрос Малышеву.