Тарзан и чемпион
Шрифт:
– Кабанчик! – произнес с отвращением Малларган.
Бабанго – племя людей с шоколадным оттенком кожи, у них правильные черты лица и голова нормальной формы. Зубы у бабанго здоровые и крепкие, хотя все они убежденные людоеды. В их каннибализме нет никаких религиозных или ритуальных предрассудков. Они пожирают человеческое мясо просто потому, что оно им нравится. И как истинные гурманы они знают, как его готовить. Они охотятся за людьми точно так же, как люди охотятся за дичью.
И во всех краях, на которые они совершают набеги, их ненавидят и боятся.
Не так давно ушей Тарзана достиг слух, что бабанго захватили отдаленную часть обширной территории, которую он с юношеских лет считал своей, и Тарзан, проделав немало долгих переходов, пришел сюда, чтобы разобраться в ситуации на месте. Вслед за ним, но более медленно, продвигался отряд его воинов вазири во главе с известным вождем Мувиро…
На следующий день после встречи Тарзана с Мелтоном человек-обезьяна двигался своим обычным способом по верхушкам деревьев, держась самой границы между лесом и равниной. Каждый нерв его был напряжен, но в его раскованных движениях и уверенном поведении нельзя было заметить и тени осторожности. И все же он двигался бесшумно, словно тень. Он заметил африканскую гадюку и питона на дереве, готового напасть на добычу, и обошел их. Он сделал небольшой крюк, минуя бутылочное дерево, с которого на него могли упасть и покусать черные муравьи.
Наконец он остановился и всмотрелся вдоль границы между лесом и равниной. Ни вы, ни я не смогли бы услышать то, что слышал Тарзан, поскольку наша жизнь не зависит в такой степени от остроты слуха. Некоторые дикие животные печально известны своим плохим зрением – но вы не встретите животного с плохим слухом или обонянием. Будучи по рождению человеком, Тарзан самой природой не был приспособлен для жизни в джунглях, поэтому ему пришлось развивать все органы чувств, чтобы выжить в этом диком мире. Вот почему он услышал сейчас в отдалении стук копыт задолго до того, как вы или я смогли бы услышать его. Услышал Тарзан и другой звук, настолько необычный для этих мест, насколько львиный рык был бы необычен на Парк-авеню: надрывный рев мотора.
Звуки приближались и довольно быстро. Теперь к ним прибавился еще один, заглушающий все остальные: треск автоматных очередей. Наконец он увидел стадо мчащихся зебр и легковую машину, прижимающую их с фланга. Один мужчина сидел за рулем, другой поливал свинцом обезумевших животных. Зебры падали, одни убитые, другие раненые. Но машина только увеличивала скорость – ее седоки не обращали внимания на мучения животных.
Тарзан, не имея возможности прекратить бойню, в холодном гневе наблюдал за происходящим. Ему и раньше приходилось сталкиваться с жестокой кровожадностью подобных «охотников», но с такой – никогда. Его оценка людей вообще была не слишком высокой, сейчас же она упала до самой низкой отметки. Тарзан вышел на равнину и из сострадания прекратил мучения тех животных, которым уже ничем нельзя было помочь. Что ж, когда-нибудь он еще встретиться с этими людьми!
Далеко впереди остатки охваченного ужасом стада нырнули в каменистый овраг и, взбежав по противоположному склону, скрылись из виду. Малларган остановил машину, не доезжая дна оврага.
– Вот это я понимаю! – вскричал он. – Вот это по мне! Когда я развешу эти головы по стенам, тот жлоб с Парк-авеню загнется от зависти.
– Здорово ты их, малыш, – сказал Маркс. – Охота – что надо!
– Не зря же я служил в морской пехоте, Джоуи. Эх, попадись мне сейчас стая львов…
Лес спускался вниз по склону и стоял сплошной стеной в сотне ярдов от машины. Среди деревьев возникло легкое движение, но ненаблюдательная пара не обратила на него никакого внимания. Они раскурили сигары и расслабились, наслаждаясь отдыхом.
– Думаю, пора возвращаться и собрать добычу, – сказал Малларган. – Не хотелось бы потерять ни одной зебры. Пожалуй, если мы здесь задержимся на месячишко и дело пойдет таким же образом, я привезу домой не меньше тысячи голов. Вот уж задам работенку этим газетным задницам. Попрошу, чтобы меня сфотографировали на куче голов в разных позах. Я не я буду, если эти фотки не появятся во всех газетах Штатов!
– Конечно, малыш, – согласился Маркс, – мы прибавим этой Африке немножко популярности.
Когда он говорил это, он поднял глаза наверх и внезапно нахмурился.
– Эй, малыш, глянь-ка, что там?
Малларган посмотрел и осторожно взялся за автомат.
– Т-с-с-с, – предупреждающе прошипел он, – это слон, вот так удача!
Он поднял ствол и нажал на курок. Слон затрубил и, пошатываясь, вывалился на открытое пространство. За ним последовал еще один и еще… пока семь огромных животных не вышло из зарослей. Вдруг автомат заклинило.
– Черт возьми, – заорал Малларган, – они уйдут до того, как я налажу эту машинку!
– Они и не собираются уходить, – прошептал Маркс, – они идут на нас.
Близорукие животные наконец-то заметили автомобиль. Их уши и хоботы поднялись, они затрубили и бросились в атаку. К этому моменту Малларган устранил неисправность и вновь принялся поливать их свинцом. Один слон упал, остальные дрогнули и отступили. С них было достаточно. Но громадный самец, ослепленный болью от множества ран, помчался на людей.
Автомат смолк. Малларган в ярости отшвырнул оружие.
– Смываемся, Джоуи, – крикнул он. – Трещотка пуста!
Мужчины успели выскочить из дверцы, когда самец нанес ужасный удар, опрокинувший машину вверх колесами. После этого самец зашатался, качнулся, упал поперек шасси и испустил дух.
Охотники молча вернулись к машине.
– Ничего себе, – пробормотал Малларган, – глянь-ка, что он учудил с нашей тачкой. Генри вряд ли узнает ее.
Он опустился на четвереньки и попытался заглянуть под раздавленную машину.
Маркс дрожал, как осиновый лист.
– А если бы он не отдал концы? Что бы с нами было? И что теперь делать?
– Будем ждать грузовик. Наше оружие запрессовано в тачке. Может, грузовик оттащит эту толстую задницу, ведь без винтовок мы как без рук.
– Боже, как бы я хотел сейчас оказаться на Бродвее, – воскликнул Маркс, чихая непрерывно. – Там нет ни слонов, ни сенной лихорадки.
Малыш Нкима был сильно взволнован. Автоматные выстрелы настолько напугали его, что он покинул свое традиционное убежище – плечо хозяина и повелителя и в мгновение ока вознесся на верхушку высокого дерева. Но когда Тарзан вышел на равнину, пришлось спуститься, хотя Нкима и не любил находиться на равнине под палящими лучами жаркого африканского солнца. Кроме того, его пугал нервирующий звук, доносившийся как раз с той стороны, в направлении которой они шли. Ковыляя следом, он бранил своего хозяина, поскольку малыш Нкима не видел смысла в том, чтобы искать опасность, когда она сама подстерегает тебя.