Тарнсмен Гора
Шрифт:
– Вы спасли мне жизнь. Спасибо.
– Вашу жизнь спасла паутина, – поправил меня паук. Он замер на мгновение и, как бы поняв меня, сказал: – Я не причиню тебе вреда. Паучий Народ не убивает разумных существ.
– Весьма признателен.
Но от следующего предложения у меня перехватило дыхание:
– Это вы украли Домашний Камень Ара?
Я сначала промолчал, но поняв, что это создание не питает любви к людям Ара, ответил утвердительно.
– Это радует меня, – сказал Нар, – ибо люди Ара плохо обращаются с Паучьим Народом. Они охотятся на нас и оставляют в живых лишь тех немногих, которые должны прясть ткань кур-лон, используемую для
– Откуда вы знаете, что Домашний Камень Ара украден?
– Весть распространилась из города, ее несли все разумные существа, независимо от того, ползают они, летают или плавают.
Насекомое подняло одну из своих передних ног, чувствительные волоски на ней коснулись моего плеча.
– Весь Гор радуется, кроме Ара.
– Я потерял Домашний Камень, – сказал я. – Дочь убара обманула меня, сбросив меня с тарна, и только ваша паутина спасла меня от смерти. Наверное, сегодня вечером радость вновь вернется в Ар, когда дочь убара вернет Домашний Камень.
– Как дочь убара вернет Домашний Камень, если стрекало висит у тебя на поясе? – промолвил металлический голос.
Внезапно я все понял и удивился, как это не пришло мне в голову раньше. Я представил себе девушку, сидящую верхом на разъяренном тарне, необученную вождению, даже без стрекала, которым она могла бы обороняться от птицы. Ее шансы выжить были еще меньше, чем если бы я обрезал лестницу над цилиндрами Ара, когда она была в моей власти, вероломная дочь Марленуса. Скоро тарн должен проголодаться. Через несколько часов наступит утро.
– Я должен вернуться в Ко-Ро-Ба, – сказал я. – Я проиграл.
– Если хотите, я провожу вас до края болота, – сказал Нар. Я согласился, и это разумное существо, взвалив меня на спину, ловко двинулось через заболоченный лес.
Мы передвигались таким способом около часа, когда вдруг Нар резко остановился и поднял переднюю пару лап, изучая запахи и пытаясь выловить что-то из плотного влажного воздуха.
– Тут поблизости дикий плотоядный тарларион, – сказал он, – держитесь крепче.
К счастью я сделал это немедленно, ухватившись за черные волосы, покрывавшие панцирь, ибо Нар внезапно подбежал к ближайшему дереву и взобрался на него. Через две или три минуты я услышал голодное хрюканье дикого тарлариона, а еще через мгновение в ужасе завопила женщина.
Из-за спины Нара я увидел болото, заросшее тростниками, над ним вились облака насекомых. Из зарослей тростника, примерно в пятидесяти шагах впереди нас и тридцати футах ниже, появилась бегущая фигурка девушки, руки ее были умоляюще протянуты вперед. В тот же миг я узнал одежду, только сильно выпачканную и разорванную – это была одежда дочери убара.
Едва она выбежала на поляну, разбрызгивая застоявшуюся зеленую воду, как из тростника высунулась голова дикого тарлариона, чьи глаза горели, предвкушая добычу, а огромная пасть была широко раскрыта. Почти невидимая от быстроты движения, из нее вылетела узкая коричневая стрела языка и обмоталась вокруг стройной, беспомощной фигурки девушки. Она взвизгнула в истерике, стараясь освободиться от липкой плоти. Но язык начал подтягивать ее к раскрытой пасти чудовища.
Не размышляя, я соскочил со спины Нара и, ухватившись за некое подобие лианы, в один миг очутился на земле, выхватил меч и побежал к тарлариону. Очутившись между ним и девушкой, я отрубил мечом его отвратительный коричневый язык.
Пораженное пресмыкающееся издало громкий вопль от боли, вскочило
Оно рванулось вперед, разбрызгивая грязь. В одно мгновение животное оказалось рядом со мной, но я нанес удар мечом по его нижней челюсти. Оно щелкнуло пастью, но я, упав на колени, пропустил ее челюсти над собой и ловко вонзил меч ему в шею. Зверь попятился назад, сделав несколько шагов. Язык или, скорее, обрубок его, пару раз высунулся из пасти. Казалось, тарларион не понимал еще, что теперь он уже не может распоряжаться им.
Он еще глубже погрузился в болото, полузакрыв глаза. Я знал, что битва кончилась. Все больше бесцветной жидкости сочилось из разрубленного горла. Около лап тарлариона закипела вода, и я понял, что маленькие водяные ящерицы принялись за свое черное дело. Я наклонился и вымыл лезвие своего меча в зеленой воде, но туника так промокла, что вытереть об нее меч я не мог. Тогда я пошел к дереву и, взобравшись на корень посуше, огляделся.
Девушка исчезла. Это меня разозлило, хотя я был не прочь избавиться от нее. Чего еще я мог ждать? Что она станет благодарить меня за спасение жизни? Несомненно, она бросила меня на съедение тарлариону, надеясь, как истинная дочь убара, что ее враги истребят друг друга в схватке, пока она будет спасать свою жизнь. Я крикнул:
– Нар! – зовя своего приятеля паука, но и он исчез. Я устало сел, прислонившись спиной к дереву, но не выпуская из рук меча.
С отвращением я посмотрел на тело тарлариона. По мере работы водяных ящериц труп медленно погружался в воду, тая на глазах. Через несколько минут остался лишь начисто обглоданный скелет, в некоторых местах которого копошились маленькие ящерицы, выискивая малейшие кусочки плоти.
Послышался какой-то звук. Я вскочил, держа наготове меч. Через болото своей прыгающей походкой приближался Нар, а в его челюстях болталась дочь Марленуса. Она била паука своими слабыми кулачками, отчаянно ругаясь, как и подобает, по-моему, истинной дочери убара. Нар вспрыгнул на корень и, посмотрев на меня своими светящимися глазами, положил девушку передо мной.
– Это дочь убара Марленуса, – сказал он и иронически добавил, – она забыла поблагодарить тебя за спасение своей жизни, что довольно странно для разумного существа.
– Заткнись, насекомое, – сказала дочь убара. Казалось, она совсем не боялась Нара, может быть потому, что люди Ара были знакомы с Паучьим Народом, но все же она явно избегала его челюстей и слегка вздрагивала, вытирая его слюну рукавом своего платья.
– К тому же, она говорит слишком громко для разумного существа, не так ли? – спросил Нар.
– Да, – сказал я.
Только теперь я рассмотрел дочь убара как следует. Ее платье было запачкано грязью и болотной жижей, в некоторых местах тяжелая ткань порвалась. Платье переливалось оттенками красного, желтого, фиолетового в различных сочетаниях. Вероятно, ее рабыням требовались часы, чтобы одеть ее. Многие свободные женщины Гора, особенно из высших каст, носили одежду таинства, но вряд ли их платья были столь сложны и великолепны. Одежда таинства, по своей сути, напоминает одежду мусульманских женщин, только более усложненную. Из мужчин только отец и муж могут видеть женщину без покрывала.