Тарас Шевченко

Хинкулов Леонид Федорович

— Тарас Григорьевич вставал с рассветом и тотчас принимался за работу Всегда-то он трудился! Когда портреты хозяев не рисовал, так все время читал (а у помещика была огромная библиотека: на семи пароконных подводах привезли! Заняли две комнаты) или же писал: письма, сочинения свои.

Иногда Шевченко бродил по окрестностям Марьянского, подолгу мог сидеть или стоять на одном месте, рассматривая виды, а то срисовывал. Изредка ездил купаться на реку Псел, заезжал к соседу — Замятнину. Да раза два уезжал в Яготин, к Варваре Николаевне Репниной, оставался у нее дней на пять, а потом возвращался к Лукьяновичам.

Почти всех крепостных Марьянского Шевченко знал по имени. Часто

по вечерам выходил на деревенскую улицу, и появления его крестьяне — и старики и молодежь — ожидали с нетерпением. Шевченко чрезвычайно оживлялся; рассказы его лились один за другим; он читал и собственные произведения: «Сон», «Кавказ», «Послание к землякам»…

Ведь недаром в имении Лукьяновича после пребывания здесь Шевченко дух протеста среди крепостных заметно возрос. Рассказывают, что однажды кто-то из несправедливо обиженных барином крестьян прямо бросил ему в лицо:

— Вы не барин, а палач!

Дерзкого за это страшно высекли, он долго болел, а затем его отдали в солдаты. Но в конце концов Лукьянович был убит своими крепостными.

Портреты и пейзажи, выполненные Шевченко во время пребывания в Марьянском, не сохранились.

Здесь же написано им несколько крупных поэм: «Еретик» («Иван Гус»), «Слепой» («Невольник»).

Поэма «Еретик» рисует великого чешского народного вождя Яна Гуса, его борьбу с папством и феодалами.

Гус был предательски схвачен врагами и сожжен Но его казнь только усилила мощное антифеодальное движение народа; после его гибели вспыхнули знаменитые гуситские войны. Революционным крестьянско-плебейским течением — так называемыми «таборитами» — руководил Ян Жижка.

Шевченко говорит об этом:

Гуса осудили И сожгли Но божье слово С ним не умертвили… …Постойте! — Вон над головою Старый Жижка из Табора Взмахнул булавою.

Шевченко изобразил Гуса как борца за народные права, и в революционно-демократической направленности— основная сила поэмы «Еретик». Начальные ее строфы сделались народной песней:

Кругом неправда и неволя. Народ замученный молчит, А на апостольском престоле Монах раскормленный сидит Он кровью, как в шинке, торгует, Твой светлый рай сдает внаем! О царь небесный! Суд твой всуе, И всуе царствие твое

В защиту народных прав, против самовластия выступает Шевченко в поэме:

Разбойники, людоеды Правду побороли, Осмеяли твою славу, И силу, и волю! Земля скованная плачет, Словно мать по детям! Кто собьет оковы эти, Встанет в лихолетье За евангелие правды, За народ забитый? Некому! Неужто ж, боже, И не ждать защиты? Нет! Ударит час великий, Час небесной кары! Распадутся

три короны Высокой тиары… Распадутся!..

Судьба порабощенного, лишенного социальных и национальных прав чешского народа, конечно, связывалась в воображении поэта с судьбой народа его родной Украины.

Шевченко мечтал о единении славян, о том, чтобы народные массы сообща боролись против монархии и крепостничества, —

Чтобы стали все славяне Братьями-друзьями, Сыновьями солнца правды И еретиками!

В этом и коренилось важнейшее отличие революционно-демократической позиции Шевченко в славянском вопросе от либерально-националистической позиции Костомарова, Кулиша, — те противопоставляли интересы Украины интересам России и больше всего на свете боялись освободительного движения самих народных масс.

В Киев Шевченко приехал в конце мая 1845 года; он хотел обосноваться здесь на какой-нибудь постоянной службе.

Ему предложили место в недавно организованной Археографической комиссии, или так называемой «Временной комиссии для разбора древних актов», это была должность «сотрудника для снимков с предметных памятников» с ежемесячным окладом в двенадцать рублей пятьдесят копеек серебром.

По поручению Археографической комиссии Шевченко ездил по Украине. Он собирал археологические и этнографические сведения, делал зарисовки старинных архитектурных памятников и предметов быта, записывал народные песни и предания.

Осенью 1846 года поэт отправился в далекую археологическую экскурсию на Подолию и Волынь. Побывал в Каменец-Подольске, Новоград-Волынске, Кременце, Дубно, Почаеве, Остроге, приблизившись к самой границе России.

Вдали видел синеющие на горизонте отроги Карпатских гор. Там под игом австрийской монархии, в составе «королевства Галиции и Лодомерии», томились родные братья — украинцы; в старинном украинском городе Львове, в украинских селах над водами Днестра и Сана запрещалась национальная культура, национальный язык украинцев.

Знал ли в это время Шевченко, что его «Катерину» и «Гайдамаков» читают с восторгом западноукраинские литераторы — Маркиан Шашкевич, Иван Вагилевич, Яков Головацкий?

Спустя несколько лет, в дни революции 1848 года, огненное, страстное слово Кобзаря стало острым оружием в руках борцов за социальные и национальные права народа Галичины. Микола Устьянович, выступая на первом «соборе» украинских ученых во Львове в октябре 1848 года, провозгласил:

— Коль хотим вооружиться силою, давайте прислушаемся к громогласному Шевченко!

Мы теперь знаем, что Шевченко и сам пересылал за границу некоторые свои произведения: он передал рукопись поэмы «Еретик» чешскому ученому-слависту Павлу-Иосифу Шафарику, снабдив ее следующим посвящением:

Слава тебе, любомудру, Чеху-славянину, Что не дал ты уничтожить Немецкой пучине Нашу правду! Будь же славен ты, Шафарик, Вовеки и веки, Что в одно собрал ты море Славянские реки!

Когда знакомый Шевченко Николай Савич уезжал в начале 1847 года в Париж, он вез Адаму Мицкевичу рукопись поэмы «Кавказ», которую и передал по назначению…