Таран
Шрифт:
Вдруг ее клюнула идея. А что, если выкатить «уазик»? Правда, бензина в нем мало, но до того, как Даша расконтачила проводки, мотор работал. Вдруг проедет хоть пять километров из пятнадцати?! Все-таки час с лишним удастся сэкономить. И Даша свернула на просеку. До того места, где они оставили машину, и километра не было. Правда, вполне могло быть так, что этот вездеход только его и проедет, но Даша опять об этом не подумала. Просто завела машину и покатила к насыпи. Вывернула направо и погнала по гравийной дороге вперед. Километр проехала, два, пять. Стрелка уже давно лежала на нуле, а мотор работал. То ли бензомер был не шибко точный, то ли мотор нечистым духом питался — фиг его знает! Но только Даша благополучно проехала до поворота на шоссе и даже докатила до Кузнецовки. Вот только тут бензин действительно кончился, и мотор заглох. Но и тут какая-то сила — опять же скорее всего нечистая — Даше
И Даша в белом халатике, как маленькое, но симпатичное привидение без мотора, отважно выскочила на дорогу. И — куда там Максу из старой телерекламы! — не сделав ни глотка «Фанты», тормознула «КамАЗ» с прицепом. Прикинь?!
— Дяденьки! — вскочив на подножку, взмолилась Даша, самым отчаянным голоском, а слезы, которые она отлично умела делать по заказу, уже струились по щекам. — У меня мама в больнице умирает! Ради Бога, подвезите! Если я ее не увижу, я сама умру!
Разве откажешь девчушке в таком полуистерическом состоянии? Да ни шиша! И матерый сорокалетний «дальнобойщик», и его более молодой напарник, дремавший на полке позади сиденья, однозначно поверили всхлипывающему и заливающемуся слезами существу. Даже не стали никаких дурацких вопросов задавать насчет того, отчего мама помирает и почему дочке в три утра надо до больницы добираться. Более того, «КамАЗ» прибавил скорости, и уже через полчаса Даша выскочила из машины на Леоновской, пообещав шоферам, что будет вечно за них Бога молить — она в церковь вообще-то ходила, но только в тех случаях, когда опасалась налететь или заразиться чем-нибудь типа ВИЧ или сифилиса.
Проходя последнюю сотню метров, отделявшую ее от «Атлета» — домой идти боялась, а другого места, откуда можно было связаться с Седым, она не знала, — Даша действительно стала молиться. Но не о здравии шоферов, а о том, чтоб охранники ее допустили к телефону или хотя бы вообще дверь открыли.
И здесь ей отчаянно повезло. Едва она постучала в запертую дверь качалки, как к дверям «Атлета» подкатил «Шевроле-Блейзер» Седого, который в сопровождении Пятака и Микиты только что вернулся от Васи Самолета.
Возвращался он отнюдь не в лучшем настроении.
Конечно, Вася вовсе не обрадовался после очень сердитого звонка Калмыка, где со слов еле очухавшегося Чалдона излагалась история бегства Юрки и Даши. Правда, Жора при всем желании не мог свалить этот побег на Самолета. И, в общем, не собирался этого делать. Когда Вася вполне резонно заметил, что Калмыку надо лучше собственные кадры воспитывать, Жора скрепя сердце согласился с этим. Чалдона за разгильдяйство он собственноручно измордовал, а потом братки еще добавили. Остальные прошляпившие были мертвы, а «мертвые сраму не имут». То есть, по большому счету, наказывать было больше некого. Однако Калмык заметил, что их взаимоотношения с Самолетом сильно осложнятся, ежели Вася, Седой или Моргун захотят прикрыть этих сопливых бегунков. Поэтому Васе пришлось пообещать, что ежели он что узнает о том, куда смылись нехорошие детишки, то тут же поделится информацией с Калмыком. А ежели дети окажутся у него в руках, то он их передаст другу Жорику безвозмездно. Можно в живом виде, можно в разобранном — в принципе, Калмыку теперь было на это начхать. Ему нужно было знать, что падлы, застрелившие двух его ребят, понесли наказание. Свой иск по поводу подставы он в этом случае снимет и будет считать Васю лучшим другом. Само собой, что Калмык хотел стребовать с Самолета домашние адреса Тарана и Даши, но тот сказал, что он лично их не знает и сперва проконсультируется со сведущими людьми.
Конечно, таким сведущим человеком оказался Седой, которому пришлось нанести еще один визит в «Супермарину». Конечно, Седому было очень приятно услышать, как облажалась братва Калмыка, но это была всего лишь ложка меда в бочке дегтя. Явно струхнувший Вася рвал и метал. Ведь обозленный Калмык мог под воздействием разыгравшихся эмоций и давлением братков начать наезды на точки Васиных бригад и попросту спровоцировать разборки. А итог этих разборок возможен только один — хана Васиному бизнесу, ибо сейчас масть шла не его. Дело было даже не в перевесе по части стволов, а в силе Жориной «крыши», имевшейся у него в казенном доме. Ему даже не пришлось стрельбу устраивать — Васину контору замучили бы налоговыми проверками, зажали бы всякими вполне законны ми средствами, заставив извести на взятки и отступные неимоверные суммы. А Васин «корефан» из администрации — тот самый, из-за «наезда» на которого намеревались «одернуть» Крылова, — был хорош для многих дел, но не для отмаза перед правоохранителями. Ситуация, правда, могла серьезно измениться, если прокуратура все же прослушает ту самую кассету, которую нашли при том хазушнике, которому Даша проломила висок. Ясно, что Вася втайне надеялся на такой исход. Но это, как говорится, то ли дождик, то ли снег… Менты и прокуроры запросто могли столковаться, а заодно, чтоб показать, как беспощадно они борются с преступностью, — повязать в пучки Самолета энд компани. Плюс раскопать все, что касается «корефана», в администрации. Это будет полный крах, и Васе отмотают полную катушку.
В общем, Самолет решил не обострять отношений с Жориком. И более того, решил сделать жест доброй воли. То есть, вызвал Седого и Моргуна, нагнал на них страху и повелел, кровь из носу, отловить Дашу и Тарана раньше, чем это сделает Жорина команда. При этом обязанности распределил так: Моргун берет на себя Москву, ибо если ребята умные, то в городе не останутся, а поедут в первопрестольную, где у Даши до фига знакомых и подруг, а Седому поручалось практически безнадежное — шуровать здесь, в родном городе и по области. Безнадежным это было, во-первых, потому, что, как соображал Седой, остаться в облцентре ребята могли лишь от большой дури. Но если они дураки, то Жорины ребята наверняка успеют их поймать раньше, чем Седой. Адреса им Самолет уже сообщил, узнав их у Седого, и обе квартиры «под колпаком у Мюллера». Правда, о круге знакомств Юрки и Даши Жорина контора знала меньше, чем Седой. И даже не знала, по правде сказать, где такую информацию раздобыть. А именно у здешних своих приятелей и приятельниц могли спрятаться «де тишки»,надеясь пересидеть неприятности. У Седого было много ребят из района, примыкающего к «Тайваньскому» рынку, хорошо знавших тамошнюю шпану, и вычислить, куда спрятались Таран с Дашей, было бы не так трудно. Но Самолет сурово распорядился не утаивать информацию и работать с Жориными братанами в контакте. Соответственно Седой оказывался как бы в роли легального стукача. Но это еще не значило, что люди Калмыка его не прихватят вместе с «детишками» и сам Вася не набьет ему морду, если братки Жоры найдут Тарана и Дашу самостоятельно и лишат Самолета возможности сделать свой дипломатический дружеский жест…
Вот в таком упадке духа Седой и прибыл в свой родной «Атлет», чтоб нажраться в спокойной обстановке, подрыхать малость, а затем, похмелившись, отправиться исполнять высочайшие повеления Васи Самолета.
Хотя Седой был еще не выпивши, Дашу он поначалу не узнал. Во-первых, было темно, а во-вторых, его ввел в заблуждение белый халат. И уж никак он не мог предположить, что девка, отданная им не то что на заклание, а на растерзание Жоре и К°, с восторженным воплем: «Ванечка!» бросится ему на шею. Он даже торопливо глянул на ее руки. Был у него по жизни случай, когда одна лярва полоснула его горлу лезвием «Нева», спрятанным в носовой платок, приревновала, помнится. Взяла бы что получше, типа «Матадора», — добралась бы до сонной артерии, а так отделался больницей.
Но Даша ничего в руках не имела, даже ногти были, в общем, безопасных для здоровья размеров. И вообще была прямо-таки искренне рада. Седой даже какое-то угрызение совести на секунду почуял: блин, девка, похоже, к нему спасаться прибежала.
— Откуда ты, е-мое?! — пробормотал он оторопело.
— Ваня, — торопливо произнесла она, — я тебе должна очень важную вещь сказать! Посади меня в машину, ладно?
— Нет проблем, — сказал Седой, — садись.
Даша влезла на заднее сиденье.
— Ну, чем порадуешь? Ребят не стесняйся — мы как братья, секретов друг от друга не имеем.
— Мыс Юркой Крылова нашли. Настоящего. Он у своего друга на даче прячется. Или на ферме — короче, за городом. И при нем там, между прочим, целый чемодан компромата. Какого, на кого — толком не знаю, но тот мужик, у которого он прячется, сказал, что это «хуже бомбы». Понимаешь?
— Они что, тебе его показывали?
— Нет, конечно. Я разговор подслушала случайно. Но «дипломат» этот видела закрытым. Крылов этот сидел на кухне и какой-то очередной опус сочинял.
— Таран тоже там?
— Да. Он спит как убитый.
— Он знает что-нибудь?
— Только то, что там Крылов, я его по фотке узнала.
— Что ж ты его с собой не взяла? — осклабился Седой.
— Он не пошел бы, да еще и наговорил бы лишнего.
— Ладно… — Седой напряженно соображал. Сообщение было действительно важное. Во время недавнего разговора с Васей Крылов тоже упоминался. После того как Таран с Дашей обознались, журналюга появился дома только утром, узнал, что рядом с его квартирой до смерти забили постороннего человека, и с тех пор дома не появлялся. А в редакции взял творческий отпуск на пару недель. Вася считал, что в общем и целом достиг желаемого — дескать, сообразил, гаденыш, что мог бы в морге лежать. А он, оказывается, просто в подполье ушел. Сидит строчит, писака!