Таня Гроттер и посох Волхвов
Шрифт:
– Склепова! Что за дела? Могла бы хоть для виду полетать! – не удержавшись, крикнул ей Тарарах, вливавший в пасть спящему Гоярыну эликсир из бронзового чайничка.
– Вот еще! Я лицо команды! Мне надо фотографам позировать, а не носиться, как бобик, за мячиками! Вон Гроттерша носилась, и что толку? Ее из команды вышвырнули, как грязную тряпку, а теперь Чумиха сказала, что ее предадут! – парировала Гробыня, к которой, чтобы принять у нее из рук пылесос, уже бежала целая дюжина поклонников во главе с Гуней Гломовым.
Тарарах
– Кто предаст? – растерянно спросил он.
– Кому надо, тот и предаст! Мало ей, что ее из сборной вышвырнули, теперь еще хуже будет! И вообще, скоро я выйду за Пуппера – только вы меня и удержали на вашем занюханном острове! Оревуар, мсье Фока! На обиженных воду возят! – Гробыня передала пылесос Гуне, только что кулаками разметавшему остальных претендентов, и направилась в раздевалку.
Тарарах задохнулся от возмущения и, не найдя что сказать, долго грозил в пространство кулаком. Гоярын шевельнулся и с хрипом выдохнул облачко пара. Он понемногу приходил в чувство. Нимфетки, радостно галдя, отправились в Зал Двух Стихий поглощать котлетки и прочую провизию.
«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека… Ой, списал у дяди Блока, а зачеркивать жалко!.. День. Ветер. Холод. Буян. Мы продули в драконбол. Подумать на досуге, есть ли в этом какая-нибудь универсальная идея! Если нет – найти!» – записал в блокнотике Шурасик.
Поставив восклицательный знак, он вручил блокнотик своей литературной секретарше Дусе Пупсиковой и, поэтически скрестив на груди ручки, отправился вслед за нимфами. За ними, дразнясь: «Тили-тили, тесто!» – увязался малютка Клоппик.
Глава 5
СНЕСИ ТЫ МНЕ, КУРОЧКА, ЯИЧКО…
Тетя Нинель, дядя Герман, Пипа и даже такса Полтора Километра сидели в гостиной. Они собрались на семейный совет. На повестке дня был только один вопрос, но крайне важный. Бывший депутат взволнованно расхаживал по ковру, чем нервировал таксу.
– У меня крупные финансовые проблемы. Ко мне прицепились налоговики… Заявили, что у меня куча подставных фирм, а налоги я плачу только с обувной будки на рынке. Вот нахалы! Да и всякое старье повсплывало… Например, откопали, что мой благотворительный фонд продавал в Китай алюминиевые протезы и суповые миски.
– Какая глупость! Уже и протезы нельзя продавать! – с возмущением сказала тетя Нинель.
– Можно-то можно, да только не в слитках… А к суповым мискам до сих пор не поставлены взрыватели. Котлеткин, гад, перестраховывается! – вздохнул Дурнев. – Боюсь я, Нинель, что меня утопят… Налоговая, мафия – все. Раньше бы не посмели сунуться, а теперь…
– Германчик! Надо быть осторожнее!
– КТО НЕОСТОРОЖЕН? Я? Кто же предполагал, что все так выйдет! Вчера я был всё, а кто я сегодня? Ноль без палочки! Проклятые завистники! – взревел дядя Герман таким страшным голосом, что такса благоразумно стала протискиваться под кровать.
На этот рев у бывшего депутата ушли
– Мы все потеряем: квартиру, деньги, все! А мне придется отрастить себе бороду и скрываться! У меня есть фальшивые документы и фальшивая трудовая книжка. В ней написано, что я руководитель хоровой студии для глухонемых мальчиков! – сказал он мрачно.
Пипа заплакала холодными, как вчерашний бульон, слезами. Папулю ей было не жалко. Было жалко мягкие игрушки, которые теперь нельзя будет потрошить ятаганом, компьютер, лазерные диски и другие милые сердцу безделки.
– Герман, неужели все так скверно? – заламывая пухлые руки, спросила тетя Нинель.
– Еще хуже, чем ты думаешь. Не исключено, что мне скоро придется поменять профессию. Возможно, придется шастать по помойкам и рыться в мусоре лыжной палкой. Нужно, пока не поздно, выяснить, какие бутылки принимают, а какие нет, – сказал дядя Герман.
– Но, может, нас выручит кто-то из твоих прежних друзей? – испуганно предложила Дурнева.
– Моих друзей? Ха, ха и еще раз ха! Неужели ты думаешь, что в политике у кого-то есть друзья? – проговорил дядя Герман.
В дверном проеме показалась босая нога, быстро шевелящая пальцами. Потом, уже несколько выше, выглянула всклокоченная шевелюра Халявия.
– Скр… скр.. прчек… скр… скр… Скр… чик-чик! – сказал он, как-то странно двигая руками.
Дядя Герман вскинул голову. В безумных глазах директора фирмы «Носки секонд-хенд» вспыхнула надежда.
– Иди сюда, Нижинский! Я хочу с тобой поговорить! – произнес он ласково.
– Скр… скр… прчек… Умпс! – проскрежетал Халявий. – Я больше не Нижинский. Это было роковое заблуждение. Что такое танцы? Бессмысленные движения тупой плоти! Я разобрался в своей сущности. Я машинка для наклеивания этикеток. Небольшая, но очень полезная. Скр!.. Скр!
Нагнувшись, оборотень подобрал с пола телефонный справочник. Выдирая из него страницы, он стал плевать на них и приклеивать к стенам.
– Чик-чик… хршшш-жж… скр… скр… Умпс! – вдохновенно бубнил он.
Дурнев перевел взгляд на часы. Было около двенадцати дня. Поднявшись, дядя Герман вытащил из шкафа увесистый томик «Все произведения русской литературы в пересказе для новых русских», подкрался к машинке для наклеивания этикеток и нежно тюкнул ее по макушке.
Халявий обернулся.
– О! – сказал он приветливо. – Какие люди! Наладчик пришел! У меня рулон в корпусе заедает, нельзя ли посмотреть? Хршшш-жж… скр… чик-чик?
– Разумеется! Сейчас наладим! – заверил его дядя Герман, примериваясь томиком поточнее.
На этот раз он ударил с той силой, которая требовалась. Оборотень удовлетворенно закрыл глаза и вновь их открыл.
– В самый, то ись, раз. Полуденный бес свалил. Пошел других сглаженных искать или телепортантов! Они, телепортанты, для него самый, то ись, лакомый кусочек! – сказал он.