Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945
Шрифт:
К 13 июля русские взяли Вильно (г. Вильнюс. – Пер.) и Пинск и подошли к пригородам Ковно (г. Каунас. – Пер.) и Гродно. Они находились уже в сотне миль от германской границы; создалась «реальная угроза» прорыва в Восточную Пруссию вследствие успеха противника и отсутствия у нас каких-либо резервов» [218] . Именно этот момент и выбрал маршал Конев для начала нового наступления в Галиции.
Всю первую половину июля наш XLVIII танковый корпус готовился к нанесению удара по русским войскам, но наша задача осложнялась бескомпромиссным отношением фельдмаршала Моделя. В группе армий «Северная Украина» существовал следующий принцип: «Линия фронта должна удерживаться любой ценой, артиллерия и танки должны располагаться в глубине обороны равномерно; если противник прорвет передовые позиции, он должен повсюду встречать на своем пути препятствия».
218
Panzer Leader. P. 338.
Генерал Бальк придерживался совершенно иного взгляда; он считал, что на передовой позиции должно находиться лишь боевое охранение, а основную оборонительную полосу нужно создавать далеко в тылу, вне досягаемости артиллерийского огня. Расположить основные силы пехоты на передовых позициях значило подставить ее под огонь русской артиллерии. Согласно приказам группы армий «Северная Украина», ночью на передовых позициях должны были находиться все войска, а на рассвете их основную часть следовало отводить в тыл. Выполнение этих приказов вело к тому, что пехотинцы оказывались предельно вымотанными еще до начала боевых действий. Кроме того, Бальк считал неправильным располагать полевую артиллерию и противотанковые орудия равномерно по всей линии обороны, поскольку это препятствовало ведению сосредоточенного огня. Мы предложили организовать артиллерию в группы, а из самоходных и противотанковых орудий сформировать подвижные резервы. Но главным было все же иметь на передовых позициях боевое охранение, основную линию обороны организовать на удалении от 3 до 4 миль у него в тылу и очень тщательно замаскировать.
Все это привело к спорам с командованием группы армий «Северная Украина», но постепенно нам удалось убедить его в правильности нашей точки зрения. До начала наступления мы расположили нашу пехоту именно так, как и предлагали, но полностью перегруппировку полевой артиллерии и противотанковых орудий завершить не успели. 3-й танковый корпус, состоявший из 1-й и 8-й танковых дивизий, был у нас в резерве. Маршруты его наступления и направления контратак были тщательно разведаны, а варианты его возможных действий в разной обстановке подробнейшим образом обсуждены. Свои минные поля мы установили за рубежом нашего боевого охранения, так что русские могли обнаружить их только тогда, когда пойдут в наступление. В течение нескольких недель до начала наступления русские пытались овладеть господствующими высотами, но им это так и не удалось.
В 8.20 14 июля русские начали наступление, задействовав доныне беспрецедентное количество сил и средств. В частности, его поддерживали тысячи самолетов, и впервые в ходе этой войны русские обладали безусловным господством в воздухе. Артиллерийская подготовка, предшествовавшая наступлению, продолжалась только один час, но была чрезвычайно интенсивной; за ней последовали массированные удары войск противника на двух направлениях. К 9.30 утра стало ясно, что две наши пехотные дивизии понесли тяжелые потери и не смогут справиться с ситуацией собственными силами. Поэтому 1-й и 8-й танковым дивизиям был дан приказ контратаковать.
Генерал Бальк был совершенно спокоен. Мы не сомневались, что дивизии восстановят положение. 15 июля 1-я танковая дивизия контратаковала русских у Олеева и после ожесточенного боя смогла остановить противника. Однако у 8-й дивизии дела развивались далеко не так успешно. Русские прорывали оборону в ожидаемом нами месте, и дивизии следовало, выполняя полученный ранее приказ, двигаться через лес по заранее определенному маршруту (см. карту 53). Но командир дивизии решил отступить от данных ему инструкций и сэкономить время, двинувшись по шоссе Золочев– Езерна. Генерал Бальк строго запретил передвижение войск по этой магистрали, и оказался прав. 8-я дивизия на марше попала под удар русской авиации и понесла сокрушительные потери. Множество танков и грузовиков сгорело, и все надежды на контратаку рухнули. Пехотная дивизия СС «Галиция» находилась на запасной позиции в лесу, но ее сопротивление было незначительным, и русские глубоко вклинились в наше расположение на левом фланге XLVIII танкового корпуса.
Тем временем XIII корпус на нашем левом фланге оказался в еще худшем положении; русским удалось обойти его, а затем полностью окружить. К счастью, 15 и 16 июля XLVIII танковый корпус смог восстановить линию обороны, и мы оказали помощь нашим товарищам. 17 июля XIII корпус попытался пробиться из окружения северо-восточнее Львова, и мы решили сформировать ударную группу, чтобы соединиться с ним. С этой целью генерал Бальк приказал мне принять командование 8-й танковой дивизией.
Карта 53. Действия XLVIII танкового корпуса (положение на 14 июля 1944 года)
Вечером 17 июля я попытался установить радиосвязь с XIII корпусом, чтобы договориться об одновременном наступлении 18 июля, но, к сожалению, мне это не удалось. Я собрал командиров полков и изложил свой план; подчеркнул значение этого удара, от которого зависело спасение 40 тысяч наших окруженных товарищей. Задача эта была нелегкой; крупные танковые соединения русских прорвали фронт южнее Броды и расположили свою пехоту и противотанковые орудия между нашими XIII и XLVIII корпусами.
Карта 54. Плацдарм у Баранува
Чтобы избежать потери управления, я передал на ночное время пехотные части на передовой в подчинение командира танкового полка. На рассвете 18 июля я направился на командный пункт танкового полка в сопровождении командующего артиллерией дивизии. По дороге я увидел, к своему удивлению, что наша пехота, которая через полчаса должна идти в атаку, отходит в южном направлении. Когда я добрался до командира танкового полка, он признался: это его приказ, поскольку он хотел перегруппировать части перед атакой. Я немедленно отстранил его от командования, но неповиновение приказам в этой дивизии снова дорого обошлось нам. Время было безвозвратно упущено, и, что значительно хуже, русские заметили наши передвижения. С невероятной быстротой они создали новые минные поля и сосредоточили свои танки и артиллерию. В таких обстоятельствах мне не оставалось ничего другого, как отказаться от атаки. Единственной нашей надеждой было ошеломить русских быстрой и внезапной танковой атакой; я по собственному горькому опыту знал, что если русским дать время приготовиться и организовать оборону, то наши шансы на успех будут крайне малы.
Два дня спустя основные силы XIII корпуса, возглавляемые генералами Лашем и Ланге, смогли пробиться к нашим позициям. Тысячи солдат, сконцентрированных ночью в мощный кулак, с громовым «Ура!» бросились на врага. Удар отчаявшихся людей, твердо решивших прорваться или умереть, был столь силен, что разорвал кольцо русских – большая часть окруженных войск была спасена. Но все орудия и тяжелое вооружение достались противнику, а в нашей обороне образовалась громадная брешь, в которую устремились танки маршала Конева; положение немецкой обороны в Южной Галиции оказалось безнадежным.
27 июля пал Лемберг [Львов], а 1 августа танковые колонны маршала Конева уже входили в Люблин и на широком фронте приближались к Висле южнее Варшавы. 4-я танковая армия была отброшена за Вислу, а 1-я танковая армия, в состав которой входил и XLVIII танковый корпус, оттеснена к Карпатам. Никто не представлял, где именно для нас может закончиться это катастрофическое отступление. В это время генерал Бальк получил приказ принять командование 4-й танковой армией. Спустя две недели я был назначен начальником его штаба.