Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг.
Шрифт:
И по более раннему опыту (Махадаонда), и по результатам первых боев при Хараме было известно, что при существующем уровне напряженности боя пехота без поддержки не только не может наступать, но и не может удерживать свои окопы. Так как артиллерия у республиканцев была малочисленна и слабо обеспечена боеприпасами, то такую поддержку на поле боя могли оказать только танки.
В то же время ранее, согласно опыту Первой мировой войны и общетеоретическим разработкам межвоенного периода, их старались по возможности массировать. Это считалось средством от противотанковой артиллерии и способом увеличения темпа операции. Однако сосредоточенные в одной точке танки не могли помочь пехоте на широком фронте и удерживать ее от бегства. Опыт боев в Испании показывал, что в идеале танкисты не должны подпускать противника, особенно сопровождаемого танками, к окопам со своей пехотой ближе 200 метров. [122] Чем выше уровень напряжения боя и чем хуже подготовлена пехота (а при большой интенсивности и длительности боев ее качество неизбежно и резко падает), тем больше приходится дробить танковые подразделения
122
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 711, л. 377.
Проблему пехотного «драпа» нельзя считать специфически республиканской. Аналогичные проблемы испытывало и франкистское командование. Сохранился отчет наших танкистов, в котором они описывают, что устав возвращать свою пехоту в окопы, они, перепутав направление на местности, некоторое время загоняли в окопы франкистскую роту, сопровождая свою деятельность стрельбой в воздух, русским матом и попытками объяснить пехотинцам, что у них должна быть совесть. [123] В франкистской армии, по словам перебежчиков, проблема решалась через смешивание менее опытных солдат с более опытными и придания менее обстрелянным частям более опытного унтер-офицерского и офицерского корпуса.
123
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 711, л. 291.
По приезде в Испанию Павлов в своей докладной записке писал, что главным недостатком действий группы Кривошеина было деление его танков на мелкие группы, что неизбежно приводило к высоким и необоснованным потерям. [124] И вот теперь самой логикой военных действий он был вынужден начать дробить свои танковые подразделения.
Устройство танка Т-26 также способствовало его использованию как танка поддержки обороны пехоты. Очень надежный, он обладал самым сильным орудием среди всех танков этой войны. При этом тонкая броня подталкивала танкистов держаться рядом с пехотой и подальше от противотанковой артиллерии противника.
124
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 714, л. 82.
Следующий день во многом показал правильность выбранной тактики. Утро началось снова активными атаками франкистов. Уставшая от непрерывных атак и артиллерийского обстрела пехота подалась назад и, бросив свои окопы, позволила противнику занять вершину Пингаррон – одну из ключевых точек республиканской обороны. Теперь войска генерала Варелы могли господствовать над местностью не только в районе горы Похарес, но и на южном фланге сражения. Любая попытка опрокинуть войска националистов теперь упиралась в необходимость вернуть назад гору Пингаррон. [125] Активные столкновения шли и на стыке между XI и XV интербригадами. Все атаки франкистов были отражены танкистами с большим уроном для противника. [126]
125
Гражданская война в Испании… С. 122.
126
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 714, л. 11.
Для того, чтобы понять, как это происходило на практике, посмотрим на бои в этот день взвода старшего лейтенанта Кузьмы Яковлевича Билибина. В него на 14 февраля входило три танка: танк самого Билибина (механик-водитель Арефьев, командир башни Мурашев), [127] танк командира Евтухова (механик водитель Володченко, командир башни Сапроненко) [128] и еще один танк, вероятно, Пахомова. [129] Вполне возможно, что эти танки входили в разные взводы и объединялись ротным начальством для выполнения только тех или иных задач. Так или иначе, со слов командира башни Мурашева, их взвод выехал на исходные позиции вечером 13 февраля и встал так, чтобы не обнаруживать себя для артиллерии противника. Однако местные командиры пехоты знаками потребовали, чтобы танки выехали на передний край и поддержали их огнем более эффективно. Противник в это время наступления не вел, но, обнаружив танки на передней линии, открыл артиллерийский огонь, который танкам ущерба не нанес, но от которого пострадала пехота. [130]
127
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 711, л. 165.
128
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 711, л. 230.
129
Вообще с фамилиями наших танкистов существуют определенные проблемы. Каждый из них наряду с родной получал по приезде в Испанию еще одну, дополнительную, для упоминания в официальных документах. Так как общались танкисты все же называя свои настоящие фамилии, имена и отчества, то в документах создавалась приличная путаница. Можно установить только примерное правило – чем ниже уровень подаваемого рапорта, тем более вероятно название настоящей фамилии. Так, например, лейтенант Стрелецкий Макар Васильевич мог в официальных бумагах проходить как лейтенант Силютин, старший лейтенант Зверев Алексей назывался
130
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 711, л. 181.
На следующий день, согласно рапорту Евтухова, командир их роты Беляев [131] послал его танк и танк командира другого взвода Лыскина в оливковую рощу для поиска и уничтожения танков противника. «Нам мешало сплошное оливковое дерево. Оно дает удобное место для маскировки танков. Я боялся этих деревьев, но не спасся, зацепился стволом пушки за это дерево и сломал поворотный механизм башни. Мы решили ехать на базу заменить механизм и обратно на фронт. В этот момент остальные танки ожидали появления танков противника». [132]
131
Скорее всего, Беляев Серафим Григорьевич, командир первой роты батальона Петрова. Информация взята с сайта http://mechcorps.rkka.ru.
132
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 711, л. 232.
Параллельно с этим танк Билибина и танк Пахомова принимали участие в атаке, которая надолго запомнилась танкистам. Пытаясь найти какую-то управу на танки при сложности транспортировке противотанковой, а тем более зенитной артиллерии [133] марокканцы решили залезть на оливковые деревья и оттуда забрасывать республиканцев бутылками с «коктейлем Молотова». Эту идею можно считать предельно неудачной, потому что при первой угрозе танки (в количестве двух штук) [134] обстреляли рощу с безопасного расстояния из пушек и пулеметов. Во всех отчетах, посвященных этому событию, говорится, что танкисты с удовольствием наблюдали, как марокканцы падают с деревьев, словно груши.
133
Именно в этот и следующий день, пожалуй, впервые в истории зенитная артиллерия, поставленная прямой наводкой, была использована против танков.
134
У танка Пахомова на скате слетела гусеница, и в бою он участия не принимал.
После этой атаки танк Билибина уже один повстречал танки Лыскина и Евтухова, возвращавшиеся с базы после ремонта танка последнего. Три наши танка пошли в атаку и подбили один итальянский танк. Его прицепили к танку Лыскина, и тот поволок его к себе в тыл. Оставшиеся два танка боялись покинуть свои позиции, предполагая, что пехота оставит свои окопы, если они уедут на свою базу. Активную стрельбу танки не вели, а лишь время от времени постреливали в строну врага – тем не менее этого хватало пехотинцам для того, чтобы не бежать. Противник вел по окопам и по танку стрельбу из пулеметов и ружей, которая, естественно, вреда машине не приносила. В четыре часа сломался и ушел на базу танк Билибина, у которого отказала пушка.
«В шестом часу я заметил в стороне противника дым и произвел два выстрела в этот дым и прекратил стрелять. Наблюдаю за этим дымом. Через двадцать минут из этого дыма случился взрыв. Поднялись вверх какие-то тряпки, загорелось пламя. Пехотинец мне говорит, что это горит фашистский танк. Еще через минут двадцать седьмого часа подошел к моей машине пехотинский командир и предложил мне продвинуться вперед на двести метров. Я ему ответил: „в атаку одной танкой не ходят, а у меня пулемет не работает. Но трапахарм". Он мне угрожает пистолетом и стал врать, что там, дескать, ранен наш капитан, нужно его выручить, я поверил, посадил его на танк и поехали наперед, проехали двести метров. Тут раненых не оказалось, а оказалось, что противник открыл по нам ураганный противотанковый огонь. Оружейным огнем заставили слезть с танка пехотного командира, и мы завернули кругом. Ушли». [135]
135
РГВА, ф. 31813, оп. 2, д. 711, л. 233.
После ухода танка пехота бросила свои окопы и «не спеша драпанула». [136] С базы уже в темноте были высланы несколько танков, которые вернули пехоту в ее окопы и восстановили прежнее положение.
На следующий день взвод Билибина продолжал свои действия в том же ритме. В этот день он был прикомандирован к батальону имени Тельмана. Несколько дней боев с танкистами уже научили пехотинцев взаимодействовать с ними в обороне хотя бы на самом элементарном уровне. Советским экипажам было показано расположение своих и чужих окопов, наиболее опасные направления с точки зрения атаки. Окопы батальона располагались на опушке той же оливковой рощи, вокруг которой вчера шли ожесточенные бои. На этот раз взвод Билибина смог выставить всего два танка. Через некоторое время у одного из них, как и накануне у танка Евтухова, заклинило башню, и он поехал на базу ремонтироваться. [137]
136
Обычное выражение, используемое в танковых отчетах при характеристике отступления пехоты.
137
Несмотря на схожесть эти ситуаций, это не мог быть один эпизод, так как 14.02.37 Билибин принимал участие в другой атаке.