Тарантул (худ. А. В. Яркин)
Шрифт:
– Видите ли, в чем дело, Лена, – сказал Иван Васильевич после некоторого раздумья. – Мише Алексееву мы поручили одно серьезное и ответственное дело. Буду говорить откровенно: опасное дело. Ему нужен помощник, вернее, помощница. Именно поэтому я и решил обратиться к вам с просьбой… Вы меня понимаете?
По мере того как Иван Васильевич говорил, смущение исчезало, румянец на лице девочки таял, брови хмурились.
– Вы думаете, что я могу? – тревожно спросила она. – Конечно, я с радостью… но вдруг
– Особого умения тут не требуется. Нужна воля к победе, выдержка, немного хитрости, а главное – желание.
– А кто вы такой? Вы из военных?
Иван Васильевич насторожился. Сюда он пришел в штатской одежде и одевался, как всегда, очень тщательно. Ботинки, костюм, пальто, кепка… Почему же девочка задала ему такой вопрос и почему в тоне ее была уверенность?
– А из чего вы заключили, что я военный? – спросил он. – Разве я похож на военного?
– Нет, но, наверно, вы были раньше военным, – с улыбкой ответила она.
– Но почему вы так думаете?
– Потому что вы… Недавно к нам приезжали офицеры на праздник. У нас было торжественное заседание. Вот и вы держите свою кепку так же, как они – фуражки…
Иван Васильевич взглянул на свою кепку, которую держал за козырек на полусогнутом локте руки, и расхохотался. Привычка взяла свое, и это не ускользнуло от внимания девочки.
– Какая вы наблюдательная, Леночка! – похвалил он. – Это очень хорошее качество. Великолепное качество! Да, вы не ошиблись: я действительно военный.
Теперь все сомнения исчезли. Иван Васильевич решил, что Лена Гаврилова очень подходит для задуманной операции и безусловно справится с задачей. Оставалось как можно проще и подробнее рассказать, какая помощь от нее нужна, и получить согласие.
8. КАРАТЫГИН
Майор государственной безопасности Каратыгин Константин Потапыч вернулся с фронта. Доложив начальнику о результатах поездки, он спустился в свой кабинет и занялся разборкой документов. Через несколько минут в дверь постучали.
– Кто там еще? Влезайте! – сердито крикнул он, но, увидев вошедшего, приветливо улыбнулся. – Ты что, Иван? Соскучился?
– Соскучился, Костя, – сказал Иван Васильевич, крепко пожимая руку своего старого друга. – Беспокоился. Долго ты…
– Ничего не поделаешь. Такой клубок запутали. Провокацией занимаются, мерзавцы. И так бесцеремонно… Чувствуют, что скоро им конец. Начинают кричать «капут»*… Откуда они это словечко подцепили? «Гитлер капут!» – передразнил он кого-то. – Ну а у тебя как?
– У меня? – переспросил Иван Васильевич, усаживаясь в кресло. – У меня серьезное дело. Готовлю встречу. Послушай, Костя, ты ведь когда-то был педагогом? – неожиданно обратился он к майору.
– Ну что ты выдумал, какой я педагог!
– Ты
– По приказу Дзержинского работал в колонии с правонарушителями*. Но когда это было!
– Все равно…
– Что значит – все равно? Зачем это тебе понадобилось? – подозрительно спросил майор.
– Хочу тебя просить…
– Сгинь, сгинь, Иван! – перебил его Каратыгин. – И слушать ничего не хочу! Мне приказано в баню, затем побреюсь – и спать. Двое суток буду спать. Устал я, голубчик.
Иван Васильевич спокойно выслушал протест и невозмутимо продолжал:
– Вот, вот… Я как раз и хочу предложить тебе дня два отдохнуть. В баню сходишь, отоспишься и все, что хочешь… В семейной обстановке, с хорошими ребятами.
– Не уговаривай, пожалуйста. Знаю я твой отдых! У меня и своих дел по горло.
– Подожди, Костя. Сначала послушай. Я убежден, что моя просьба тебя устроит.
– Да ты посмотри, на кого я похож!
– Вид у тебя великолепный! Как раз то, что нужно. Небритый, грязный, глаза осоловевшие… Просто залюбуешься!
Все это Иван Васильевич сказал с таким восторгом, что майор не выдержал и засмеялся.
– Ну ладно. Не издевайся. Говори, что у тебя, – согласился он, но сейчас же предупредил: – Но имей в виду, если это действительно отдых, как ты заявил…
– Да, да. Это отдых, Костя. Вот послушай. На празднике пограничники перехватили одного растратчика, выпущенного гитлеровцами из тюрьмы и завербованного. Перебросили его к нам по заливу…
Иван Васильевич подробно рассказал другу о задержании Казанкова, о его допросе, о письме, о Завьялове и перешел к изложению плана.
– Тарантул – это кличка. Мальцев не настоящая фамилия. Нам уже не первый раз приходится с ним встречаться. Думаю, что участок Ленинградского фронта – его специальность, и готовился он к этому давно. Помнишь, в позапрошлом году дело с ракетчиками? «Круг однорукого»? Мы тогда большую группу выловили…
– Ну, ну…
– Затем, в прошлом году, дело с аммиаком. Это все он, Тарантул. Сын его погиб. Помнишь, с крыши сорвался!
– Ты думаешь, сын?
– Да. Теперь это точно установили.
– Значит, до войны он жил в Ленинграде, – задумчиво произнес Каратыгин.
– Ну ясно. Теперь я выяснил, где он раньше работал. Он химик… Слушай дальше. Завьялова мы помогли отправить в командировку, квартиру его отремонтировали, и вчера там поселились Миша Алексеев и одна девочка. Они под видом детей профессора встретят Мальцева.
– У-у… – протянул Каратыгин. – Это, знаешь, рискованный план.
– Плохой?
– Не-ет… Этого я не сказал. План смелый, но рискованный. Тарантулом его прозвали не случайно. Надо думать, что он не дурак. Недооценивать врага не годится, Ваня.